Разрыв экономических связей с «западным миром» сказался не только на уровне жизни россиян и ВВП, что за год снизился на 2,3%. Санкции в отношении России имеют и экологическое измерение — и чем дольше длится конфликт, тем серьезнее оказываются последствия.
В том, как санкции повлияли и продолжают влиять на экологическое благополучие страны, разбирается корреспондент «Кедра».
Чистый воздух на потом
План по снижению выбросов вредных веществ на промышленных производствах Минэкономразвития РФ разработало еще три года назад — в 2020-м. Правда, уже тогда заявленные в нем цели выглядели скромнее, чем у других государств, присоединившихся к Парижскому соглашению. Если Германия поставила цель к 2050 году снизить выбросы на 80–95%, Великобритания — на 80%, а Япония — на 73–78%, то Россия — всего на 48%. И это при «интенсивном сценарии».
Все дело в том, что Россия «считает неприемлемым использование соглашения и его механизмов как инструмента создания барьеров для устойчивого социально-экономического развития» — это официальная позиция страны по Парижскому соглашению. И после начала боевых действий в Украине к интересам крупного бизнеса стали относиться с еще бóльшим трепетом.
«Жертвой западных санкций» стал федеральный проект «Чистый воздух». По его итогам к 2024 году в 12 наиболее загрязненных городах страны — Братске, Красноярске, Липецке, Магнитогорске, Медногорске, Нижнем Тагиле, Новокузнецке, Норильске, Омске, Челябинске, Череповце и Чите — выбросы должны были уменьшиться на 20%. Теперь же «Чистый воздух» отложили на конец 2026 года — «в связи с новыми экономическими реалиями».
Однако экологические проблемы в этих реалиях вполне продолжают существовать. В Омске прямо сейчас действует режим «черного неба» из-за превышения предельно допустимой концентрации сероводорода в семь раз. Сероводород вызывает головокружение, рвоту, а при значительной концентрации — отек легких. В Магнитогорске и Братске люди жалуются на дурно пахнущие туманы, чиновники не отрицают превышения концентраций вредных веществ в воздухе, но утверждают, что ничем, кроме «неприятных ощущений», жителям это не грозит. А Минэкологии Свердловской области прямо говорит, что воздух в Нижнем Тагиле опасен для здоровья. Риск онкологии в городе выше среднего в 6–10 раз, а риск неканцерогенных заболеваний — в 40–50.
Плохи дела и с оборотными штрафами за выбросы — они должны были закрепиться в экологическом законодательстве благодаря опыту «Чистого воздуха». Заявлялось, что штрафы в размере до 10% от годовой выручки компании начнут действовать с сентября 2023 года — теперь же речь идет лишь о 2027-м.
То есть еще три с половиной года условный Нижнетагильский металлургический комбинат сможет загрязнять окружающую среду, получая за это штрафы в 20 тысяч рублей. Чистая прибыль комбината в 2021 году составила 139 миллиардов.
Изменились и размеры будущих штрафов. Минприроды планировало забирать от 5% до 10% годовой выручки компаний-нарушителей — по предварительным расчетам выходило около 300 млрд в год. Теперь для тех, кто якобы пытался соблюдать квоты выбросов, но все равно их превысил, штрафы могут составить всего 0,1% от годовой выручки. Для злостных нарушителей — 5%. Как будет определяться степень «злостности», неизвестно.
«Проблема [промышленных выбросов] системная, и она требует системного подхода для решения. Предстоит большая работа, связанная с модернизацией электро- и теплоснабжения, строительством качественного жилья [без дровяного или угольного отопления] и инфраструктуры, износ которой в некоторых местах близок к критическим отметкам», — резюмировал Владимир Путин через 384 дня после начала «спецоперации». Как будет идти эта работа при невозможности импортировать современное оборудование — президент не уточнил.
Десятилетие аналогов
Первые технологические санкции против России были анонсированы еще в феврале 2022-го. И хотя в течение шести лет до этого в пресловутое импортозамещение вложили не менее трех триллионов рублей, санкции сильно ударили по доступу российских компаний к технологиям. В том числе и по природосберегающим.
Так, при проектировании сети мусоросжигающих заводов — четырех в Подмосковье и одного в Татарстане — дочка «Ростеха», компания АГК, собиралась использовать для газоочистки технологические решения японской компании Hitachi Zosen. Теперь закупить такое оборудование просто невозможно.
— То же самое касается заводов по переработке отходов 1-го и 2-го класса опасности. Их планирует строить в России «Федеральный экологический оператор», дочка «Росатома», — рассказывает руководитель регионального отделения межрегионального Союза «За химическую безопасность» Дмитрий Левашов. — Первые четыре из семи заводов будут расположены в Удмуртии, в Саратовской, Кировской и Курганской областях. Изначально — по проектам производственно-технологических комплексов (ПТК), которые имели массу замечаний со стороны экспертов общественной экологической экспертизы, но получили каким-то волшебным образом положительные заключения государственной экологической экспертизы — для сжигания опасных отходов собирались закупать германские и шведские установки. Но из-за санкционных ограничений российская компания с государственным капиталом просто не может их приобрести. Вместо них будет какой-то аляповатый китайский аналог, возможно, даже с худшим аппаратурным исполнением или меньшим количеством степеней очистки.
Во многих реализуемых и запланированных проектах экологической модернизации более 50% техники и технологии — импортные.
И даже в ориентированных на отечественные решения проектах уровень импортозамещения и локализации производства не превышает 70–75%. По оценкам экспертов, для решения проблем, возникших из-за недоступности западных технологий, России потребуется от пяти до десяти лет. Ну а пока компании пытаются применять технологии «дружественных стран» — и обходить действующие ограничения.
— Любой проект, который прошел государственную экологическую экспертизу, в случае применения какой-либо новой техники и технологии должен проходить экологическую экспертизу повторно, — объясняет Левашов. — То есть нужно по новой производить расчеты выбросов загрязняющих веществ, заново проводить общественные слушания… И ряд компаний пытается провести процедуру слушаний формально. Ради этого они нанимают свои «заказные» псевдо-НКО для проведения нужных им «общественных экологических экспертиз». Так [из-за технологической изоляции] появляются дополнительные экологические риски.
Особо обороняемые территории
Прикрываясь сложной экономической ситуацией и нуждами обороны, чиновники требуют освоения природных ресурсов, доступ к которым ограничен законом. Именно ради этого с начала «спецоперации» было предпринято две попытки изменить закон «Об особо охраняемых природных территориях (ООПТ)».
— За год появилось два законопроекта, которые прямо направлены на то, чтобы изымать участки из состава региональных ООПТ, — рассказывает эксперт по заповедному делу Михаил Крейндлин. — Первый, №94578-8, анонсировали еще в прошлом марте. Тогда предлагалось снять всякие ограничения для развития инфраструктуры и магистралей в пределах ООПТ и в центральной экологической зоне Байкала. Проще говоря, экологическая экспертиза для магистральной инфраструктуры практически аннулировалась «в целях повышения устойчивости строительной отрасли в связи с макроэкономической и внешнеполитической ситуацией». Только благодаря массовой информационной кампании законопроект удалось отбить. Точнее, его приняли, но с куда бóльшими ограничениями. Все, что касалось Байкала и ООПТ, не прошло.
Второй проект, №288302-8, в январе 2023 внес в Госдуму депутат от «Единой России» Виктор Пинский. Однако в апреле — после ряда критических публикаций в СМИ и кампании теперь уже запрещенного в России Greenpeace в защиту заповедных земель — сам же Пинский его отозвал, пообещав, что работу над совершенствованием закона продолжит некая «межведомственная рабочая группа».
Изменение законодательства об ООПТ есть и в планах Минприроды. Проект об использовании охраняемых территорий для нужд оборонной безопасности анонсирован в плане ведомства на четвертый квартал этого года.
О засекреченной разработке похожего проекта заговорили еще в прошлом марте — тогда ООПТ планировали «вовлекать в хозяйственный оборот», а не отдавать военным. А в мае этого года Счетная палата заинтересовалась «федеральными государственными учреждениями, осуществляющими управление ООПТ федерального значения» — у них запросили информацию о «превышающих потребности учреждений земельных участках», которые можно «ввести в хозяйственный оборот» (документ есть в распоряжении редакции).
И даже до принятия какого-либо закона само Минприроды пытается наделять Минобороны особыми правами в пределах ООПТ. Так, в конце прошлого года ведомство опубликовало проект нового положения о заповеднике «Остров Врангеля», который входит в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. В нем заявлено, что часть природоохранных ограничений не будет распространяться на деятельность в сфере обороны и безопасности. Например, военным разрешат находиться на заповедных землях с огнестрельным оружием, передвигаться на транспорте вне дорог и «вести деятельность, влекущую за собой нарушение почвенного покрова и изменение гидрологического режима земель и водных объектов».
Пока положение не принято, но режим ООПТ «не должен создавать препятствий для защиты важнейших интересов государства в области обороны и национальной безопасности» — так считают в Министерстве природных ресурсов и экологии.
Заморозить Арктику
3 марта 2022 года Арктический совет — международная организация с участием России, Дании, Исландии, США, Канады, Финляндии, Норвегии и Швеции, призванная содействовать сотрудничеству в области охраны окружающей среды в приполярных районах, приостановила деятельность из-за боевых действий в Украине. Не помешало и то, что Россия с 2021 года находилась в Совете в качестве председателя, а в уставе организации зафиксировано, что в военную повестку стран-участниц она не вмешивается.
Однако, как отмечалось в заявлении Арктического совета, основой его деятельности «всегда служили принципы суверенитета и территориальной целостности, и в свете нарушения этих принципов представители совета не будут ездить в Россию на встречи Арктического совета». С тех пор все арктические мероприятия российского правительства другие страны бойкотировали.
«Важно для тех, кто принял решение заморозить сотрудничество [в Арктическом совете], то, что они лишились огромного массива данных для того, чтобы выстраивать собственные научные модели, связанные с изменением климата, изменением охраны окружающей среды в арктическом регионе, потому что роль России в этих моделях наиболее значительна в силу размеров страны, береговой линии, морских пространств», — рассуждал председатель комитета старших должностных лиц Арктического совета Николай Корчунов.
Пока чиновники рассказывают о потерях для мирового научного сообщества, в самой России предпринимается все больше попыток ускорить освоение Арктики. Так, в июле 2022 года «Росатом» предложил создать там девять кластеров по добыче золота, серебра, меди, свинца и цинка с использованием плавучих и малых атомных станций. На это готовы выделить 1,2 триллиона рублей.
Другая инициатива была внесена Минвостокразвития в марте 2023-го: ведомство захотело разрешить индивидуальным предпринимателям заниматься добычей золота в Арктической зоне. Если такой закон примут, региональные власти обяжут предоставлять заполярные участки предпринимателям в безвозмездное пользование.
Однако с логистикой, которую в Арктике должен был обеспечить Северный широтный ход и без которой наращивать добычу полезных ископаемых в регионе сложно, «экономика спецоперации» сыграла злую шутку. Так, в апреле 2022-го бюджет Северного широтного хода сократили с 500 млрд до 290. При этом Путин потребовал, чтобы проект скорее заканчивали. Но требование не помогло: уже в ноябре вице-премьер Марат Хуснуллин сообщил о приостановке строительства из-за необходимости концентрировать силы на «Восточном полигоне». Когда к анонсированному еще в 2006 году Северному широтному ходу вернутся — неизвестно.
Это, пожалуй, единственный пример, когда санкции сыграли России в экологическом смысле «на руку».
Кому мать родна
Не всем навредил кардинальный разворот логистики в сторону единственно доступных восточных рынков сбыта. Некоторые российские миллиардеры в прошлом году даже приумножили свое состояние — благодаря природному газу и углю, цены на которые в Азии обновили исторические максимумы. Так получилось с Андреем Мельниченко, владельцем крупнейшей российской угольной компании СУЭК: ранее мы рассказывали, как его детище влияет на экологию Кузбасса.
Также выросли акции основанного Мельниченко «Еврохима», производителя минеральных удобрений, — из-за дорожающего природного газа, который служит для удобрений сырьем. Так, по данным Всемирного банка, средние цены на карбамид выросли с $265 за тонну в начале 2021 года до $591 в августе 2022-го, на хлористый калий — с $202 до $562. Все это позволило Мельниченко заработать за год $2,1 млрд.
Укрепились и акции другого производителя минеральных удобрений — «Акрона», основным владельцем которого является Вячеслав Кантор. В начале 2022 года их можно было приобрести по цене 12 516 рублей за бумагу, а 20 декабря — уже за 18 180 рублей. Это увеличило состояние проживающего в Великобритании Кантора на $5,3 млрд.
Тем временем в Великом Новгороде, который входит в тройку российских городов с худшим качеством воздуха и для которого «Акрон» является одним из основных работодателей, Росприроднадзор обнаружил нарушения на несколько десятков миллиардов рублей. Из-за неправильного захоронения отходов «Акрона» ситуация в городе и области близка к экологической катастрофе, однако их бюджеты все еще почти на 20% зависят от налоговых отчислений компании. «Сохранять тренд на экологизацию российской промышленности даже в условиях жесткой санкционной политики принципиально важно, — декларирует председатель Общественного совета при Минприроды Александр Закондырин. — Поскольку, во-первых, это связано с экологической безопасностью, сохранением экосистем и качеством жизни и здоровья граждан. Во-вторых, это одно из важных конкурентных преимуществ российской продукции на мировых рынках, даже если вектор экспорта продукции будет переориентирован с европейских на азиатские рынки».
