26 октября президент России Владимир Путин подписал новую климатическую доктрину — стратегический документ, определяющий климатическую политику государства. В первую очередь подходы к сокращению выбросов парниковых газов.
Согласно этому документу, чтобы сократить выбросы ускоряющих потепление парниковых газов, Россия предпринимает меры для повышения энергетической эффективности во всех отраслях экономики, развивает использование возобновляемых и альтернативных источников энергии и реализует климатические проекты в области лесного хозяйства. Обеспокоенность понятна: страна очень серьезно страдает от глобального изменения климата. По словам сотрудника Главной геофизической обсерватории им. Воейкова, кандидата физико-математических наука Андрея Киселева, в России за год происходит более 370 катаклизмов, наносящих значительный ущерб экосистемам.
Однако многие представители экологического сообщества после публикации новости о подписании доктрины задались вопросом: почему именно сегодня? Ведь последняя версия доктрины лишь незначительно отличается от утвержденной в 2009-м.
Каковы новые климатические цели России? Начинает ли страна всерьез бороться с глобальным изменением климата? И что все-таки может значить появление новой доктрины? Публикуем мнения эксперта по климату Василия Яблокова и исполнительного директора природоохранного проекта «Земля касается каждого», эксперта в области возобновляемой энергетики Владимира Чупрова.
Василий Яблоков, эксперт по климату
— Новая доктрина и документ 2009 года структурно похожи: по своим положениям и заявленной важности России в решении проблемы изменения климата. Но есть и существенные отличия. В предыдущей версии не было, например, задачи достичь углеродной нейтральности — баланса между выбросами парниковых газов и их поглощением экосистемами. Теперь эта задача поставлена. Однако как ее будут достигать? Будут ли учтены все выбросы? Остаются вопросы и к методологии. Например, непонятно, будут ли в выбросах, производимых на территории страны, учитываться природные пожары. В последние годы они настолько масштабны, что их влияние не сильно уступает антропогенной нагрузке.
Тут же встает вопрос о поглощающей способности лесов. Как ее оценивать? Было много дискуссий о том, что главным, так сказать, орудием борьбы с изменением климата в России является именно поглощение парниковых газов лесными территориями.
То есть России ничего и делать не надо, только максимально сохранять леса. Но с этим есть проблема в связи с катастрофическими пожарами и рубками.
(По данным Счетной палаты, Россия утрачивает леса быстрее, чем восстанавливает: площадь хвойных лесов с 2010 по 2020 год сократилась на 7,1 млн га, а состояние 967 млн га леса, что составляет 84% лесов страны, доподлинно неизвестно. Не факт, что там, где на карте изображен лес, он есть на местности. — Прим. ред.)
В доктрине упоминается указ президента № 666 «О сокращении выбросов парниковых газов», где заявляется об их снижении до 70% от уровня 1990 года к 2030-му. Однако уже на момент подписания документа в 2020 году выбросы были примерно на 50% меньше, чем в 1990-м. То есть де-факто указ подразумевал, что страна сможет наращивать выбросы до 2030 года. Теперь он снова упоминается — уже в стратегическом документе.
Кстати, о 90-х. В доктрине говорится, что Россия предприняла серьезные усилия по сокращению выбросов в последние десятилетие прошлого века. Но это не соответствует действительности. Выбросы тогда снижались не благодаря целенаправленной экологической политике государства, а по причине развала экономики после падения Советского Союза. Многие предприятия, ответственные за выбросы, просто исчезли.
Еще одно важное отличие между новой доктриной и доктриной 2009 года. В предыдущей версии документа прямо упоминается, что выбросы в первую очередь связаны со сжиганием ископаемого топлива. В новой доктрине я не заметил прямого упоминания ископаемого топлива и проблем, связанных с его добычей и использованием. Это главное, что отличает ее от похожих европейских документов. Россия пытается обойти стороной вопрос, касающийся ископаемого топлива. Один нюанс: в доктрине говорится о «положительных» эффектах, которые изменение климата оказывает на Россию, среди них — таяние льдов в Арктике и облегчение доступа к ресурсам арктического шельфа, то есть к углеводородам.
Реальным действиям в этой доктрине уделяется мало внимания. Документ содержит общие слова, например, о декарбонизации промышленности, но не упоминает способы ее достижения. Посмотрим, что произойдет на международном климатическом саммите (COP28 — прим. ред.) в Дубае: что там будут говорить и как все будет развиваться.
Владимир Чупров, исполнительный директор природоохранного проекта «Земля касается каждого»
— Можно только предполагать, почему эта доктрина появилась именно сейчас. Я бы сказал, что мы видим политический сигнал о том, что климатическая повестка в России все-таки имеет место, что она не забыта. Но не только.
В начале документа признаются два факта. Первый — климат действительно меняется. Второй — он меняется вследствие деятельности человека. Это очень важно. В обществе и медийном пространстве об этом все еще идут «дискуссии». Если мы посмотрим даже на окологосударственные СМИ, они часто говорят, что климат либо не меняется вовсе, либо в этом виноват не человек, и приводят множество теорий, обосновывающих, почему не надо ничего делать. В новой доктрине подтверждается, что источником выбросов признан человек и его деятельность. Теперь важно, чтобы государство занялось распространением этого знания в обществе, как и зафиксировано в документе.
Без общественного запроса, который бы требовал от бизнеса декарбонизации, эта история обречена на провал. Кто сделает климатическую повестку такой же востребованной, как мусорная сегодня? Почему мусорная реформа пошла? Во многом потому, что был запрос со стороны общества, социальные установки говорили: «Нет, мы так больше не можем жить, мы не можем дышать этими запахами со свалок». Был запрос снизу, который трансформировался в целую реформу несмотря на то, что свалки были выгодны многим компаниям.
Что касается центрального вопроса доктрины, не поздно ли достигать углеродной нейтральности к 2060 году? Группа авторитетных ученых опубликовала доклад, в котором говорится, что при нынешней ситуации с выбросами — а мир в целом не слишком эффективно их сокращает —
к концу столетия от 3 до 6 млрд человек могут оказаться за пределами пригодной для жизни территории. С этой точки зрения российская доктрина выглядит, скажем так, не очень амбициозной. Впрочем, как и цели, поставленные многими государствами, включая Китай.
Если читать сообщения ученых между строк, мы увидим, что они заявляют о необходимости более серьезных изменений, чем простой энергетический переход от ископаемого топлива к возобновляемым источникам энергии. Они предлагают новую модель потребления, уход от классического капитализма и решение проблемы перепотребления. Если взять, например, данные по ЕС, в среднем каждый житель Евросоюза ежегодно потребляет около 15 тонн природных ресурсов, из который только седьмая часть — энергетические ресурсы в виде ископаемого топлива. Остальное потребление — свыше 80% — это цемент, металл, одежда и еда. У всего есть климатический след, связанный с производством, добычей и утилизацией.
Поэтому доктрину можно было бы усилить, включив в нее экономику замкнутого цикла, то есть реализацию уже предполагаемого той же иерархией обращения с отходами, зафиксированной в российском законодательстве: от рационального потребления ресурсов на входе до раздельного сбора отходов на выходе.
Но не только. На глобальном и ценностном уровнях важно пересмотреть отношение к природным ресурсам, биоразнообразию и траектории бесконечного роста на основе неограниченной эксплуатации исчерпаемых природных ресурсов.
P. S.
Один из экологов, попросивший об анонимности, так сформулировал для «Кедра» смысл принятия новой климатической доктрины:
«Технически это документ, появившийся перед очередным климатическим саммитом в Дубае. В нем много раз упоминаются необходимость и важность международного сотрудничества по климатической повестке. Поэтому я предполагаю, что новая доктрина — это некий сигнал Западу для восстановления диалога. Хотя бы по таким нейтральным темам, как климат. В условиях, когда Россию заблокировали в Арктическом совете, попросили из “Большой восьмерки”, когда ОДКБ сыпется… Возможно, это попытка хотя бы как-то зафиксировать свое присутствие на международной арене и показать, что мы не ХАМАС, призыв садиться за стол переговоров».
