«Собака номер 39» Как волонтеры спасают животных из обстреливаемых Белгородской и Курской областей

Когда «в наше непростое время» пишешь хоть что-то — пост в соцсети или статью — о судьбе домашних животных, тебе обязательно «прилетит». «Больше писать не о чем? Люди страдают, а ты, а вы…» Но я все же попробую заглянуть туда, куда людям, сочувствующим только людям, взглянуть некогда. Или, возможно, слишком больно.

Кто, куда, зачем?

Я смотрю присланные мне короткие видео, которые снимали белгородские волонтеры в теперь уже закрытых из-за обстрелов приграничных поселках, и думаю, что, пожалуй, даже хорошо, что пишу о животных, а не о человеческой трагедии. Глаз не так цепляется за разрушенные дома, за красивые, с любовью сделанные ворота, на которых нарисованы где виноградные гроздья, где — милые оленята. Взгляд вскользь останавливается на обгоревшей машине. Слышу за кадром вопрос волонтера к оставшейся в одном из домов бабушке: «А вы уедете?» — «Поеду, как меня заберут». — «Да когда же вас заберут?», но дальше истошный кошачий крик переключает мое внимание от пожимающей плечами бабушки и от человеческой боли. Она хотя бы как-то осмыслена теми, кто ее испытывает. Кот же ничего не понимает. Он жил с курами, гусями, собаками. Охотился, приносил мышь в обмен на домашнюю сметану. Бодался круглой головой о человеческую руку. Его мир рухнул вместе с хозяйским. Ему выбило зубы, его голова трясется. Его челюсть с одной стороны опухла, он не может есть из-за постоянной боли. Исхудавшего кота ловят и сажают в переноску. Куда-то несут, потом везут. Кто? Куда? Придется писать не только о животных.

«На интервью совершенно нет времени»

С этими словами одних, других, третьих, десятых волонтеров сталкиваешься, когда пытаешься дольше двух минут поговорить хоть с кем-то из находящихся в приграничной зоне. Для большинства из них сидящая в Москве журналистка — даже из зоозащитного сообщества, даже переживающая и предлагающая помощь — лишний груз, да и «светиться» никто не хочет. Животных и так приносят «пачками», а вот пачки денег, необходимых на корм, лечение, перевозку в безопасные места, сами собой не появляются. Волонтерам приходится проводить финансовые сборы. С началом военных действий они с группой местных жителей эвакуируют оставшихся домашних животных из приграничных сел Белгородской области — Соловьевки и Петровки.

Большинство селян покинули свои дома и разъехались кто куда. Взять с собой питомцев смогли немногие: большая часть кошек, собак, кроликов и другой живности (часто уже не живности) осталась во дворах. Туда-то и идут спасатели животных.

Сначала кричат и спрашивают, есть ли кто в доме. Если никого нет — просто заходят. Не все собаки и тем более кошки бегут в объятия к своим спасителям: многие прячутся. По дворам несется «кис-кис-кис» — животных приманивают на сосиски и сайру.

Самым голодным и заинтересованным, можно сказать, повезло. Они куда-то едут, как и контуженный кот Петр. Он из Петровки, и от родных краев у него осталось только имя.

«Кошек там миллионы, — говорит одна из волонтеров, Анна (имя изменено). — Маленькие, взрослые, беременные. Все бегают — породистые, беспородные, любые. Животных выносим иногда просто в пакетах».

Некоторым из волонтеров удалось организовать небольшие перевалочные пункты для спасенных животных — они находятся у неравнодушных людей, которые занимаются устройством их дальнейшей судьбы: фотографируют, снимают видео, кратко записывают историю, рассылают посты по зоозащитным пабликам с просьбами откликнуться волонтеров, приюты и фонды помощи животным из крупных городов, готовых взять хоть кого-то из спасенных под опеку. Это значит — встретить после перевозки, разместить в приюте или на передержке, привить, обследовать, при необходимости — лечить, и параллельно — пиарить, искать им дом временный или постоянный. В таких перевалочных пунктах кошки сидят в клетках — в наспех утепленном гараже, в холодной бане, собаки — буквально «на головах друг у друга» в вольерах. С наступлением зимы становится тяжелее: нужно отапливать помещения, будки или зимники в вольерах — утеплять соломой и сеном. Вся надежда на быструю переправку животных. Но на их место тут же прибывают новые.

«Добрый день, — Анне некогда созваниваться с московскими кураторами, она отправляет «войсы». — Вы говорили, что возьмете трех-четырех. Если можно, все же четырех, у нас совсем нет места. И одна беременная. Вы таких берете?»

«Одних авиакотов нам оказалось мало»

Этих четверых — в том числе контуженного Петра — приняли московские волонтеры из сложившегося несколько лет назад сообщества помощи «авиакотам», спасенным с бывшего московского авиазавода «МиГ». Из 263 вывезенных оттуда в 2022 году кошек все еще в поисках дома более шестидесяти: пристройство в последние годы идет в разы медленнее, чем раньше. И все же пройти мимо беды белгородских и курских «бывшедомашних» оказалось невозможно.

Историю деревенского кота Петра, поневоле ставшего столичным жителем, продолжает волонтер Ирина Бейден:

«Его отловили на улице, все снято на видео. Петр и кошка-«шпротинка», которую, по счастью, нам удалось пристроить буквально «с колес», жили в одном дворе.

В Москву коты и собаки ехали из Белгорода больше двадцати часов в неотапливаемом кузове фуры. Здесь их встречали сотрудники приютов. Мы, стихийно собравшиеся в соцсетях люди, решили, что можем взять «под ключ» троих. Случайно оказалось четыре, и мы рады — на одну спасенную душу больше. Волонтер, которая отправляла котов и собак, предупредила, что Петр в стрессе: несколько дней не притрагивается к пище, не пьет и не ходит в туалет. Всех котов сразу отвезли в ветклинику на карантин, сдали анализы, стерилизовали. Врач предположила у Петра травму — падение или, например, побои. Два пострадавших зуба удалили, лечат отит. Вместе с Петром «авиакотами поневоле» стали котенок с пепелища Тима (последний, кого волонтеры успели поймать и затолкать в строительный мешок — переноски закончились) и черный красавец Жорж — по счастью, совершенно здоровый, только переживший сильный стресс. Весь срок карантина в ветклинике Жорж спал, ел, ел и спал, приняв тесный бокс с дверцей-решеткой за номер в пятизвездочном отеле.

Сразу после удаления больных зубов, первый раз за все время нахождения у нас, Петр умял пакет корма самостоятельно и, когда ему стало наконец не больно, оказался очень ласковым, нежным и чистоплотным. Мы спрашивали у местных волонтеров, не будут ли искать Петра хозяева, ведь в соседней Курской области создали даже чат по поиску своих животных. Ответ: нет, соседи сказали, что со двора все уехали, наказав котов, если кто захочет, забирать «с концами».

Однако когда погружаешься в тему, понимаешь, что и под Курском, и под Белгородом нет никакой единой стратегии или практики хозяев по отношению к питомцам. Кто-то спасает себя и не имеет возможности позаботиться о животных, кто-то всеми силами старается пристроить питомцев, кто-то начинает разыскивать своих животных, когда немного устроится в безопасном месте. Таких пока мало.

«Шанс» для Стрелки и Лазаря

«Когда все закончится, — говорит жительница курского Льгова Виктория, — я напишу статью о том, как спасала своих собак».

Но пока ей не до этого: каждую минуту надо работать, и есть ощущение, что Виктории, почти как всем «на местности», даже неудобно говорить о проблемах животных:

«Многие люди еще не эвакуированы, в такой ситуации о собаках и кошках мало кто печется».

До наступления ВСУ на Курскую область семья Виктории жила со своими собаками во Льгове, потом была вынуждена уехать и снимать жилье вместе с родственниками.

«Сначала снимали в Курске, потом в Курчатове, — говорит она. — С животными арендовать жилье практически нереально. Условия в ПВР не самые лучшие: спортзал с двухэтажными кроватями, где все вместе находятся мужчины, женщины, старики, дети. С животными в ПВР не пускают».

Еще во Льгове собаки — а их в доме было пятеро — стали очень болезненно реагировать на звуки взрывов: плакали, скулили, прятались под ногами, убегали — и хозяева решили что-то с этим сделать. Виктория обратилась в курский приют «Право жить», который отправлял спасенных в Курской области животных в Москву. Приют согласился опубликовать объявление с просьбой о временном пристройстве собак, чтобы они побыли в спокойной обстановке.

Собаки должны были отправиться в Москву на машине, но в последний момент выяснилось, что машины нет. Виктории повезло: помогли девушки, которые согласились взять троих из пяти ее собак. Они нашли зоотакси — это недешево, но все скинулись.

«В одиннадцать вечера клетки с собаками забрали из приюта и уже в семь утра они были в Москве, где их встретили, — вспоминает Виктория. — Белка поехала в семью Виктории, и останется там насовсем; Лайма — в семью Яны, она будет думать, оставлять ли ее; Тишка — в семью Александры, и его надо будет, по все видимости, пристраивать, так как Александра постоянно на работе».

Было непонятно, что делать с малышками — Стрелкой и Лазарем: они ехали буквально в никуда. На пост отчаяния откликнулась Екатерина, руководительница приюта «Шанс» в Сергиевом Посаде: «Приму, привозите». Стрелку и Лазаря решено пристраивать в Москве и области. Для Стрелки уже нашлась семья, 2 декабря она переехала домой, а вот Лазарь пока ждет.

Информация об эвакуированных из обстреливаемых городов и сел Курской области кошках и собаках постоянно появляется в местных чатах. Людей призывают разбирать их. Но все это относится к животным, попавшим в поле зрения неравнодушных людей, — к тем, кто успел дождаться помощи. А не дождавшихся тоже очень много.

«Живых кошек не попалось, на обочинах дорог много кошек, но, увы, мертвых», — написали 10 ноября в своем telegram-канале волонтеры фонда «КОТОСПАС», отвозившие в Белгород собранную в Москве помощь для приютов. Сколько всего домашних животных погибло с февраля 2022 года в российском приграничье — неизвестно.

Сильный Курск из Курска

«Ни одну собаку мне не предлагали усыпить столько раз, сколько его, — говорит Ирина, волонтер частного приюта «Домашний», принявшего восемь собак из Курской области. — В одной из лучших клиник Москвы меня уверяли, что он все равно не проживет дольше двух недель. И вот он, красотун, приоделся, охраняет вовсю!»

В статной собаке в модном комбинезоне трудно узнать истощенного умирающего гончака, которого согласились принять в «Домашнем», потому что больше не соглашался никто.

Второй пост о нем в соцсетях помню почти дословно: «Доехал мальчик. Критическое состояние, обезвоживание, опарыши. Назвали Курском. Пожелайте ему здоровья и сил, он больше двух недель минимум ждал помощи, пережил переливание крови, восемь часов дороги и дождался. Но сил у него совсем нет».

Ирина — ветеринарный врач по образованию — раз за разом отказывалась от эвтаназии собаки, хотя полностью разделяет мнение, что мучить животное, если спасти его нельзя, не нужно. Но ничего такого, с чем нельзя было бы побороться, у Курска не было: общее ослабленное состояние, букет болячек и паразитарные инвазии, но с этим можно справиться.

И гончак Курск боролся за жизнь два с половиной месяца. Его поддерживали врачи и люди, волонтеры и подписчики приюта, которые помогали оплачивать гигантские счета из ветклиники, помогали закупать для него дорогие препараты, пеленки, корм. Посты о нем появлялись регулярно, и каждый раз сообщение с хэштегом #гончак_курск было страшно открывать. «Из клиники тишина, значит, жив», «состояние стабильно тяжелое», «4 часа откачивали жидкость из брюшной полости», «просит индюшку и печень», «встал на лапы». И вот долгожданное: «Ищет дом».

«Крутой, красивый, характерный гончак — мечта, а не собака, — пишет Ирина. — С удовольствием в лесу погуляет и на диване поспит».

Но Курск такой в приюте не один: собак из приграничных районов в «Домашний» приехало восемь, и уход, питание, внимание, а в идеале дом нужен каждой. И так — почти во всех не муниципальных (частных или основанных НКО) приютах Москвы и области: стоит зайти в любую соцсеть или на сайт любого из них. И на вопрос, чем можно помочь этим животным и волонтерам, ответ ожидаемо один:

взять домой, стать опекуном, помочь деньгами, руками, машиной, оплатой зоотакси, пиаром, лекарствами, расходниками — каждый приют публикует текущие нужды,

у каждого на официальной странице есть кнопка «помочь». И все хором: «Когда вы берете одно животное — спасаете двоих: этого и того, которого мы возьмем на его место».

«Сижу в машине, хочу побыть в тишине»

Такую реплику «позволила себе» одна из белгородских спасательниц животных, когда приехала с работы (а волонтеры, как и все люди, еще и работают) и, не выходя из автомобиля у дома, записала видео для своего telegram-канала. Десятки животных — многим даже не успевали дать имя, был только номер — собака № 39, кошка номер № 15 — переправлены ею и ее подругами в Москву и другие города, еще десятки ждут в перевалочном пункте, в том числе те, кого вряд ли куда-то возьмут: травмированные, пожилые, спинальники. С собаками надо погулять. С котами надо поговорить. Потом съездить в другой ПВР для животных. Повторить. А еще подумать об утеплении своего, а также кошачьего и собачьего пристанища, ведь зима близко.

А в комментариях к посту ей напишут: «Мы сами выбираем свою жизнь» и вечное «людям помогайте». А я слушаю и слушаю сообщение Виктории, чьих собак забрали в Москву и дали им шанс. «Нам невероятно помогли», — повторяет она.

Этот текст — часть спецпроекта «Экологическая карта России». Читайте наши материалы об экопроблемах в регионах страны

Читать