НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «КЕДР.МЕДИА» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «КЕДР.МЕДИА». 18+
По данным Британского союза за отмену вивисекции (BUAV), ежегодно в научных опытах по всему миру используется более 100 млн лабораторных животных. Их количество растет: если в 2005 году речь шла о 115,3 млн подопытных, то в 2012 году — уже о 118,4 млн. Значительная часть из них — крысы, погибающие во время исследований лекарственных препаратов.
Но есть и животные, которые выживают после экспериментов. В России их судьба не регулируется законодательно, а внутренние нормативные акты лабораторий требуют, чтобы «экспериментальный материал» не покидал стены научных учреждений.
«Кедр» публикует монолог руководителя V-фонда Александры Астаховой, которая вместе с другими волонтерами спасает лабораторных крыс от умерщвления после экспериментов и находит им новые дома, где их будут любить, а не использовать.
«Ученые готовы нарушать правила, чтобы спасать жизни»
Первая крыса появилась у меня в 2012 или в 2013 году, когда я училась в университете. Мне хотелось завести домашнее животное, но я жила в студенческом общежитии с соответствующими ограничениями. Какого-то крупного питомца, кошку или собаку, завести возможности не было. Правила общежития запрещали любых животных, но мелкую живность было куда проще спрятать от коменданта. Так у меня появилась первая крыса — Рыжик. Обычный декоративный крыс окраса амбер, с рыжим «капюшоном» на голове — отсюда и кличка. На третьем году жизни у Рыжика случилось что-то вроде инсульта. Я, естественно, обращалась к врачу, какое-то лечение он получал, но это не помогло.
Опыт жизни с Рыжиком показал мне, что у крыс интереснейшие повадки, если сравнивать с остальными декоративными грызунами. Они запоминают свою кличку. Любят, когда ты их чешешь. Выходят встречать, когда ты возвращаешься домой.
Чтобы лучше разобраться, как жить с декоративной крысой, я читала много форумов. В какой-то момент на один из них обратился сотрудник вивария. Он рассказал, что при одном из московских институтов есть относительно здоровые лабораторные крысы, которые могут отправиться домой в качестве питомцев. При этом все протоколы обязывают научных сотрудников усыплять крыс вне зависимости от того, сколько лет они смогут прожить после того, как выбывают из эксперимента.
Я и еще несколько крысоводов решили их спасти. Приехали в назначенный день — нам их тайно вынес автор обращения. Мы разделили крыс между собой. Кого-то оставили у себя, кому-то нашли новые дома. Потом на форуме появился еще один ученый, следом еще и еще. К 2015 году стало понятно, что это системная проблема, которой никто не занимается. Хотя в России есть исследователи, готовые нарушать правила, чтобы спасать жизни.
Как устроена жизнь крыс в вивариях?
Одна из главных проблем вивариев — нехватка жизненного пространства для крыс. Считается, что для относительно комфортной жизни в неволе одному взрослому животному нужно пространство (как правило, клетка) объемом 50 литров. Но нормы для вивариев касаются не объема, а площади клетки. ГОСТ 33216-2014 для двух взрослых крыс рекомендует площадь в 900 см². При этом рекомендованная высота клетки — около 18 см. Это значит, что фактический объем жилого пространства в шесть раз меньше рекомендованного.
В клетках для домашних питомцев хозяева пытаются имитировать естественную среду: покупают трубы, гамаки, домики и лабиринты. Однако в вивариях никаких развлечений и укрытий у животных нет. Как правило, не хватает бюджета лабораторий. Отличаются и нормы по питанию. Лабораторные крысы получают только специальный лабораторный корм с фиксированным составом, а домашним крысам советуют давать как зерновой корм, так и прикорм: свежие овощи, фрукты, зелень, ягоды, кисломолочные и белковые продукты.
Но основная проблема вивариев заключается в том, что между животными и людьми в них нет никакого благополучного контакта. Крысы живут там лишь как экспериментальные объекты, и все, что они получают от человека, не игры и груминг, а болезненные манипуляции и стресс.
Иногда передача крыс из вивариев волонтерам происходит совсем не по плану. Научный сотрудник одного из российских вузов — я специально не говорю какого — обратился к нам с просьбой забрать крыс прямо перед майскими праздниками. В этот период найти волонтеров тяжело, и мы договорились, что свяжемся с ним позже.
Через несколько дней он опять написал нам с просьбой срочно забрать крыс — у них появился незапланированный приплод. Если мы не поспешим, они снова размножатся.
Я уточнила, почему разнополые крысы сидят в одном пространстве. Сотрудник сначала сказал, что не хватает клеток. Мы предложили свои, но он отказался и все-таки признался, что не умеет отличать крыс по полу. В вивариях должны работать люди с биологическим образованием, и это, казалось бы, базовое знание о животных. Но было как было.
Поэтому наших волонтеров тайно провели в виварий, они помогали сотруднику рассаживать самок и самцов, а после праздников их забрали.
«Можно обойтись без насилия»
Все нынешние лабораторные крысы — потомки пасюков, разделенные на разные «ветки» в зависимости от нужд ученых. В лабораториях происходит 100% искусственный отбор, а у пасюков — 100% естественный. Из-за селекции и генной модификации лабораторные животные могут иметь включенные (knock-in) или выключенные (knock-out) гены, определяющие их склонность к различным заболеваниям. Это позволяет использовать их для фармацевтических доклинических исследований.
Этап доклинических исследований обязателен для того, чтобы разрабатываемый препарат мог получить регистрацию в качестве лекарственного средства. Но Евросоюз с 2010 года призывает к применению альтернативных методов тестирования, если возможно обойтись без насилия над лабораторными животными.
Реально ли отказаться от испытания лекарств на крысах?
Некоторые фармкомпании пытаются перейти на этап замены уже сейчас. Например, датский производитель лекарств от диабета и гемофилии Novo Nordisk еще в 2011 он заменил эксперименты над грызунами культивированием клеток при предпродажном контроле качества каждой партии лекарств. Однако в Novo Nordisk отмечают: их практика подойдет не для всех представителей фарминдустрии. Так, при поиске новых препаратов от боли в суставах не обойтись без модели, имитирующей человеческое состояние, — то есть без экспериментов над живыми существами.
Практика показывает, что эксперименты на лабораторных животных не гарантируют безопасность препарата. В 1957 году компания Chemie Grünenthal представила на рынке талидомид. Производитель называл его безопасным седативным средством, в том числе для беременных и кормящих женщин. Эксперименты на мышах и крысах подтвердили: репродуктивной и онтогенетической токсичности у талидомида нет, у грызунов родилось здоровое потомство. Но на человека препарат оказал противоположный эффект. За восемь лет у использовавших талидомид родилось до 12 тысяч детей с врожденными физическими дефектами, в том числе без ушей и конечностей.
После принятия директивы Евросоюза об использовании животных в научных целях закрепилась концепция 3R: reduction («сокращение»), replacement («замена») и refinement («усовершенствование»). «Сокращение» подразумевает уменьшение количества лабораторных животных, «замена» — инвестиции в альтернативные методы исследования препаратов, а «усовершенствование» — поиск подходов, которые минимизируют страдания живых существ.
Но директива ЕС на Россию не распространяется.
Сейчас на грызунах ставится более 70% опытов с участием животных, а российское законодательство никак не регулирует работу с лабораторными животными. Тем не менее современные технологии позволяют постепенно отказываться от экспериментов с крысами и в России.
Например, Алтайский госуниверситет развивает метод исследований in vitro — для этого ученые культивируют животные клетки в специальном инкубаторе. Воздействие веществ изучается не на живом грызуне, а на выращенных клетках.
За последние 30 лет мощности доступных людям компьютеров многократно выросли. На мой взгляд, мы рано или поздно сможем моделировать процессы, которые происходят в живых организмах как на клеточном, так и на тканевом и организменном уровнях. В этой ситуации, конечно, необходимость в экспериментах на настоящих крысах отпадет. Вопрос только, когда именно это произойдет и сколько животных погибнет.
Некоторые ученые это понимают, поддерживают нас и даже становятся волонтерами. Некоторые считают, что мы занимаемся ерундой — сначала надо решать проблемы людей, а лабораторные крысы могут быть переносчиками заболеваний. Но фактически все так же, как с животными из зоомагазинов. Их ведь тоже не проверяют на инфекции.
«Все держится на волонтерах»
Проверка на инфекции — это первое, что мы делаем, когда животное попадает к нам. Часто у грызунов обнаруживаются инфекции без внешних клинических проявлений. Самые уязвимые — крысята, которые родились в виварии. 90% из них попадает к волонтерам уже с проблемами со здоровьем: в основном с хроническими ринитами и отитами.
После консультации с ратологом начинается социализация. В лабораторных условиях крысам делают уколы и другие малоприятные процедуры. Да, некоторые под анестезией, но даже сам процесс введения анестезии для грызуна — серьезный стресс. Поэтому животному после вивария требуется длительная реабилитация и приручение. Только так оно будет воспринимать человека не как источник неприятностей.
Для адаптации волонтеры используют разные приемы. Почти все строятся на пищевой мотивации. Можно давать лакомство с руки. Можно выманивать животное лакомством из клетки и только потом брать его на руки для поглаживаний и взаимодействия, как обычного питомца без лабораторного прошлого.
Когда крыса поправляется и перестает бояться людей, мы начинаем постепенно искать ей новый дом: выкладываем объявления в сообщества крысоводов, публикуем их в наших соцсетях и на «Авито».
Дальше с нами связываются потенциальные «усыновители». От тех, кто использует крыс для кормления других питомцев, получается защититься с помощью противопаразитарной обработки. Если крыса ее прошла, она уже непригодна для кормления змей и других хищников. Это опасно для них.
Куратор крысы проводит первичное анкетирование, потом созванивается с желающими забрать животное. Если всех все устраивает, мы заключаем договор о передаче крысы.За годы работы мы нашли дома для более чем 800 животных. После адаптации они ничем не отличаются от купленных в зоомагазинах. Еще несколько десятков ждут своих хозяев прямо сейчас.
