«Они тоже заслуживают иной судьбы» Репортаж из приюта для сельскохозяйственных животных — как и зачем люди спасают их от убоя?

В 2018 году в России приняли закон «Об ответственном обращении с животными» — домашними, служебными и дикими. Под его действие не попали сельскохозяйственные — часто невидимые, но самые эксплуатируемые людьми. Коровы, свиньи, козы, бараны, кролики и курицы словно рождаются с единственной целью — стать продуктами животноводства. Дать молоко, яйца, шерсть и, конечно, мясо на выходе с бойни.

Организация «Голоса за животных» подсчитала, что каждые 5 секунд в России убивают 411 кур, 8 свиней, 2 овец и 1 быка. Всего — 2,7 млрд особей в год. До убоя они массово сталкиваются с жестоким обращением: их набивают в тесные клетки, кастрируют без обезболивания, детенышей разлучают с матерью сразу после рождения.

Могут ли сельскохозяйственные животные получить право на благополучную жизнь?

В маленькой деревне Луизино, в 130 км от Санкт-Петербурга, работает приют «СвободаЦентр». Наряду с кошками и собаками здесь живут спасенные с боен лошади и свиньи. Корреспондент «Кедра» съездила в приют, чтобы рассказать, как его сотрудники защищают сельскохозяйственных животных от эксплуатации и может ли поменяться обращение с ними.

Свобода начинается здесь

Луизино — десяток приземистых домов и две автобусные остановки. В самом центре села — информационный стенд с путеводителем. Он напоминает, что цивилизация здесь не заканчивается, а просека слева ведет в приют. Заблудиться невозможно. Красные таблички с лошадьми на столбах провожают вплоть до деревянной вывески «Свобода начинается здесь». Из-за ворот появляется высокий мужчина в черной куртке и кепке — управляющий приюта Михаил Ковальчик.

Обычный день Михаила начинается в 7 утра и заканчивается в 9 вечера. Он готовит корм для свиней, развозит по конюшне сено и поочередно выводит на прогулку лошадей. Затем наступает важное время — уборка денников. Пока эта работа не выполнена, вход посетителям закрыт. «Содержать животных в чистоте нужно для их здоровья. До обеда сюда даже президента бы не пустили», — улыбается Михаил. После 12 часов — вывод свиней, проверка воды и сена, ужин: так проходят для мужчины шесть дней в неделю. Он — единственный постоянный сотрудник приюта, где содержатся семь свиней, шесть лошадей, две кошки, две собаки, ослица и кролик.

— До начала боевых действий в Украине у нас была возможность оплачивать работу двух конюхов, но после все пожертвования упали, — рассказывает Михаил. — Теперь мы можем позволить приглашать человека только на один-два дня в неделю, чтобы я немного отдохнул.

Приют основан благотворительным фондом «Я свободен». С его директором Ольгой Ватомской Михаил познакомился в 2018 году, загорелся ее стремлением спасать животных и ушел из коммерции в благотворительность.

— Сначала фонд помогал в основном собакам и кошкам — не забирал их сам, а помогал собирать деньги для приютов, — вспоминает Михаил. — Но в 2019 году Ольге позвонили из Мордовии. Это был полицейский, он рассказал, что увидел на улице обессилевшего привязанного коня, к которому на 40-градусной жаре уже несколько дней никто не подходит. Мы арендовали денник в конно-спортивном клубе и забрали животное. Потом было еще несколько сообщений о лошадях в беде — возможно, нам писали, потому что Ольга раньше занималась конным спортом. После стали звонить по поводу коз и свиней. Было решено: если не возьмемся за них, то им уже никто не поможет. И в 2021 году появился «СвободаЦентр».

Белая ограда тянется по всему периметру приюта. Вдоль нее выстроились домики темно-красного цвета. Слева — офис и дом для кошек, справа — свинарник с конюшней. В самом центре раскинулась зеленая лужайка. Три арки белого цвета над дощатой тропой украшены осенними листьями и вырезанными из дерева птицами. Рядом стоят красные деревянные лошадки, а вдали возвышается полосатый маяк — смотровая площадка.

— Мы стараемся создавать общественное пространство для людей, чтобы изменить представление о приютах, — объясняет Михаил. — Для многих приют — это грязь, вонь, антисанитария. Мы хотим создать территорию, где комфортно всем.

«Под потолком в собственных фекалиях»

На леваде возле свинарника гуляют три свиньи: Феня, Боня и Дуся. Они довольно крупные и совсем не похожи на минипигов. Но это они и есть.

— Мы их забрали из частного питомника — сарая метр на метр, который хозяева не убирали месяцами, — рассказывает Михаил.

— Они там жили почти под потолком в собственных фекалиях, бесконтрольно размножались и даже давили своих детей, потому что не могли выбраться.

В соцсетях мы привыкли видеть минипигов маленькими, но на деле они вырастают довольно крупными, поэтому люди часто от них отказываются.

От минипига Марио хозяева тоже отказались. Они купили его в питомнике, а потом написали в «СвободаЦентр»: «Забирайте, или он превратится в шашлык». Хозяева пояснили, что Марио упал с лестницы и переломал ноги. В приюте животное вылечили.

Четыре черные свинки на лугу упираются пятачками в землю — ищут коренья.

— Вопреки стереотипам, свиньи — очень чистоплотные животные, — уверяет Михаил. — Они валяются в грязи, чтобы защитить себя от укусов насекомых и очиститься от омертвевшей кожи. Ждут, пока грязь на них засохнет, потом отряхиваются и снова становятся красивыми.

К ограде с любопытством подходит белая русская свинья Фрида. Ее спасли из ресторана мексиканской кухни четыре года назад. Хозяева использовали животное для развлечения посетителей — с ней фотографировались за деньги. Михаил говорит, что в «СвободаЦентр» обратились официанты этого ресторана и попросили забрать свинью. Владелец заведения в разговоре с волонтерами сказал, что не станет заводить новое животное для фотографий.

— Многие селяне удивляются и говорят, что наша свинья гораздо больше, чем у них. Но ведь они забивают животных в раннем возрасте, а Фриде уже пять лет, — отмечает Михаил. — Они растут почти всю жизнь и могут прожить до 30. Мы надеемся это проверить. В мексиканском ресторане говорили, что этому «минипигу» уже два года. Но русские белые свиньи в таком возрасте уже достаточно крупные. Мы сделали вывод, что они периодически забивали старую свинку, пускали в меню и сажали новую, выдавая за минипига. Фриду удалось спасти.

Это лошади — развлечение, транспорт, мясо

В конюшне — запах свежего сена. В правом ряду выстроились стойла, из которых выглядывают лошадиные морды. Рядом повешены таблички с историей каждого животного. Без нее только новенькая Аюна. Еще месяц назад она стояла в очереди на бойню.

— Неравнодушные люди рассказали об Аюне, и мы внесли аванс, чтобы выкупить, а потом провели сбор средств и забрали ее, — рассказывает управляющий «СвободаЦентра». — Мясникам же все равно, кого продавать — живую или мертвую лошадь, ценник один. Раньше можно было выкупить коня за 70-80 тысяч, сейчас цены поднялись до 110-140. Каждый день нам пишут десятки писем с просьбой спасти какое-либо животное, но пока, к сожалению, мы заполнены.

Всего на российских сельхозпредприятиях и в подсобных хозяйствах содержится около 1,3 млн лошадей. По данным Минсельхоза, половину из них используют в качестве тяговой силы, а другую половину — 649 тысяч особей — выращивают на убой.

Для спасения лошадей с боен неравнодушные люди пишут объявления в специальные группы в соцсетях, прикрепляя фотографии и цену, которую надо заплатить мясникам.

— За четыре года мы приютили и пристроили по новым хозяевам девять лошадей, — говорит Михаил. — Все это ответственные люди. Мы не отдаем животных в конно-спортивные клубы, где их будут эксплуатировать. Мы не против верховой езды, но только если у животного будет один хозяин на всю жизнь. В этом случае на спину лошади кладут не универсальное седло, а индивидуальное. Так позвоночник уже не страдает, нет натираний на коже. Все превращается не в эксплуатацию, а синергию, при которой и человек, и лошадь получают удовольствие от процесса. Но универсальные седла стоят 20 тысяч, а индивидуальные — 200. В конных клубах обычно выбирают дешевый вариант.

У белой шотландской пони по имени Фаня один глаз голубого цвета, а второй коричневого. Она приветлива ко взрослым, но насторожена к детям, потому что несколько лет проработала в парке развлечений, где катала их на спине. В приют она приехала с больными суставами.

— Средняя продолжительность жизни лошади — от 25 до 35 лет, но в прокате она сокращается до 5–7. Там их можно сравнить с такси, чьи владельцы не щадят свои машины, а хотят заработать денег.

Постоянно ходить по асфальту вредно, а главное — прокатным лошадям часто не дают сена. У этих животных пищевод горизонтальный, в нем могут случаться застои. Поэтому им нужно постоянно что-то жевать. Но в городах они могут часами ничего не есть, — рассказывает Михаил.

Ацтека привезли с обанкротившегося мясо-кумысного производства в Тверской области. Еще одного коня в приют отдали сотрудники конезавода из-за его слепоты. Жеребца Мачо забрала из конного центра волонтер: у него больные задние суставы, он бы никогда не победил на скачках и должен был пойти под нож.

Самая сложная операция по спасению прошла в 2022 году с белым конем по кличке Конкурент. Он не видит правым глазом — тот вытек из-за осколочного ранения в Мариуполе.

— Его конюшня находилась через несколько улиц от завода «Азовсталь», где шли сильные бои, — рассказывает управляющий. — Один из прилетов разбомбил ее. Погибли все лошади, кроме Конкурента. Хозяйка конюшни искала любую помощь. Представьте себе: вы находитесь на переходной позиции, со всех сторон стреляют, никому нет дела до животных. Наш директор состоит в общественной палате Ленобласти, и она смогла найти подход к властям. Поскольку документы у лошади были украинские, вывезти ее официально через границу было нельзя. Поэтому нам помогали вообще все: одни практически тайно довезли коня до Таганрога, другие доставили в Москву, а уже потом повезли к нам.

Одна судьба — бойня

Последнее стойло конюшни заняли минипиг Лея и Крошка Би — помесь русской белой свиньи и кабана. Они не переезжают в свинарник, потому что сородичи их пока не принимают.

Лею в «СвободаЦентр» привезла девушка, которая хотела завести минипига, но поняла, что не справится. Она не отказалась от животного полностью, а стала опекуном, о чем написано на табличке возле стойла. У Крошки Би опекун тоже есть — организация «Голоса за животных», у пони Фани — музыкант Найк Борзов.

Опекуном может стать любой человек или организация, желающие помочь в содержании животных.

— До того как оказаться здесь, я никогда не мыслил свинью как живое существо, — признается Михаил. — Свинья — это еда. Но как только начал взаимодействовать с ними, понял, какие они интересные.

Лея однажды увидела, как я достаю из багажника машины корм, и запомнила этот момент. Когда я ушел, она сама открыла багажник и вытащила еду. Очень сообразительная.

При этом, вздыхает управляющий, не только смерть большинства сельхозживотных жестока, но и условия их жизни. Интернет полон историй о том, как поросят, коров и куриц оставляют без воды, корма и лечения.

— Свиней, к примеру, содержат в крайне ограниченных вольерах, а свиноматок — в специальных станках и без возможности нормально двигаться, — рассказывает зоозащитник Юрий Корецких. — Из-за скученного содержания повышается риск заболеваний, поэтому их обильно накачивают антибиотиками.

Обращение с сельскохозяйственными животными регулирует закон «О ветеринарии». Но он, по словам экспертов, направлен скорее на обеспечение безопасности людей, чем на защиту свиней, коров или овец.

— Ветеринарные правила разработаны не в целях защиты прав животных или повышения их благополучия, а прежде всего для обеспечения качества и безопасности продукции животноводства, — подтверждает Юрий Корецких. — Законодательство не требует гуманного отношения к ним.

В 2022 году из новой редакции ветеринарных правил даже убрали уточнение о том, что убой должен осуществляться «способами, не вызывающими стресс».

— Мне не совсем понятно, зачем они это сделали. Это была лишь формальность, которую все равно никто не соблюдал, — говорит Корецких. — Но несмотря на обращения граждан в защиту этой формулировки, ее все-таки убрали. Можно предположить, что это произошло под давлением животноводческого бизнеса. С другой стороны, она им едва ли мешала. А может, убрали, потому что юридически сложно подтверждать наличие стресса у животных.

— Фактически у владельцев боен полная свобода действий. На крупных предприятиях весь процесс, как правило, механизирован и осуществляется на конвейере. В таких условиях сложно проверить, что животное потеряло сознание к моменту разделки. Нередки нарушения, которые приводят к длительным и сильнейшим мучениям, — объясняет специалист по животноводству организации «Голоса за животных» Илья Злобин.

На птичьих правах

На лугу возле маяка замечаю четыре черные таблички рядом с саженцами деревьев. Это аллея ушедших лошадей. Ее заложили совсем недавно — 2 октября, в Международный день сельскохозяйственных животных. Каждое дерево носит имя лошади, которая погибла после жестокого обращения: Исай, Арвен, Вера и Василиск.

— Исай уже был старым конем, но мог бы прожить дольше, если бы с ним лучше обращались, — отмечает управляющий приюта Михаил. — Мы очень долго собирали деньги на его выкуп — 10 дней. И все эти дни Исай находился на частной бойне, где лошадей содержат и убивают в одном помещении. Он стоял и смотрел, как его друзей убивают на его глазах, и, мне кажется, он не простил людей. К женщинам хорошо относился, а к мужчинам плохо: у него просто тухли глаза, когда подходили мужчины, он отворачивался от них.

Лошадь Арвен неделю простояла привязанной к колышку на 40-градусной жаре в Мордовии. Ее бросили хозяева, но участковый, обративший внимание на лошадь, не мог ее забрать. Гражданский кодекс приравнивает всех животных к вещам, к которым применяются общие правила об имуществе, и изъять их у собственников сложно. По статье 245 УК РФ жестокое обращение с ними запрещено, но его еще надо доказать.

— Должны быть видимые последствия жестокого обращения, — объясняет Михаил. — Если лошадь просто привязана — это ничего, но если она упадет — это уже жестокое обращение.

Участковый неделю наблюдал за Арвен, только когда она упала, ее забрали. Но эта неделя погубила ее: в желудке уже начался некроз тканей. Она прожила у нас только полгода.

На фермерских животных уголовная статья о жестоком обращении тоже распространяется. Однако, по словам экспертов, добиться возбуждения дела по ней почти невозможно.

— Такие дела можно назвать прецедентами. Их крайне мало, и продвигаются они только после широкой общественной огласки, — замечает Юрий Корецких.

В 2024 году несколько десятков лошадей терской породы погибли от голода на конезаводе в Ставропольском крае. В России всего около 300 представителей этой разновидности животных. Петицию с требованием спасти редкую породу от истребления подписали 20 тысяч человек. После того как ситуацию взяли под контроль губернатор Ставрополья Владимир Владимиров и глава СК Александр Бастрыкин, дело было возбуждено. Спустя два месяца руководство Следственного комитета затребовало доклад о расследовании, указав, что на ферме ничего не изменилось: лошади голодают. Но дошло ли в итоге дело до суда, неизвестно.

В большинстве случаев уголовные дела не заводят вовсе. За три года общественники из организации «Голоса за животных» подали 40 заявлений о жестоком обращении с сельскохозяйственными животными, но было принято лишь одно. Для возбуждения уголовного дела нужно доказать злой умысел. А жестокость к животным в сельском хозяйстве, по словам экспертов, является частью обыденной практики.

— Я видел, как животные на фермах буквально тонули в грязи и собственных испражнениях, умирали от истощения и болезней, которые никто не собирался лечить, — рассказывает Юрий Корецких. — Видел и мертвых кур в клетках на птицефермах, которых не убирали неделями, и их разлагающиеся трупы клевали сородичи. Видел выброшенных в мусор еще полуживых птиц, коров с распухшим от мастита выменем и сломанными ногами. Но никто уголовные дела возбуждать не будет, потому что это часть производственного процесса.

«Нас считают сумасшедшими»

После обеда к приюту подъезжают машины с гостями. В конюшню забегает темноволосая женщина в белой жилетке и по-хозяйски начинает разрезать привезенную морковь. Евгения живет в Сосновом Бору и старается приезжать в «СвободаЦентр» каждый месяц. Обычно не с пустыми руками. Женщина списывается с Михаилом и по необходимости привозит корм и лекарства.

— Я узнала о приюте совершенно случайно, — рассказывает Евгения. — Два года назад в школе у моего ребенка проводили акцию помощи животным, собирали пачки корма и подстилки — кто что мог. Когда надо было все это отвезти в приют, я поехала. И с тех пор не могу об этом месте забыть. Жалко, что таких приютов для сельскохозяйственных животных мало.

На улице с минипигами возится Михаил. Мужчина — волонтер года в «СвободаЦентре», о чем свидетельствует вывешенная в конюшне грамота. Он тоже проживает в Сосновом Бору. Когда рядом открылся приют, Михаил приехал на него посмотреть, а в итоге остался помогать и даже иногда выполняет работу управляющего: грузит сено в конюшню, убирает денники.

— До того как здесь побывать, я считал идею спасения сельскохозяйственных животных утопичной, — признается волонтер. — Но сейчас все больше заражаюсь ей. Моим друзьям и близким сложно это объяснить, они не понимают. Но я им ничего не навязываю, лишь стараюсь помогать приюту.

— У нас в округе живут в основном сельские жители, — добавляет управляющий «СвободаЦентра». — Для них любое животное должно работать: свинья — давать мясо, лошадь — таскать повозку, собака — сидеть на цепи и охранять дом. Поэтому они считают нас сумасшедшими.

Наши животные только гуляют, спят, едят, больше ничего не делают. Иногда шутим про себя, что здесь место, где животные эксплуатируют людей, а не наоборот.

На деревянном помосте выставлен столик и два стула — зона отдыха. Впереди тянется поле и заканчивается лесом вдали. Низко стелется туман. На лугу, склонив головы к траве, гуляют две лошади — Ацтек и Конкурент.

Михаил рассказывает, что летом он расставляет палатки для волонтеров, которые приезжают поработать в приюте.

— Мы хотим построить детскую площадку, чтобы детям было еще интереснее. Вот у нас уже стоит кораблик — это будущая олимпийская горка. Рядом поставим качели, чтобы можно было медитировать, отдыхать, читать книгу. Еще сделаем спортивную площадку для активного отдыха. Любой приют жив и дышит, когда наполнен людьми, особенно волонтерами, — уверен Михаил.

Больше всего в приюте хотят устроить школу выходного дня, куда дети могли бы приходить на лекции по экопросвещению, и собственную ветеринарную клинику.

— Мы хотим помогать лечить не только наших подопечных, но и животных в округе, — отмечает управляющий. — В селах многие возрастные жители содержат сельскохозяйственных животных, но не имеют возможности вызывать ветеринаров. Поэтому их животные мало живут, часто болеют, а стерилизовать кошек и собак у них вообще не принято. Но мы хотим дать такую возможность.

Экопросвещением «СвободаЦентр» занимается уже давно, устраивая благотворительные забеги, лекции и дегустации веганских бутербродов. В этом году на Международный день сельхозживотных к ним приехало около 80 человек.

— В самом приюте мы не едим мясо, потому что не можем есть тех, кого спасаем, — рассказывает Михаил. — Но наши двери открыты и для мясоедов. Взрослого человека с уже сложившимися стереотипами сложно переубедить, но с детьми по-другому. Один из наших поставщиков сена — человек, который содержит бычков на мясо, а его дети очень любят наш приют. На празднике они попробовали веганскую еду, и им понравилось. Мы видим, как они, наблюдая обе стороны, задумываются. Многие дети на лекциях задают осознанные вопросы о содержании и судьбе животных. Поэтому мы хотим рассказывать об этом больше. Сейчас у нас есть договоренность с жительницей деревни Луизино. Она содержит козу по имени Булка. Когда животное перестанет давать молоко, женщина согласилась отдать ее нам, чтобы не убивать. Хотя мы уже переполнены, место козе припасли, — Михаил вздыхает и добавляет: — Самое сложное в нашей работе — объяснить, что сельскохозяйственные животные тоже заслуживают право на спасение. Заслуживают право на иную судьбу.