«Мы закрываемся. Такое у нас получилось начало года… Сегодня мы отправили заявление о ликвидации в министерство юстиции РФ. Еще раз благодарим всех, кто был с нами и нас поддерживал!» — последнее сообщение в группе «Вконтакте» архангельского экологического движения «42» появилось 10 января. С момента, когда Минюст объявил движение «иностранным агентом», прошло меньше месяца. Работать под угрозой штрафа за любую оплошность в громоздкой отчетности и целого пакета ограничений участники движения не смогут. Так с карты Архангельской области была стерта одна из самых активных и при этом самых неполитизированных общественных инициатив.
42 — это номер статьи Конституции о праве каждого на благоприятную окружающую среду. Она и дала имя движению, появившемуся при обстоятельствах, сходных с нынешними: в 2018 году молодежное экологическое объединение «Этас» было закрыто после объявления иноагентом. 19 лет «Этас» приучал жителей области к раздельному сбору отходов, рациональному потреблению, его активисты проводили субботники и областные чемпионаты по сбору вторсырья, в которых с 2013 года приняли участие более 10 тысяч человек. Активисты даже установили солнечные панели на одном из домов в деревне Зехново на территории Кенозерского национального парка. Но в 2017 году иноагентами были объявлены сразу несколько экоорганизаций («Беллона», «Серебряная тайга», »Кольский экологический центр») и «Этас» попал в ту же обойму.
Его участники после закрытия и придумали новую инициативу. Регистрировать юрлицо не стали — «42» не было организацией в полном смысле слова, скорее компанией единомышленников.
— Сейчас нам приходится закрывать организацию, которая юридически даже не была открыта, — говорит активистка движения «42» Анастасия Кочнева. — Мы небольшой коллектив, объединенный общей идеей, и только. Не было юрлица, не было устава — ничего. Так что вдобавок непонятно, как нам закрыться, чтоб Минюст точно исключил из реестра.
В декабре Минюст углядел признаки иноагентства сразу у нескольких экологических организаций: в реестр почти одновременно с «42» попали «Экологическая вахта Сахалина» и «Центр сохранения и изучения лососевых видов рыб и мест их обитания». Несмотря на кажущуюся рандомность включения в этот список, система прослеживается: экология осталась едва ли не последней сферой общественной жизни, не заутюженной окончательно, а также связанной с осознанной защитой своих прав обычными жителями регионов России. Даже повышение пенсионного возраста не вызывало таких протестов, как попытки построить мусорный полигон в Шиесе.
— Давление на нас было продолжительное, — отмечает Анастасия. — В последний год нас перестали приглашать на рабочие группы, круглые столы; мы заинтересованы в диалоге с властью для выработки конструктивных решений, но нас перестали замечать. Тогда же стали появляться желтые заказные статьи о нас…
Мы следим за ситуацией с гражданским обществом, так что было понятно, к чему все катится. Закон об иноагентах — чтоб не дать работать людям и организациям. Это как предупреждающий знак.
Чем помешали экологи власти? Мы с Анастасией пытаемся прикинуть, что именно в их работе послужило триггером. Упомянутый Шиес? Да, активисты «42» участвовали в протестах — как и тысячи других жителей Архангельской области и Коми. Но проект давно закрыт, да и региональная власть с тех пор сменилась. Кампания по раздельному сбору мусора? В регионе, где часть свалок давно выработала ресурс, за это можно ждать лишь благодарности. Причема сами сбором вторсырья активисты не занимались, а помогали организовать его в маленьких населенных пунктах, давали рекомендации бизнесу. Впрочем, в Архангельске этот вопрос и правда болезненный: раздельный сбор благодаря экологам здесь был налажен хорошо, и принимало вторсырье местное предприятие, которое ушло с рынка после прихода регоператора. К деятельности последнего было много вопросов у самых разных общественных структур…
Активисты вели просветительскую работу об изменении климата, через проводившуюся ими летнюю межрегиональную климатическую школу прошло с 2017 по 2021 год порядка 500 человек. Исследовали побережье Белого моря на предмет загрязнения, участвовали в экспедициях, готовили доклад о загрязнении моря мусором. Обращались в надзорные органы по поводу локальных экопроблем… По версии анонимных авторов, пасквили которых синхронно появились в ряде архангельских медиаресурсов, тем самым «шатали лодку» и «продавали Родину».
Самой, может быть, болезненной для чиновников темой стало строительство трех мусорных полигонов: в Коряжме, Няндоме и под Холмогорами. Многие жители этих мест не готовы к тому, что рядом появятся свалки — именно так воспринимаются слова чиновников о «современных проектах по обращению с отходами». Тем более, что зачастую публичные слушания проводятся так, что жители и местные депутаты узнают о них постфактум, а документы, которые оказываются в публичном доступе, вызывают массу вопросов относительно организации работы и безопасности планируемых объектов.
— В Коряжме общественная экспертиза представленной оценки воздействия [полигона] на окружающую среду показала, что материалы ОВОС не соответствуют требованиям действующего законодательства (по мнению экологов, в документе отсутствует полная, достоверная и актуальная информация, что не дает возможности оценить в полном объеме воздействие планируемого объекта на природные комплексы — прим. ред.). В Няндоме как и в Холмогорском районе люди пытались зарегистрировать заявление о проведении общественной экспертизы — им незаконно отказали. В Холмогорском районе, куда должны везти отходы из крупных городов — Архангельска, Северодвинска, Новодвинска — процент отбора полезных фракций [из отходов] планируется совсем небольшой, в основном будет захоронение. Власти обещают там проводить компостирование органических отходов и искать рынки сбыта для них, но такие грунты обычно сильно загрязнены пластиком, найти им применение сложно, и есть большая вероятность, что ими просто будут пересыпать полигон, — перечисляет Кочнева. — Мы доводили до населения информацию о таких объектах, анализировали проектную документацию, чтобы любой заинтересованный имел представление о том, что происходит. По Конституции каждый имеет право знать об этом.
Если шельмование природоохранных организаций происходит в расчете на то, что они, грубо говоря, сами замолчат, закроются, уедут, то расчет этот неверный. В одной только Архангельской области сейчас десятки экологических инициатив — городских, сельских. Будут объявлять «агентами» все подряд?
— Я коренная жительница Архангельской области, несколько поколений моей семьи жили здесь, — чей я агент? — возмущается Анастасия. — Чиновники приезжают к нам из других регионов, из Москвы — а нас называют агентами? В чем агентство?
В том, что мы хотим, чтобы система обращения с отходами у нас была на уровне других стран, в которых она эффективна? Любить родной край — это быть предателем? Я не чувствую, что наше движение разгромлено. Мы с достоинством ушли из публичного пространства, получили огромную поддержку. Что до меня, то на персональном уровне я свой вклад в защиту природы буду вносить всегда. Когда я вижу экологическую проблему, я на физическом уровне чувствую боль.
