В августе 2021 года президент России назвал наиболее пострадавшие от лесных пожаров регионы России. В список вошли Красноярский край, Карелия, Саха, Тюменская и Иркутская области. Всего по стране в прошлом году сгорели 18,6 млн га лесов.
«Кедр.медиа» исследовал дела, которые местные суды рассмотрели за полтора года (с января 2021 по июнь 2022), чтобы узнать: как часто государство взыскивает ущерб от лесных пожаров, во сколько его оценивает и кто выступает ответчиком по этим искам.
Исследование показало: за этот период в районные и городские суды вышеназванных регионов поступило 680 исков о компенсации вреда по природоохранным статьям. Лишь в 25 из них истцы требовали финансовой компенсации за потери от лесных пожаров, возмещения затрат на тушение огня или приведения в порядок противопожарного инвентаря. Природоохранные прокуроры и чиновники 139 раз просили очистить просеки от веток, опилок и порубочных остатков. При этом лесозаготовители говорят, что даже чистая просека не сдержит пожар, если не вырыты противопожарные рвы и нет минерализованных полос. А экологи добавляют: во время уборок сучья и ветки просто собирают в кучи и поджигают на месте. Такая очистка сама по себе приводит к пожарам.
Как считают ущерб
Чаще всего потери от лесных пожаров взыскивают в Сахе. Вред «вследствие нарушения лесного законодательства» считают по постановлению правительства России № 1730 от 2018 года. Согласно нему, кубометр полностью выжженной древесины в Сахе стоит 2050 рублей. Бывает, что следствие не находит нарушений, например, если пожар начался из-за грозы. Тогда потери считают по постановлению № 310 от 2007 года. По нему, кубометр леса в Третьем Восточно-Сибирском районе, куда включена Саха, стоит до 80 рублей.
Природоохранные прокуроры и региональные министерства стараются взыскать с нарушителя максимально возможные денежные суммы, говорит старший юрист экологического направления фирмы Vegas Lex Дмитрий Моторин. Но даже в таком случае они оказываются мизерными. Часто — существенно ниже, чем оценки затрат на тушение огня, следует из материалов судов.
В мае 2021 года, например, ликвидировали пожар на площади 12 га вблизи села Сургулук: из них — 8 га земли лесного фонда и 4 га непосредственно леса. В материалах суда говорится, что «ущерб лесному фонду от потери лесных насаждений не причинен», а затраты на тушение пожара суд оценил в 348 944 рубля. Из другого дела следует, что в августе 2020 года по неосторожности женщин, которые курили возле складов, в Вилюйском районе возник пожар площадью 6 га: из них — 5 га леса и 1 га нелесной площади. Потери лесного фонда суд оценил в 4948 рублей, затраты на тушение пожара — в 1,8 млн рублей.
Если пожар начался на землях запаса и сельскохозяйственных землях (примерно 10% всего лесного фонда), потери не считают, даже если лес полностью сгорел, поясняет руководитель лесного отдела российского Greenpeace Алексей Ярошенко. В целом российские таксы ниже, чем в других странах с большими лесными ресурсами, отмечает он. Например, в июне 2019 года компания Pacific Gas and Electric и власти Калифорнии достигли соглашения о выплате в $1 млрд: по версии следствия, лесные пожары 2015, 2017 и 2018 годов возникли из-за поломок энергетического оборудования компании. При этом в $1 млрд не вошли компенсации местным жителям и предприятиям, чьи иски рассматриваются отдельно.
PG&E признана виновной примерно в 20 пожарах, в том числе в округе Бьютт в 2015 году и в винодельческих регионах Калифорнии двумя годами позже. Наиболее крупным считается пожар в Северной Калифорнии 2018 года. В нем погибли 85 человек и сгорели 13 000 домов. Площадь пожара составила около 4000 км². Город Парадайс выгорел почти полностью. Кадры с места происшествия обошли большинство мировых СМИ. Против PG&E подали около 1000 исков. Менеджмент оценил компенсации по ним в $30 млрд и потребовал признать компанию несостоятельной. В итоге выплаты в $1 млрд включили в процедуры, необходимые для банкротства.
Лесные пожары приводят не только к упущенной выгоде от потери древесины, но и к серьезному ущербу для экосистем (животного мира, почв), а также к выбросам углекислого газа. Ущерб природе можно посчитать, но официальным лицам это не интересно, говорит руководитель программы по особо охраняемым территориям Greenpeace в России Михаил Крейндлин.
Так в 2019 году в Красноярском крае потери от пожаров на площади 1,9 млн гектар оценили исключительно по стоимости древесины. И насчитали 60 млн рублей. Хотя, по подсчетам Greenpeace, только среда обитания соболей понесла ущерб на 22,4 млрд рублей.
При этом, по словам заместителя главы Рослесхоза Алексея Венглинского, формула для подсчета ущерба лесу как экосистеме существует и складывается из таких параметров, как уникальность, способность к возобновлению и местоположение.
Часто суммы компенсаций ущерба от пожаров сокращаются уже в судах. Ответчиками по большинству исков являются простые граждане с невысокими доходами, стариками и детьми на иждивении. Например, в июне 2021 года слесарь из Сахи разжег костер, из-за которого начался пожар и сгорело 2314 га леса. Сначала ущерб оценили в 65,7 млн рублей. А затем сократили до 500 000 рублей из-за невысокой зарплаты виновника.
Почему мало исков
В 90% случаев возгорания происходят по вине человека. По статистике Рослесхоза, с 1 января по 4 июля 2022 года по вине человека в России возникло более 5 900 лесных пожаров, говорит Венглинский.
Если правоохранительным органам удалось задержать поджигателя, ущерб считается с повышающими коэффициентами — вплоть до 50-кратной стоимости древесины. Но если никого не нашли, его оценивают по фактической стоимости древесины и суммы оказываются копеечными, говорит Крейндлин. «Был случай в Забайкальском крае, там с местного жителя взыскали несколько миллионов за пал травы вблизи леса, но такие случаи — редкое исключение.
Если на месте никого не поймали, то и взыскивать не с кого», — рассказывает эксперт.
В судах лишь 5% споров о возмещении вреда лесам связаны с пожарами, замечает Дмитрий Моторин. Сложность в том, что определить причину пожара и найти виновного в таком случае гораздо сложнее, чем в случае загрязнения леса нефтепродуктами или отходами. Какой именно грибник не потушил свой окурок, понять нереально, соглашается представитель юридической фирмы Zharov Group. Но Верховный суд определил, что если виновник и причина пожара не установлены, отвечать должен собственник имущества. Следовательно, и дел по этой категории может быть в разы больше.
Чтобы государство чаще находило и привлекало к гражданско-правовой ответственности виновников пожаров, проект «Ясный горизонт» разработал онлайн-генератор обращений в госорганы. Начиная с апреля активисты и неравнодушные граждане сообщили примерно о 300 пожарах по 16 регионам. Когда речь шла о лесных пожарах, чиновникам напоминали, что Лесной кодекс разрешает взыскивать ущерб. Заниматься этим должны власти регионов. Например, в Иркутсткой области пока известно только об одном возбужденном уголовном деле, несмотря на несколько десятков обращений, отмечает основатель «Ясного горизонта» Дмитрий Шевченко.
Зачем чистить просеки
По словам Венглинского, важно не только взыскивать ущерб от лесных пожаров, но и следить за соблюдением правил пожарной безопасности на лесосеках. После того как лес вырубили, компании обязаны собрать ветки и все, что осталось после рубки. Как правило, самый простой и дешевый способ «убраться» — сжечь остатки древесины. Считается, что лесозаготовительные компании не могут заниматься этим в пожароопасный период или выжигать лесосеки целиком. Но в правилах есть оговорка: «в виде исключения» по решению местных властей жечь можно и в пожароопасный период.
По нормативам существует три способа очистки лесосек: огневой, безогневой и комбинированный. Выбор способа зависит от почвы и региона, говорит Рамиль Сагитов, эксперт по проектам освоения лесов при Минприроды Оренбургской области. Огневой способ наиболее распространен в тайге. Поскольку сплошной пал запрещен из-за пожарной опасности, порубочные остатки обычно собирают в кучи диаметром в полтора-два метра на гектар леса и сжигают.
Какие способы очистки лесосек применяются в России
Согласно приказам Минприроды России от 2017 и 2022 годов, очистка леса от порубочных остатков проводится одновременно с рубкой насаждений. Выполнять ее разрешается шестью способами: остатки складывают на волоки; собирают в кучи и сжигают в пожаробезопасный период; собирают в валы или кучи и оставляют на прокорм животным; измельчают и равномерно разбрасывают по лесосекам; собирают и оставляют до естественного перегнивания; вывозят и перерабатывают. Сжигание порубочных остатков сплошным палом запрещено.
Экологи из команды «Люди леса» изучали космические снимки и выезжали на границу районов Иркутской области и Красноярского края, где прошлым летом полыхали масштабные пожары. За пять лет они зафиксировали 586 пожаров на территории площадью 12,5 млн га. Значительная часть из них (205 пожаров) возникла в радиусе 5 км от ближайшей лесосеки, еще 156 — в границах лесосек. В Приангарье пожары, начавшиеся в местах заготовки древесины, существенно преобладают над всеми остальными как по численности, так и по площади, говорит руководитель «Людей леса» Юлия Петренко. На космоснимке начало пожара на лесосеке часто напоминает «факел», от которого расходится огонь. Этими «факелами» могут оказаться горящие кучи порубочных остатков, говорит Петренко.
Согласно судебным материалам, в мае 2021 года пожар возле села Кысыл-Юрюйя в Сахе возник, когда рабочий поджег порубочные остатки и поехал домой. Огонь распространился на лесной массив.
Проект «Ясный горизонт» ищет пожары по термоточкам и космоснимкам в 16 регионах России и собирает их в одну карту, которая доступна онлайн. В Иркутской области активисты проекта заметили несколько волн пожаров — после схода снега, во время профилактических отжигов и в сезон рубок.
«Сельскохозяйственные земли загорелись, как только сошел снег. Вегетационный период короткий, фермеры пытаются избавиться от сухой травы как можно скорее и из-за нехватки современной техники используют дедовский метод, сжигают ее, — говорит глава “Ясного горизонта” Дмитрий Шевченко. — Следом начались пожары из-за так называемых “профилактических отжигов” или “контролируемого выжигания” вдоль дорог и населенных пунктов. Суть в том, что, если заранее и якобы “безопасно” сжечь сухую траву, она потом не загорится при случайном пожаре. На практике меры безопасности не соблюдаются, часто траву поджигают при сильном ветре. В этом сезоне так сгорела средняя школа в селе Половино-Черемхово и дачный кооператив под Братском, где погибли два человека. Позже, как только подсыхают лесные дороги и возобновляются рубки, начинают жечь порубочные остатки. Часто огромные кучи веток, сучьев, неликвидной древесины (иной раз высотой с 3-этажный дом) просто поджигают и оставляют без присмотра. Так и начинаются масштабные таежные пожары: огонь переходит на делянку, выжигает все и идет дальше — за пределы участка конкретного лесозаготовителя».
Власти поощряют чистки огнем, ссылаясь на санитарные причины. По мнению Сагитова, огонь «сокращает количество вредных насекомых, грибов и риск пожаров, насыщает почвы золой и азотом и помогает светолюбивыми породам — сосне и лиственнице».
В сфере лесозаготовок распространена практика «покупок» лесопатологических заключений, в которых говорится, что лес поражен опасным вредителем и его остатки нужно сжечь. Но леса — это не склады с древесиной, а живые экосистемы, и использование огня в них сомнительно, напоминает Шевченко.
Альтернативы огню
По словам томского лесопромышленника Валентина Широкова, в его компании чистит и восстанавливает лес специальная бригада. В ней — 12 человек и 2 единицы техники. В год содержание такой бригады обходится примерно в 20–25 млн рублей.
Но очисткам лесосек Широков предпочитает строительство дорог: «Просека в тайге не держит огонь. По сути, это полоса длиной в 4 метра. Ее чистят от палочек и веточек (их собирают и сжигают в непожароопасный период). Но мох и трава остаются — и по сухой траве огонь переходит дальше. Его сдерживают только дороги и минерализованные полосы. В Томской области департамент лесного хозяйства разрешает строить дороги в качестве противопожарной меры. Мы это делаем. Строительство обходится дороже, но дороги приносят больше пользы: по ним вывозим лес, а если разгорелся пожар, сдерживаем его, приезжаем и тушим».
Безогневые способы очистки — например, вывоз порубочных остатков на переработку, их измельчение и равномерное распределение по лесосекам, складирование на трелевочные волоки, — пропагандируются экологами, но практически не применяются. Работы стоят дорого и требуют много времени — проще заплатить штраф за нарушение правил пожарной безопасности.
Так, например, на рынке Иркутской области вывоз и утилизация порубочных остатков с 1 га лесосеки стоит 150 000 рублей. А штраф за их оставление на арендованном участке, площадь которого может составлять сотни гектар, — всего 300 000 рублей.
Если же порубочные остатки сжигать вопреки требованиям пожарной безопасности, то согласно статье 8.32 КоАП можно получить штраф до 2 млн рублей. Однако в Greenpeace отмечают, что для наложения подобного штрафа инспектор лесоохраны должен поймать нарушителя прямо на месте поджога, что происходит крайне редко.
Судя по арбитражной картотеке пяти самых горящих регионов, нарушителям правил пожарной безопасности за последний год выписывали штрафы в 25 000, 50 000, 250 000 и 300 000 рублей. По российским меркам, суммы немаленькие. Но содержать бригаду по очистке и восстановлению леса за 20–25 млн рублей в год все равно дороже.
