«Когда они теряют семью, то испытывают те же эмоции, что и человек» Автор книги «Облачно, возможны косатки» Ольга Филатова — о том, как человек и климат влияют на жизнь китообразных

1 сентября 2024 года в России вступил в силу закон, запрещающий вылов морских млекопитающих в учебных и культурно-просветительских целях. Значит ли это, что история «китовой тюрьмы» навсегда осталась в прошлом?

Эта история началась в 2018 году, когда несколько частных компаний незаконно выловили в Охотском море 11 косаток и 90 белух для продажи в Китай. Больше года животных удерживали в тесных вольерах в бухте Средняя в Приморском крае — месте, которое стало известно всему миру как «китовая тюрьма». После долгих месяцев борьбы, под давлением экологических активистов и общественности, на проблему обратили внимание надзорные органы. Выяснилось, что животные выловлены с многочисленными нарушениями закона. Косаток и белух начали освобождать из неволи летом 2019 года — к этому времени несколько животных погибли. Последних узников выпустили на свободу в ноябре 2019-го.

Историю борьбы с «китовой тюрьмой» в книге «Облачно, возможны косатки» подробно описала Ольга Филатова, морской биолог и непосредственная участница тех событий. В этой же книге она рассказала о том, как работают исследователи китов и с какими вызовами они сталкиваются. Но главные герои книги — косатки, о которых мы пока знаем не так много, как хотелось бы.

За эту книгу в 2022 году Ольга получила премию «Просветитель» в номинации «Естественные и точные науки». Мы поговорили с Ольгой о том, кто же такие косатки, какую опасность для китообразных представляет человек и как изменение климата повлияет на жизнь китов.

— Почему важно изучать китообразных?

— С одной стороны, китообразные — это индикатор экосистемы, позволяющий оценить ее состояние, а с другой стороны они влияют на эти системы. Косатки и киты — это хищники верхнего трофического уровня в океане, которые влияют на животных более низкого уровня. Допустим, косатка съедает в день пять тюленей. Каждый из этих пяти тюленей за день может съесть десять рыбок, каждая из которых съедает тысячу рачков. В итоге всего одна косатка влияет на пятьдесят тысяч рачков — если бы она не съела этих тюленей, тюлени бы съели рыбок, и рачки остались бы живы. Так выглядит каскадный эффект, когда один вид влияет на состояние всей экосистемы через пищевые связи. В то же время китообразные являются показателями благополучия. Если в каком-то месте их много, это значит, что там много еды, например, той же рыбы. Ну а считать китов проще, чем посчитать рыбу в океане, поскольку они дышат воздухом и регулярно выныривают на поверхность.

Есть и другие примеры практического применения исследований. Например, зубатые киты ориентируются под водой с помощью эхолокации. Изучая то, как они эхолоцируют, люди могут улучшать собственные подводные сонары. Сонар дельфина намного совершеннее тех, что созданы человеком. Дельфин на расстоянии 100 метров может различать небольшие предметы размером всего три-пять сантиметров.

Но, по большому счету, когда мы занимается исследованиями, то не ставим перед собой такие практические задачи, как, например, создать совершенный сонар. Наша работа — это часть фундаментальной науки, цель которой — понять, как устроен мир.

— Ваша книга начинается с эмоциональной сцены, в которой мама-косатка не может расстаться с мертвым детенышем. В такие моменты ты невольно наделяешь животных человеческими качествами. Насколько это оправданно?

— Существует два противоположных взгляда: одни люди полностью очеловечивают животных, другие же считают, что животные действуют инстинктивно. На мой взгляд, истина где-то посередине.

Чем более высокоорганизованное животное, тем больше у него общих черт с человеком. Причем я бы не называла эти черты человеческими. Скорее, в человеке много животных черт.

От животных нас отличает способность думать, рационально размышлять, определять причину и следствие. А вот эмоции и любовь к детям — это нормальные животные черты, которые есть у кошки, собаки, медведя и косатки.

— В книге вы пишете, что «косатки далеки от нас эволюционно и по образу жизни, но близки по интеллекту и социальности». Что это значит?

— Под социальностью понимают то, живут ли животные в группах или поодиночке, и насколько другие особи того же вида важны для них. Есть животные, которые большую часть времени проводят в одиночестве. Многие усатые киты, когда кормятся, собираются вместе, но при этом у них нет стабильных групп. А люди и косатки, как и многие другие животные, живут достаточно стабильными группами. И у человека, и у косатки есть семья. Правда, семья косатки по-другому организована — у них матриархат. Но социальные связи внутри семьи так же важны, как для людей. Это характерно для всех социальных животных. Косатки не могут сознательно рефлексировать, но когда, например, они теряют свою семью, они испытывают практически те же эмоции, что и человек.

Что же касается интеллекта, это очень сложный вопрос. До сих пор нет четкого определения, что такое интеллект. Отсюда все проблемы с его измерением и сравнением. Даже для нашего вида не придумано точных методик его оценки, а существующие IQ-тесты вызывают споры среди профессионалов. Измерить интеллект животных намного сложнее, чем интеллект человека. В своей книге я подробно рассказываю о различных способах и критериях оценки интеллекта животных, но коротко могу сказать, что по общему интеллекту зубатые киты и особенно косатки считаются одними из высокоорганизованных животных, которые находятся на уровне человекообразных обезьян.

— Что мы точно знаем о косатках? Об их социальной структуре, языке, о том, как они обмениваются информацией.

В любимой мною книжке Кристофера Мура главный герой, который уже 20 лет изучает горбатых китов, в какой-то момент читает популярную лекцию и говорит, что единственное, что он может точно сказать о китах, — что они большие и мокрые. Про косаток можно сказать то же самое.

Взять ту же социальную структуру. Мы знаем, что у рыбоядных косаток Тихого океана стабильная социальная структура: вокруг матери группируются ее дети и внуки, а когда она умирает, ее дочери постепенно расходятся и формируют собственные семьи. Это матрилинейная стабильная структура — кто родился в этой группе, тот всегда в ней остается. Но если мы посмотрим на косаток других популяций, допустим, плотоядных косаток Тихого океана, которые живут там же, где рыбоядные, то это совершенно другой экотип, и между собой они никак не сообщаются, у них все устроено немного по-другому. Их социальная структура гораздо более пластичная, они могут уходить из одной группы и формировать собственные или временно присоединяться к другим. У атлантических или антарктических косаток структура тоже более гибкая. То есть когда вы выясняете какой-то факт об одной популяции косаток, это не значит, что то же самое распространяется и на другие популяции.

Что касается языка и обмена информацией — большую часть времени я изучаю именно звуки косаток, — я не уверена, что эти звуки играют такую же роль, что слова у человека, и передают какую-то информацию. У косаток есть репертуары стереотипных криков, у одной группы есть собственный репертуар из нескольких разных криков. Все они могут использоваться в разных ситуациях, при этом мы не можем быть уверены в том, что происходит под водой. Исследователям ситуации могут казаться похожими, а на самом деле под водой может происходить что-то совершенно разное. С другой стороны, если бы это действительно был какой-то язык, в нем было бы больше, чем семь или десять криков.

Скорее всего, эти звуки — что-то вроде маркеров группы, которые позволяют косаткам отличать членов своей группы от других групп на большом расстоянии. Возможно, в конкретном крике они выражают какие-то конкретные эмоциональные состояния, но то же самое происходит и у других животных. Собака, когда она хочет бутерброд, скулит. Когда она видит другую собаку, то лает.

Язык — очень широкое понятие. Можно сказать, что у животных есть язык, потому что у них есть средства передачи информации. Но если мы говорим о языке в узком смысле, как о речи у человека, я не уверена, что у косаток есть что-то подобное. Скорее всего, ничего подобного нет. А если что-то такое есть, то оно устроено по-другому, и мы пока не знаем, как именно.

— Чего мы не знаем о косатках, но очень хотим узнать?

— Мне как акустику хотелось бы узнать, в чем функция разных криков косаток. Почему их столько? Семь, десять, иногда меньше. Что каждый из них означает? Есть ли какая-то разница в контексте использования?

У норвежских косаток, звуки которых я сейчас изучаю, есть такая интересная особенность, как compound calls. Они составляют из отдельных звуков более сложную структуру, и эта комбинация звуков часто повторяется. Таких стереотипных комбинаций у них довольно много, и это уже чем-то напоминает синтаксис. У исландских косаток тоже есть нечто подобное, но в меньшей степени, а вот у камчатских ничего подобного нет. С чем это связано? Хочется найти ответ на этот вопрос.

— Когда говорят, что у китов есть культура, что имеют в виду?

— Когда биологи говорят, что у животных есть культура, они имеют в виду некий набор поведенческих паттернов, которые передаются не генетически, а путем обучения. Это достаточно распространенная вещь.

Эксперименты показали, что культурные традиции могут возникать даже у аквариумных рыбок. Гуманитариев эта идея раздражает. В их представлении вершина природы — человек, а культура — это особенность, которая отличает его от других живых существ.

Чем выше интеллект у животного, тем больше у него паттернов, которые передаются от родителей к детям не генетически, а в процессе обучения. Такое может происходить даже между неродственными животными. То есть одни животные учатся чему-то у других.

У китов такие культурные паттерны тоже есть, они описаны, хотя и в меньшей степени, чем у человекообразных обезьян. Это связано, прежде всего, с тем, что за китами сложно наблюдать. Мы видим те элементы культуры, которые находятся на поверхности: например, когда косатка выбрасывается на берег, чтобы схватить тюленя. Это один из способов охоты, которому они обучаются. Что же они делают в глубине, мы не видим, но скорее всего там тоже происходит много интересного.

— Как ученые оценивают численность китообразных? В каком состоянии их популяции сегодня?

— Есть три основных способа оценки численности, два из которых требуют индивидуально различать животных, и именно они чаще всего применяются для подсчета численности косаток.

Первый способ — посчитать всех животных в популяции по головам. Этот метод подсчета довольно точный, но работает на очень ограниченной площади. Так, например, считают южную и северную резидентные популяции косаток в Канаде. Там буквально известна каждая косатка, все они есть в каталоге, и когда у косатки рождается детеныш, там у всех праздник. В России такого пока нет, поскольку у нас популяции большего размера, а также потому что много мест, которые просто недоступны исследователям. Мы работаем только в тех местах, куда можем добраться. Самые продолжительные исследования в России идут в Авачинском заливе на Камчатке. Там есть животные, которые приходят в залив регулярно: каждый год или раз в несколько лет. Таких в каталоге около 300. Бывает и так, что какая-то семья приходит в залив, но мы никогда больше ее не видим, либо она возвращается через много лет. Если учитывать таких временных визитеров, то всего в каталоге около 800 рыбоядных косаток. Плотоядных в этом районе гораздо меньше — всего несколько десятков.

Второй способ — так называемое мечение и повторный отлов, который в случае с косатками никакого мечения и отлова не предполагает. Просто мы идентифицируем животных по естественным меткам и сверяем с каталогом. Если популяция маленькая, то знакомых животных мы будем встречать чаще. Если же популяция большая, как на Командорских островах, там знакомых косаток мы встречаем реже. Существуют различные модели, которые позволяют рассчитать численность популяции, опираясь на частоту повторных встреч косаток и то, как они перемещаются.

Но чаще всего для подсчета китообразных применяется третий способ — трансектовый учет. Это когда судно идет по заранее определенным трансектам, случайно расположенным в конкретной акватории, и считает всех животных, встреченных на пути. На основе полученных таким образом данных при помощи различных методик оценивается размер популяции. Важно подчеркнуть, что полученные результаты можно экстраполировать только на ту акваторию, которая имеет те же характеристики (глубина, соленость, течения, расстояние от берега и т.п.), что и акватория, где были расположены трансекты.

Если говорить про российских косаток, меньше всего по численности популяция дальневосточных плотоядных косаток. Мы даже добились того, чтобы их внесли в Красную книгу России (о том, с каким трудом удалось этого добиться, Ольга подробно рассказывает в книге — прим. ред.). Плотоядных косаток меньше, чем рыбоядных, поскольку это хищники более высокого трофического уровня. По этой же причине их организмы накапливают больше загрязняющих химических веществ. Из-за того, что плотоядные косатки охотятся на тюленей, они больше ходят по мелководьям и чаще попадаются в рыболовные сети и ставные невода, в которых нередко запутываются. Рыбоядные косатки в целом более благополучны. В Авачинском заливе сейчас им чуть сложнее из-за того, что рыбы мало, да и туристы мешают. Но на Курильских и Командорских островах они выглядят достаточно благополучно.

— Какую опасность представляет для косаток человек?

— Самая большая антропогенная проблема — запутывание в рыболовных сетях, которых сейчас очень много. Если в сетях запутываются маленькие дельфины или морские свиньи, нередко они сразу гибнут. Когда запутываются киты или косатки, из-за крупного размера сразу они не умирают. Они живут с этими сетями и мучаются. Это может продолжаться много месяцев. Из-за сетей им сложно охотиться, на телах появляются раны.

Рыболовные сети — проблема не только для китов, но и для тюленей, морских котиков. Но рыбаки — очень мощное лобби, с ними сложно бороться. Большой победой несколько лет назад стал запрет в России дрифтерных сетей. Это очень страшная вещь — многокилометровая пластиковая сеть, легкая и невидимая. В них запутывалось много птиц и млекопитающих. В России они запрещены, но в нейтральных водах они все еще есть, их периодически срывает и приносит в наши воды.

— А как влияет шумовое загрязнение?

— Проблеме шумового загрязнения сейчас уделяют очень много внимания, но это не значит, что она более серьезная, чем запутывание в рыболовных сетях. Просто технически изучать шумовое загрязнение проще. Тебе не нужно искать по всему океану кита, запутавшегося в сетях. Ты просто ставишь подводные станции и изучаешь уровень шума, проводишь эксперименты с животными, чтобы оценить их реакцию на шум.

Конечно, это не значит, что проблемы шумового загрязнения не существует. Очень громкий шум может повредить слух — самое важное чувство для китообразных, без него они не выживают. Но даже если шум не настолько сильный, чтобы повредить слух, он все равно плохо влияет на китов. Фоновый шум вызывает постоянный стресс, в результате чего организм выделяет кортизол, что приводит к снижению иммунной реакции. Из-за этого в условиях фонового стресса животные более подвержены различным болезням.

Когда 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке (США) случился теракт и судоходство на время остановили, в море стало гораздо тише, из-за чего уровень кортизола у китов резко снизился. Правда, со временем все вернулось к прежним показателям.

— Китобойный промысел по-прежнему остается актуальной проблемой?

— Китобойный промысел — страшная вещь, но сегодня он мало где угрожает популяциям. В большинстве районов, где он все еще ведется, число убитых китов очень мало по отношению к общей численности. В качестве редкого примера реальной угрозы от китобойного промысла можно привести Гренландию, где размер популяции косаток катастрофически снизился в последнее время. Это связано с тем, что местные жители, эскимосы, убивают косаток. Часть они убивают ради мяса, а часть просто отстреливают, чтобы те «не пугали тюленей». Для эскимосов именно тюлени — главная охотничья добыча.

Если эскимосы видят группу косаток, они выходят на лодках и начинают стрелять. Сделать с этим ничего нельзя, поскольку в дело вмешивается политика. Гренландия формально принадлежит Дании, но это автономия. Местные жители не хотят, чтобы кто-то диктовал, как им жить и на кого охотиться. Они воспринимают это как попытку колонизаторов вмешиваться в их дела. Так что вполне возможно, что популяцию косаток в Гренландии просто истребят, как и нарвалов.

Вокруг Гренландии есть несколько популяций нарвалов. Но если в западной Гренландии с ними все более-менее нормально, то в восточной Гренландии популяция маленькая. Недавно датские ученые представили доклад, в котором говорится, что нарвалов в западной части острова не станет, если эскимосы продолжат убивать нарвалов теми же темпами. Если не уменьшить квоту, уже через пять лет популяция исчезнет. Ученые представили доклад в комиссию, которая определяет квоты, а там им ответили, что не могут уменьшить квоты, потому что эскимосы будут недовольны.

— Насколько опасно для китообразных судоходство?

— Это зависит от популяции и вида кита. Например, у косаток столкновение с судами происходит редко. Иногда на них наезжают какие-то быстроходные моторки, но в целом косатки хорошо маневрируют и могут уйти от столкновения. А вот крупные киты вроде тех же финвалов двигаются медленнее, им сложнее быстро среагировать. Такие киты могут погибнуть от столкновения с современным быстроходным сухогрузом, экипаж которого даже не заметит, что при заходе в порт на носу их корабля висит мертвый кит.

Столкновение с судами серьезно угрожает популяции североатлантических гладких китов, которые нагуливаются в заливе Мэн у побережья Северной Америки. Дело в том, что там расположен Бостон — важный морской порт, поэтому это район активного судоходства. Чтобы снизить риски для животных, которых в том районе осталось около 300, ученые настаивают на снижении скорости судов. Такое решение скажется на прибыли судоходных компаний и их клиентов, поэтому пока для китов к лучшему ничего не изменилось.

— Как на китов влияет рост температуры океанов и таяние льдов, вызванные изменением климата?

— Повышение температуры воды влияет, как правило, негативно. Например, несколько лет назад в Тихом океане большой объем теплой воды сформировался в высоких широтах, где в норме вода холоднее. Это снизило продуктивность экосистемы, в результате еды для морских птиц и китов стало меньше, из-за чего тысячи птиц погибли от голода, часть китов тоже погибла, но многие просто ушли севернее в поисках пищи. Кроме того, из-за потепления в северные районы начинают проникать неарктические виды, например, треска, что тоже негативно влияет на местные экосистемы. Новый хищник в экосистеме смещает баланс. Например, треска может выедать или вытеснять нативные виды, и те, кто ими питался, но по каким-то причинам не может питаться треской, будут умирать от голода.

Если же говорить о таянии льдов, для китов есть как плюсы, так и минусы. С одной стороны, для некоторых китообразных хорошо, что льда становится меньше. Косатки, горбатые и серые киты начинают все больше осваивать Арктику, для них открываются новые кормовые районы. С другой стороны, таяние льдов угрожает тем видам китов, которые привыкли жить во льдах.

Существует три основных вида китов, которые любят лед, — это белуха, нарвал и гренландский кит. Они используют лед в том числе для защиты от косаток, которые охотятся на китов, но льдов избегают. Киты скрываются от косаток во льдах, где чувствуют себя в безопасности. Однако когда льда становится меньше, как сейчас, и косатки заходят все дальше и дальше в Арктику, они успешно охотятся на гренландских китов и нарвалов, которым больше негде укрыться.

— Периодически в медиа появляются новости о косатках, которых обнаруживают на берегу. Например, 14 ноября 2024 года на побережье Камчатки нашли косатку. Почему такое происходит?

— Часто китообразные выбрасываются на берег, когда они больны. Им сложно держаться на воде, поэтому они инстинктивно идут к берегу.

Если рассматривать этот конкретный случай на Камчатке, то сложно сказать, что там произошло на самом деле. На берегу нашли живую косатку, но там была и вторая косатка, меньшего размера и уже мертвая. Судя по размерам, обе косатки — детеныши в возрасте одного-трех лет, а в таком возрасте они еще очень сильно зависят от матери. Именно поэтому я бы предположила, что что-то случилось с их матерью, и детеныши остались одни, не зная, что делать.

Недалеко от этого места примерно за месяц до этого случая, в октябре 2024 года, люди спасали целую группу косаток, но тогда ситуация была другая. Косатки, когда охотятся за тюленями, часто заходят в мелководные акватории, в лиманы и эстуарии, которых на территории западной Камчатки много и в которых косаткам сложно ориентироваться из-за особенностей природного рельефа. Когда случился отлив, группа косаток застряла на мелководье — они просто не смогли выйти из лимана. В итоге спасатели дождались прилива и при помощи сетей вытолкнули застрявших косаток обратно в море.

Есть и другие причины. Например, у клюворылых китов, которые выбрасывались на берег после военных учений, периодически обнаруживают повреждения, похожие на те, что вызывает кессонная болезнь. Дело в том, что клюворылые киты питаются глубоководными кальмарами и ныряют за добычей очень глубоко. Когда происходят какие-то военные учения с использованием громких сонаров или подводными взрывами, киты пугаются и очень быстро всплывают поверхность. В этот момент они испытывают то же, что и дайверы, которые резко поднимаются с глубины, без промежуточных остановок. При резком всплытии давление окружающей среды быстро понижается, из-за чего растворенный в крови азот начинает закипать, что приводит к повреждениям в разных частях тела вплоть до смертельного исхода.

— Сколько косатки и другие китообразные способны жить, будучи выброшенными на берег?

— Это сильно зависит от разных факторов. Если животное само по себе здорово, то основные опасности от пребывания на берегу — это сдавливание внутренних органов и пересыхание кожи (если не учитывать опасность, которая исходит от медведей и других хищников). Сдавливание внутренних органов тем сильнее, чем меньше уровень воды и крупнее само животное. Если животное небольшое, то оно может без непоправимых последствий для здоровья провести на берегу несколько часов и даже суток. При этом его необходимо поливать водой или укрыть влажной тканью от пересыхания. А вот у крупных китов некроз может начаться довольно быстро, если кит полностью лежит на берегу без воды, придавленный тяжестью своего веса.

Некоторые виды в большей степени приспособлены к этому, чем другие. Например, охотоморские белухи часто живут в районах обширных мелководий с высокими приливами и не так уж редко по отливу оказываются на мели. Но в целом они это неплохо переносят, и если их не съест медведь, не загрызут бродячие собаки и чайки не выклюют глаза, то обычно с приливом они благополучно возвращаются в море.

— Смогут ли китообразные выжить в будущем? Какие факторы способствуют их выживанию в нынешних условиях?

— Я думаю, большая часть видов все-таки выживет, потому что у них достаточно обширные ареалы, многие из них живут в таких местах, где людей пока немного. Допустим, в южном полушарии, в Антарктике, многие виды китов сейчас чувствуют себя хорошо. Численность горбатых китов увеличилась во многих районах.

На мой взгляд, один из главных факторов выживания — это способность переключаться на разные виды добычи. Например, это характерно для горбачей, они могут питаться как мелкой рыбой, так и крилем. Такая экологическая пластичность — способность переключаться на новые виды пищи и переходить из одного района в другой — способствует выживанию.

Другой фактор — скорость размножения. В этом смысле очень успешны малые полосатики, которые относительно быстро растут и часто размножаются. И хотя на малых полосатиков охотятся в Норвегии, Исландии и Японии, в целом на популяцию это мало влияет, потому что их много.

— С точки зрения функционирования экосистем почему важно, чтобы китообразные не исчезли?

— Из-за китобойного промысла в прошлом веке численность большинства крупных китов сильно упала. В течение нескольких десятков лет во многих районах крупные киты практически исчезли. Нельзя сказать, что в результате произошла глобальная экологическая катастрофа, но что-то в экосистемах, очевидно, изменилось.

С одной стороны, важно, что в океанах есть киты как хищники верхнего трофического уровня. Допустим, в экосистеме увеличивается численность какого-то вида. В такой ситуации киты начинают охотиться на него и естественным образом уменьшают его популяцию, стабилизируя экосистему. С другой стороны, человек уничтожил многих верхних хищников, однако к глобальной катастрофе это не привело. Например, в Подмосковье практически нет медведей и волков, а лоси продолжают жить. С морскими экосистемами похожая ситуация. Просто экологический баланс будет развиваться по-другому. Кроме того, в море есть и другие хищники помимо китов — например, тюлени и акулы.

— Вы подробно описываете в книге историю печально известной «китовой тюрьмы». Почему вам показалось важным это сделать?

— Сегодня живоотлова косаток нет нигде в мире. Последний случай — это как раз «китовая тюрьма» в России. Мы пытались бороться с живоотловами много лет, с 2003 года, но нас никто не слушал. Все изменилось в 2018 году, когда за дело взялись активисты. Экологическим общественным организациям удалось поднять такой шум в прессе, что просто отмахнуться чиновники не смогли. Эта история произвела на меня очень сильное впечатление.

Я поняла, что мы как исследователи можем изучать китов, анализировать данные, но в такой ситуации этого недостаточно. Нужны были люди, которые профессионально умеют привлекать внимание общественности к подобным проблемам.

— 1 сентября 2024 года в России вступил в силу закон, запрещающий вылов морских млекопитающих в учебных и культурно-просветительских целях. Значит ли это, что дельфинарии исчезнут и что китов больше не будут вылавливать для развлечений?

— Дельфинарии, скорее всего, не исчезнут, потому что многие афалины в российские дельфинарии привезены из Японии, и дельфинариям ничего не мешает и дальше покупать их за границей. Раньше в России ловили белух и косаток, теперь это официально запрещено. При этом закон написан так, что если очень нужно поймать живого кита, то сделать это можно. Такое решение может принять особая правительственная комиссия, о чем прямо написано в законе. Это значит, что можно получить разрешение на отлов, если приложить усилия. Но я надеюсь, что активисты продолжат следить за ситуацией и не допустят этого.Например, весной 2024 года активисты обратили внимание, что Росрыболовство включило в список общего допустимого улова на 2025 год косаток и белух, и подняли шум. Довольно быстро эти животные из списка исчезли, а Росрыболовство заявило о технической ошибке в документах. Есть ощущение, что чиновники прощупывают почву, и как только активисты перестанут следить за их действиями, они попытаются возобновить вылов, поскольку это прибыльный бизнес. Хочется верить, что этого все же не произойдет.