Брошенная земля и слоны-призраки Фильмы Венецианского кинофестиваля, рассказывающие о природе и экологических проблемах. Выбор «Кедра»

Венецианский кинофестиваль, один из старейших и престижнейших в мире, остается важной площадкой для фильмов о природе и экологических вызовах.

«Кедр» выбрал два документальных фильма, представленных на фестивале 2025 года, — они фиксируют разрушение экосистем и хрупкую связь человека с землей и животными. Один из них отправляет зрителей на ангольское плоскогорье в поисках мифических слонов, другой — в македонскую деревню, где земля перестает кормить людей и превращается в свалку.

Слоны, которых мы не видим

Немецкий режиссер Вернер Херцог представил на фестивале свою новую документальную работу — фильм «Слоны-призраки» (Ghost Elephants), исследование на грани науки и легенды, созданное в сотрудничестве с National Geographic.

В центре сюжета — южноафриканский биолог Стив Бойс, посвятивший многие годы поискам гигантских слонов, которые могут скрываться на плоскогорье Анголы. Их существование не подтверждено, но в 1955 году группа охотников во главе с венгерцем Йозефом Фенькови убила в этих местах слона. Впоследствии ему дали имя Генри, а его тушу выставили в Смитсоновском музее Вашингтона. Он оказался самым крупным сухопутным животным в истории — с высотой в плечах около 4 метров и массой 11 тонн.

Херцог сопровождает экспедицию. Его голос звучит поверх кадров ангольских туманов, танцевальных ритуалов, следов животных, уходящих в никуда. Он показывает высокогорье Анголы как источник рек, обнаруживает вместе с Бойсом и его коллегами новые виды растений и насекомых, фиксирует уникальные ландшафты, не тронутые человеком. И задается не только научными, но и философскими вопросами:

стоит ли стремиться подтвердить существование гигантских слонов или важнее сохранить их в пространстве мифа? Если эти животные так и останутся в нем, возможно, это покажет людям, что далеко не все должно принадлежать им — не везде нужно вторгаться.

История Генри становится символом: животное, некогда жившее на просторах Анголы, убито. Теперь узнать хоть что-то о нем пытаются, имея лишь музейный экспонат.

Особое место в фильме занимает народ сан — лучшие трекеры слонов. Они сопровождают экспедицию. Их способность «читать» следы как книгу, их ритуалы и язык становятся не менее важными для фильма, чем сами животные. Херцог фиксирует исчезающую культуру сан, их движения. Так, один из сопровождающих на мгновение становится падающей антилопой, другой — медленно шагающим слоном. Может ли связь человека с природой, закодированная в языке, жестах и повседневной практике, дать ключ к пониманию биологических загадок, недоступных научному взгляду?

При этом Херцог не превращает жизнь сан в музейный экспонат. Напротив, он демонстрирует их танцы, ритуалы и быт как свидетельство того, что человеческая культура и природа тесно переплетены.

Интересна сцена встречи с королем племени нкангала, который должен дать согласие на проведение исследований. Режиссер фиксирует ее с вниманием к деталям, демонстрируя, что культура и власть местных народов играют не менее важную роль в сохранении природы, чем научная деятельность. Так подчеркивается, что современный научный подход требует уважения к традициям и местным знаниям.

Через историю слона Генри и поиск его потомков фильм поднимает вопросы о биоразнообразии, ответственности человека за сохранение природы и применении современных научных подходов. Эпоха великих белых охотников прошла, сегодня знания о животных можно получать с минимальным ущербом для них: анализ ДНК позволяет идентифицировать виды и подвиды без необходимости убивать, открывая новые горизонты для ответственного природопользования.

Кульминация — момент, когда экспедиция получает образцы ДНК слонов, не разрушая их естественную среду. Животные остаются вне кадра, а их существование продолжает быть загадкой.

О человеке, птице и земле

Что остается, когда почва перестает кормить, деревня пустеет, а птицы, веками жившие рядом с людьми, перебираются на свалки? Новый фильм Тамары Котевски «Легенда Силиана», представленный во внеконкурсной программе Венецианского кинофестиваля, превращает частную историю македонского фермера в универсальную метафору: кризис земли — это кризис человека.

Котевска хорошо известна зрителям благодаря фильму «Страна меда», который в 2020 году получил две номинации на «Оскар». Тогда ее героиней была Хатидже Муратова, последняя пасечница, пытавшаяся сохранить хрупкий баланс между природой и рынком. В «Легенде Силиана» режиссерка возвращается к теме взаимоотношений человека и природы, но ее тон становится жестче. Если раньше речь шла о традиции, уходящей под натиском современности, то теперь мы видим распад — и земли, и уклада, и человеческого существования.

Главный герой фильма — Никола, фермер из деревни Чешиново. Его поля приносят урожай картофеля и арбузов, но цены на них из-за промышленного сельского хозяйства падают так быстро, что собирать плоды становится бессмысленно — еда гниет прямо на грядках. Котевска фиксирует сцены фермерских протестов: перекрытые дороги, горы арбузов, вываленные на асфальт. Эти кадры — не инсценировка, а хроника, в которой сама земля, вырастившая пищу, становится мусором.

Семья Николы разрушается так же, как и его хозяйство. Жена Яна уезжает в Германию помогать дочери, которая отправилась туда на заработки из-за экономического кризиса в балканских деревнях. Камера показывает Николy в одиночестве за столом, в поле или на крыльце — так на экране простраивается связь между кризисом земли и кризисом семьи.

Ключевой образ рождается на свалке, где Никола подрабатывает мусорщиком. Там он находит белого аиста со сломанным крылом. Птица становится зеркалом героя: и фермер, и аист лишились дома, оба оказались среди отходов.

Всплывает древняя македонская легенда о мальчике Силиане, которого отец превратил в аиста за отказ работать на земле. В фильме она оживает: мифологический персонаж становится современным соседом человека, переживающего ту же участь — изгнание с земли.

Оператор снимает то, что осталось от деревенского уклада и свалки, одинаково пристально. Камера не делает различий между урожаем и мусором. И аисты занимают здесь особое место: в македонских деревнях они веками селились на крышах домов, а сегодня их гнезда — на свалках. Камера показывает птиц, роющихся в отходах, вытаскивающих пакеты, клюющих остатки еды. Этот образ говорит сам за себя: экосистема, в которой люди и птицы жили бок о бок, теперь существует на полигонах мусора.

При этом в фильме нет врага. Только немая констатация, что существует система, которая делает землю ненужной, а людей — лишними. И подобный кризис происходит не только в Северной Македонии, но и в десятках стран, где традиционное сельское хозяйство вытесняется агрохолдингами, а экономика переориентируется на выпуск товаров, которые в итоге оказываются на свалках.

Финал фильма выглядит осторожно-оптимистичным. Никола решает вернуться к фермерству, Яна возвращается домой, аист Силиан снова расправляет крылья. Но это не хеппи-энд. Структурные причины катастрофы — обесценивание земли и рост количества отходов — остаются. Эта история — не только о судьбе фермера и птицы. Она о том, что происходит с человеком и природой, когда земля перестает быть ценностью, о переплетении экономического и экологического кризисов и о том, как исчезновение традиционного сельского уклада связано с разрушением биоразнообразия и экосистем.