Жить с коксом Завод с технологиями столетней давности отравляет жизнь подмосковного Видного. Репортаж

Яркие детские площадки, новое футбольное поле, аккуратная геометрическая застройка улиц и живописный массив леса, раскинувшийся по периметру, — это подмосковный город Видное. В 2006 году он занял первое место на конкурсе «Самый благоустроенный город России» среди небольших населенных пунктов. Здесь и правда приятно. Но это только первое впечатление. Идя по городу, неизбежно замечаешь клубы густого дыма, который валит из заводских труб, возвышающихся над деревьями. И чем ближе к заводу, тем тяжелее становится дышать.

Московский коксогазовый завод, или попросту «Москокс», находится прямо в черте города, в полукилометре от жилых домов. Он принадлежит группе компаний «Мечел», одному из крупнейших производителей коксующегося угля в России. На выбросы от коксования угля жаловались жители не только Видного, но и других населенных пунктов Ленинского городского округа Подмосковья: поселков Совхоз имени Ленина, Развилка, Булатниково, жилого комплекса Пригород Лесное, микрорайона Купелинка, деревень Подлипки и Малое Видное. Все они находятся в радиусе 11 километров от завода. В них живет 310 тысяч человек.

Как сообщили «Кедру» в Минэкологии Московской области, ведомство каждый год получает около 900 обращений жителей Ленинского городского округа, недовольных качеством воздуха. Люди жалуются на неприятные запахи, вызывающие першение в горле, тошноту, головную боль, аллергические реакции. В близких к заводу районах, если нет ветра, запах может стоять сутками.

При сжигании угля выделяются ядовитые вещества: нафталин, стирол, бензол, ксилол, толуол, фенол, кумол, — и десятки других опасных для здоровья газов. Очистные сооружения завода, что неоднократно зафиксировано сотрудниками Росприроднадзора, не справляются. Объем выбросов — около 4 тысяч тонн в год.

Судебные тяжбы вокруг «Москокса» тянутся годами, но о закрытии или переносе вредного производства в менее населенную местность речи не идет. Завод обещает модернизировать производственные мощности: обновить фильтры и поставить «заглушки» на печи для предотвращения утечек ядовитых веществ. По крайней мере, такое соглашение Минэкологии области заключило с заводом летом этого года. Местные жители сомневаются, что эти меры могут изменить ситуацию. Они указывают, что главная проблема — в применяемой на заводе технологии «мокрого» тушения угля, при которой его заливают водой из тушильных башен, из-за чего в воздух поступают большие объемы вредных газов. Эту технологию использовали еще в начале прошлого века, ей более ста лет. В США и странах Европы используют другую, более экологичную технологию тушения, — с помощью инертных газов. Но «Москокс» на нее то ли не хочет, то ли не готов переходить.

Как живут люди в зоне выбросов от завода и почему власти не могут решить эту проблему — в репортаже «Кедра».

Роснадзор

— Я смотрю, число папок по «Москоксу» у вас растет. Засыпают жалобами? — грустно улыбается активист из Видного Дмитрий Горностаев, входя в кабинет замминистра экологии Мособласти Виталия Мосина. На полке с документами стоят три толстые папки с броским корешком: «МОСКОКС». Именно сюда, в областное министерство экологии, приходят  жалобы на загрязнение воздуха коксогазовым заводом. В основном их пишут местные жители, участники telegram-чатов «Стоп Москокс» и «Воздух Ленинского г. о.». Суммарно в них состоит больше 1200 человек.

— Мы сами призываем жителей писать жалобы. Они свидетельствуют, что вопрос не решен, — признается Виталий Мосин. — Но люди считают, что узнав о проблеме, власти могут одним махом взять и закрыть «плохое» предприятие. Нет, мы так не можем. Мы знаем о проблеме «Москокса» и работаем над ней в рамках своих полномочий. Но закрыть частное предприятие, как просят многие жители, у нас возможности нет.

Мосин садится за стол, берет лист бумаги и начинает рисовать.

— Завод находится под федеральным контролем, а значит за его деятельность отвечают федеральные, а не региональные органы. По выбросам есть главная «тройка», — объясняет Мосин. 

На листе появляется кружочек, обозначающий «Москокс», от него тянутся три «луча».

• Первый луч — Роспотребнадзор. Именно он должен следить за тем, какой вред Москокс наносит здоровью жителей Видного. В ведомство пересылают обращения местных, однако работы по ним не видно, говорит Мосин.

«Раз мы чувствуем запах, значит, есть нарушения по предельно допустимой концентрации (ПДК) вредных веществ в воздухе. Если это фиксируется в жилой зоне, главным должен стать Роспотребнадзор, но он нарушений не находит», — добавляет замминистра.

• Второй луч — Ростехнадзор. Ведомство, о котором вспоминают только во время ЧП на производстве, таких как взрыв насосной колонны с бензолом, произошедший в мае этого года, из-за чего на предприятии начался пожар. Именно Ростехнадзор должен следить за качеством оборудования на заводе, ведь из-за старых печей и труб и происходит утечка газов. При этом Ростехнадзор, подчеркивают в министерстве, — единственное ведомство, которое одним своим решением может закрыть завод. Но оно молчит.

• Третий луч — Росприроднадзор. Это ведомство отвечает за фиксирование и устранение вреда, который «Москокс» наносит экосистемам. И оно действительно регулярно проводит проверки и выписывает заводу штрафы.

От Росприроднадзора отходит еще один лучик — это Минэкологии области. В связке с Росприроднадзором министерство пытается искать компромиссы — в этом году им стало соглашение о модернизации производственных мощностей.

— В мае 2023 года «Москокс» и министерство подписали соглашение о снижении воздействия на окружающую среду. На программу выделено 800 миллионов рублей — из бюджета самого завода, — добавляет Мосин. 

Чтобы разобраться, поможет ли модернизация, нужно понять, как работает завод и откуда идут ядовитые выбросы. 

Завод производит каменноугольный кокс — топливо для металлургических предприятий. Его получают по технологии мокрого тушения: сначала уголь сжигают в специальных печах при температуре от 950 до 1100°C без доступа кислорода. Затем тушат водой, в этот момент из труб начинает идти белый пар. 

Вредные газы, которые выделяются во время сжигания и тушения угля, должны уходить в отдельный газопровод и поступать в цех улавливания. Так и происходит, только со множеством «но». Тушильную башню, откуда в печи поступает вода, не очищали десятки лет, хотя даже в учебных пособиях говорится, что делать это нужно регулярно. В результате кокс тушит не просто вода, а вода с большим числом вредных примесей: все они в виде пара выходят наружу.

Есть проблемы и с ядовитыми газами, выделяющимися при сжигании. Трубы, по которым они идут в цех, настолько старые, что яд сочится из них по всей протяженности. Эти «дыры» называют «неорганизованными выбросами», и это они отравляют воздух. По мнению активистов, таких неконтролируемых точек на предприятии около ста. 

Остальная часть утечек идет из цеха улавливания, где концентрируются основные объемы ядовитых газов. По плану модернизации часть труб должны заменить, а в цехе поставить защитный купол, где будет оставаться «сбежавший» газ.

Утекает не только газ, но и пыль. После коксования печь открывают, чтобы достать продукт — на этом этапе происходят новые выбросы: остатки газа вырываются наружу через открытую дверь печи. Для снижения этих выбросов завод обещает сделать «беспылевую выдачу кокса»: поставить у печей дополнительную заслонку, которая не даст газу и пыли выйти наружу. 

— «Москокс» говорит: «Мы снизим выбросы на 80%». Вот только данные, которые они присылали в Росприроднадзор, занижались в разы, их за это штрафовали, — рассказывает Дмитрий Горностаев.

— Не думаю, что они регистрируют все точки неорганизованных выбросов в трубах и цехе. По сути, это будет микро-перестройка ради галочки, которая снизит выбросы, но не так ощутимо, как хотелось бы.

Мосин с активистом не согласен. По его словам, администрация области для того и нужна, чтобы контролировать качество модернизации. Для этого Минэкологии до конца года закупит датчики для измерения ядовитых газов.

— Мы разные варианты обсуждали с «Москоксом». Даже переезд завода. Но это доисторическая конструкция, вывозить ее нецелесообразно. Кто-то считает, что завод не закрывают, так как «Москокс» сверхприбыльный, но это не так. В 2022 году в региональный бюджет от него поступило всего 71 миллион рублей, и еще 81 миллион ушло в федеральный, — объясняет замминистра.

По его словам, долгие годы завод и вовсе был убыточным, пока в 2018 году не заключил контракт на поставки коксующегося угля в Китай. Сам Китай еще в 2010 году принял решение закрыть 192 коксовых завода на своей территории из-за низкой энергоэффективности и вреда окружающей среде.

Запах шпал

С Горностаевым отправляемся к промплощадке завода. По пути он рассказывает, что в 2021 году к нему домой приходили люди, представившиеся сотрудниками «Москокса».

— Два мужика в черном встали под дверью квартиры и начали угрожать. Предлагали «выйти и обсудить» ситуацию с заводом, оскорбляли и намекали, что могут устроить проблемы и мне, и семье. Но я не стал реагировать. Про онлайн-угрозы молчу, они прилетают постоянно: то в комментах, то в личке, — говорит он.

Завод и правда выглядит неприветливо. Бетонный забор, надпись «Московский коксогазовый завод» на проходной и мрачное лого «Мечела»: серо-сине-черная радуга. При выходе из машины сразу чувствуется резкий запах, похожий на запах шпал. Будто ты идешь вдоль железнодорожного полотна. 

— Чувствуете? Этот запах ни с чем не спутать — креозот. Им смазывают шпалы. Так раньше пахло в московском метро. Если дышать им круглые сутки, начинает кружиться голова, подкатывает тошнота, и можно «заработать» серьезные заболевания, — объясняет Горностаев.  

Канцерогенов в воздухе близ завода — хоть отбавляй. Если раскладывать ядовитые газы, которые выбрасывает завод, на отдельные наименования — получится порядка семидесяти.

Как отмечают активисты, в округе часто диагностируют болезни крови. Возможно, виной тому бензапирен. По словам местной жительницы, в родительских чатах люди ищут гематологов и аллергологов для своих детей.

— У нас каждый третий — аллергик. Но статистику по астме, онкологии, заболеваниям крови в округе власти нам не дают, — говорит Дмитрий, входя через большие ворота на территорию завода.

Маленький сквер, доска почета, все чисто и аккуратно. На административную часть территории «Москокса» вход свободный. К запаху шпал примешивается другой, еле уловимый, — это яблоневый сад, деревья высадили специально, чтобы они «очищали» загрязненный воздух. 

Там, где заканчивается сад, начинается закрытая зона производства, туда без разрешения не попасть. За каменным забором видны ряды черных печей, множество труб.

 — Идеальный расклад для местных жителей — это закрытие завода или его перестройка с технологии «мокрого» тушения на «сухое». Но сделать перестройку нереально. Чтобы заменить технологию, нужно с нуля построить большую часть предприятия. А значит, вложить огромные деньги и на время приостановить производство. «Мечел» на такое не пойдет. Да и зачем строить новый завод среди жилых кварталов? — говорит Горностаев. 

Активист считает, предприятию проще заплатить штраф в 100–200 тысяч рублей, чем что-то кардинально менять в своей работе. 

«Превышения не установлено»

В Подмосковье много новостроек — облагороженные территории, парки, школы, детские сады. Цены с московскими не сравнятся, поэтому молодые семьи с детьми активно приобретают тут жилье. Однако застройщики предпочитают не рассказывать, что с воздухом в районе беда. А когда люди начинают замечать «запах», уже поздно. Тогда-то и начинаются обращения в инстанции.

Дмитрий уточняет, что самая активная часть местных жителей — мамы. Именно они глубже всего погружаются в проблему, пишут жалобы, борются ради детей.

— В нашем микрорайоне Купелинка дома и кварталы растут, как грибы. И на своих сайтах застройщики вещают о «прекрасной экологии». А в реальности дети вынуждены дышать этой отравой, — жалуется местная жительница Анна. — В моменты выбросов никаких датчиков не надо, на улице невозможно находиться, даже закрытые окна не спасают. 

Неудивительно, что у каждого второго борца с «Москоксом» история начинается с переезда. Как и у Веры Тюриной. В 2013 году она с семьей купила квартиру в строящемся ЖК в Видном, тогда застройщик говорил, что выбросов немного, да и завод вот-вот закроют. В 2018 семья заехала в новую квартиру и столкнулась с неизбежным.

— Это сложно не почувствовать. У меня дети двух и семи лет, и они сразу «выучили» этот запах. Выбросы могут стоять неделю-две, а могут приходить 2-3 раза в неделю. Бывает, спишь ночью и вдруг просыпаешься от резкого запаха, — рассказывает Вера.

— Чтобы как-то решить проблему, мы поставили бризеры, это одновременно вентиляция и очищение воздуха. Но они не всегда справляются, завод выдает больше 70 подвидов газов. Подходишь к бризеру и чувствуешь, как прямо из него идет угольный воздух.

Вера упорно борется с «Москоксом»: отправляет жалобы то в Росприроднадзор, то в Роспотребнадзор. Первое ведомство нашло превышение предельно-допустимой концентрации вредных веществ в выбросах с завода и подтвердило: радиус активного загрязнения, куда доходят выбросы, составляет 11 километров, при этом официально утвержденная санитарно-защитная зона предприятия — всего 1-2 километра. В Роспотребнадзоре же проблем по-прежнему не видят, отвечают Вере: «Проведены измерения по указанным вами адресам, превышения предельно допустимой концентрации вредных веществ не установлено». 

Местные жители уже давно научились понимать розу ветров и определяют источник запаха безошибочно. Некоторые, как Дмитрий Горностаев, покупают домой датчики, которые фиксируют мелкие частицы, — пыль и сажу. Если на заводе внештатная ситуация и что-то горит, датчики тоже сработают.

— Обиднее всего, что со стороны властей нет никакой заинтересованности, — печально констатирует Дмитрий. — Чтобы получить реакцию, нам приходится писать сотни обращений и ходить по кабинетам. Только тогда процесс запускается, и то на минимальной мощности.