«Внутренний Байкал» Что чувствуешь, выбрасывая в «священное озеро» свой мусорный пакет? Репортаж со свалок на берегах Байкала

Про Байкал принято говорить с придыханием: «всемирное достояние», «гордость России». Переоценить его значение сложно не только из-за красоты озера и окаймляющего нагорья, но и из-за практической значимости: Байкал хранит 20% всей поверхностной пресной воды на планете — ресурса, которого не хватает половине человечества.

Но высокие слова вызывают недоумение, когда смотришь на байкальское побережье. Посреди лесов и горных хребтов, словно язвы, разрастаются свалки. Мусор — настоящая угроза: он гниет и разлагается, пропитывая почвы, подземные воды и реки, которые впадают в Байкал.

В мае 2023 года Минприроды заявило, что на байкальской природной территории обнаружено 872 свалки, 597 из них экологически опасны. Ведомство пообещало найти деньги для их ликвидации. Но в 2024 году стало очевидно, что быстро убрать такое количество мусора невозможно: за год удалось ликвидировать лишь 28 свалок.

Мы отправились на бурятский берег озера, чтобы рассказать, как рядом с байкальскими горами вырастают горы мусора и как разговоры о сакральном Байкале переплетаются с равнодушием к его судьбе.

Часть I. Осипший «Соловей»

Свалка, которой якобы нет

В Бурятии Байкал называют священным озером. С ним связано множество легенд: о страннике, который вырвал свое сердце и прожег горы, чтобы освободить воду; о духах, которые решили наказать людей и затопили межгорье; о горящей земле, которую потушило озеро. Но именно Бурятия — рекордсмен по числу свалок среди байкальских регионов: в 2023 году их здесь насчитали 491, причем значительная их часть — незаконные.

Баргузин — село на 4850 человек на одноименной реке, впадающей в Байкал. До озера 28 км. Полсотни улиц. Красивые разноцветные дома перемежаются с разваливающимися и посеревшими от времени. Над ними нависают высокие, поросшие густым лесом горы.

Юрий Сикерин — бывший сотрудник рыбнадзора, а ныне бригадир рыболовецкой группы и общественник, добивающийся порядка в Баргузинском районе. Ведя по бездорожью повидавший виды «Ниссан», он рассказывает о проблемах этих мест: рубках леса, незаконном строительстве коттеджей, исчезновении рыбы и мусорных свалках.

Сельский мужчина с натруженными руками и россыпью морщин, свидетельствующих скорее не о возрасте, а о тяжелой жизни, рассуждает так:

чиновники, которые не думают об экологических проблемах, опаснее браконьеров.

— Наши реки, наши леса, наш Байкал просто уничтожают, — негодует Сикерин. — И знаете, нам смотреть на это не очень приятно. Потому что мы прекрасно понимаем: на восстановление потребуется не один десяток лет, если вообще можно будет что-то восстановить.

Юрий с товарищами — всего трое человек — начали защищать байкальскую природу совсем недавно. Да и началось все не с природы. В 2022 году в поселке Усть-Баргузин начался капитальный ремонт школы. Трое мужчин вошли в комиссию по ее приемке — следили, чтобы ремонт шел нормально и деньги не растаскивались. Хотя школу, на взгляд Сикерина, все равно отремонтировали плохо, участники приемной комиссии сдружились и решили отслеживать другие нарушения. Теперь они добиваются закрытия несанкционированных свалок, поднимают людей протестовать против рубок леса и незаконного строительства на Байкале. Когда видят нарушения, фиксируют их на видео, обращаются в прокуратуру и другие органы власти.

Свалка «Соловей» расположена в 3 км от Баргузина. На картах, как и в территориальной схеме обращения с отходами, ее нет, потому что она незаконная. При въезде в нос ударяет резкий запах, будто засунул голову в выгребную яму общественного туалета. Картонные коробки, пивные бутылки, очистки от картошки, одежда, детские игрушки, ветки — на «Соловье» все в одну кучу.

Словно издевка — таблички с надписями: «Сжигание мусора запрещено», «Свалка мусора запрещена». Рядом — шлагбаум, который можно объехать с любой стороны.

Размеры свалки на глаз определить невозможно: мусор перекрывает вид на горы и, кажется, бесконечно тянется ввысь, закрывая собой даже небо. По подсчетам Сикерина и его товарищей, «Соловей» занимает порядка 6 га.

Кружат, гогоча, птицы, мимо пробегает жирная мышь. Рядом со свалкой текут реки Баргузин и Нестериха, питающие Байкал.

— Тут столько коробок! — замечает Сикерин. — На мой взгляд, «ЭкоАльянс» свою работу не выполняет: могли бы организовать пункт приема картона. Люди могли бы сдавать целлофан, пакеты, бутылки и другой мусор. Но от нас все вывозится сюда.

«ЭкоАльянс» — региональный оператор по обращению с твердыми коммунальными отходами. Компания отвечает за сбор, транспортировку, обработку, утилизацию, обезвреживание и захоронение мусора. Каждый житель Бурятии платит за это 89 рублей 32 копейки в месяц. С 2020 по 2023 год чистая прибыль «ЭкоАльянса» составила 744 млн рублей.

Из будки, стоящей рядом со шлагбаумом, выходит сторож. Отмахивается кепкой от роя мух. Слава — щуплый 20-летний парень. Местный, из Баргузина. То, что он здесь работает, удивительно, ведь свалка неофициальная.

— Мне предложили устроиться за 1800 рублей за смену, — говорит он, не раскрывая, кто предложил. — Сижу, смотрю, чтоб не загорелось. Те машины, которые ездят, записываю — особенно вакуумные, которые сливают: их штук по двадцать в день приезжает. Ну и сельские [жители] иногда что-то сами привозят, но их немного — машин десять в день.

На вопрос о знаке «Свалка мусора запрещена» прямо перед въездом на «Соловей», Слава отвечает так: здесь есть площадка, «куда мусор выкидывать надо». Данные о приехавших машинах он заносит в тетрадку, хотя и сам не понимает зачем: никто этих сведений у него не спрашивает. Главная задача Славы — открывать шлагбаум для вакуумных машин, выкачивающих в местных селах «отходы канализации».

Гору отходов обступает хвойный лес. Весь он завален целлофаном и пустыми бутылками.

— Это появилось не за один год, это, так сказать, «многолетние отложения», — объясняет Сикерин. — Ветер принес этот мусор в лес со свалки. А что будет, когда все это начнет разлагаться? Это же пойдет в грунт. А здесь и лампочки, и многое другое, что нужно утилизировать, и ртуть, и все, что хочешь. Раньше мы здесь собирали грибы, а теперь что тут может вырасти?..

В ответ на  официальный запрос редакции директор «ЭкоАльянса» Дмитрий Дружинин пояснил, что регоператор вывозит только твердые отходы, а с жидкими и строительным мусором должны разбираться сами собственники. Но и самостоятельно мусор вывозить нельзя — только по договору с лицензированной компанией. 

Цену за услуги регоператора устанавливает республиканская служба по тарифам. Стоимость вывоза  одного кубометра ТКО за шесть лет увеличилась на 32%. 

— Значительное количество отходов (строительный мусор, фекалии и трупы животных, растительные отходы и прочее) собственники должны вывозить самостоятельно, — заявил Дружинин. — Собственники не согласны с данным фактом. Также до 2019 года в Бурятии не было предусмотрена оплата за вывоз мусора, а заключение договоров с частниками носил добровольный характер. Что, в свою очередь, привело к тому, что у каждого населенного пункта образовались свалки.

По словам Дружинина, компания не занимается сортировкой или захоронением мусора. Просроченных задолженностей перед подрядными организациями у «ЭкоАльянса» нет. Назвать цифры долга на сегодняшний день в компании не посчитали нужным. Также Дружинин добавил, что «ЭкоАльянс» не получает финансирования от федеральной бюджета, а из регионального бюджета — только субсидию на компенсацию расходов в связи с установленными льготных тарифов для населения.

«Свалка и свалка — ничего интересного»

Микрорайон с народным названием Шанхай находится в центре Баргузина. По сути, это двухкилометровая улица с советскими бараками по восемь квартир. Некоторые бараки заброшены, некоторые уже развалились, но в большинстве все еще живут люди.

— Да мы давно так живем, — молодая девушка отпускает коляску с младенцем и широко разводит руками — словно хочет показать, что разруха всюду. — С каждым годом развалин все больше. Скоро вся Бурятия, думаю, станет такой.

Вы говорите «свалка» — ой, поверьте, это не самая большая наша проблема. Весь Баргузин — одна сплошная свалка.

Девушка описывает состояние местных жителей: от вопросов про Байкал и «Соловей» большинство из них отмахивается. Неудивительно: чем беднее живут люди, тем меньше они думают про экологические проблемы. Заброшенные бараки баргузинцы растаскивают на дрова.

— Вот сзади меня дом, — кивает Юрий Сикерин на руины. — В прошлом году он еще жилой был. Но расселили. Как только выехал последний человек, дом этот просто-напросто распилили — там еще бревна хорошие были. Я двоих мужиков прям на месте застал, говорю: «Ну чего это вы?» Они мне: «Топить нечем. Что нам делать? У нас дети. Не мы, так другие распилят».

— У нас ужас, что творится, — останавливается прохожий в рабочей спецовке. — В этих заброшках постоянно дети играют. Они же вообще никак не огорожены. Заходи, кто хочет. Администрация их не вывозит, и потому у нас все здесь выглядит отвратительно.

Пытаюсь спросить про свалку, но мужчина хмурится и уходит.

— Да свалка и свалка — ничего интересного, — искренне удивляется еще один местный житель. — Пускай себе стоит, у нас есть проблемы поважнее.

Покосившиеся дома, горы досок и строительного мусора, выдернутые окна с заколоченными ставнями, вырванный с крыш шифер, выбитые стекла, валяющиеся комоды и шкафы — Баргузин и правда местами похож на свалку.

— Людям жить негде, а вы про «Соловей» спрашиваете, — укоряет меня мужчина в спортивном костюме. — Слышали про пирамиду потребностей? Так посмотрите кругом и ответьте: «Если бы вы жили здесь, вы бы думали про мусор? Или только про то, как бы дом не развалился?»

Захожу в практически единственное в Шанхае добротное здание — местный магазин. За прилавком — худощавая женщина в красном фартуке. Представляется Надеждой Васильевной. Она оказывается единственным человеком, настроенным говорить про одну из самых крупных свалок Бурятии.

— С Курумкана сюда мусор везут, представляете? С Курумкана! — эмоционально рассказывает она. — Со всех сел собирают и сюда везут. Вы там были, на свалке? Красиво там? Мы раньше по тем местам к себе в Нестериху пешком ходили. А сейчас там дышать нечем. Как ветер подует — так и в Нестерихе вонь.

— Все мешки целлофановые, все что можно везут, — включается в разговор покупательница.

— И река же там рядом, — продолжает Надежда. — И это все попадает в реку. А мы потом пьем. И дышим этим. Как ветер подойдет — просто ужас. И гора эта мусорная растет, растет… Я считаю, надо разделять мусор, чтобы все было как положено. Мы же платим за вывоз 89 рублей с человека, а они [регоператор] просто собирают его и везут на свалку. За это ли мы платим деньги?

Уже в дороге спрашиваю Сикерина, как бы он избавился от свалок возле Байкала.

— Нужно поставить много перерабатывающих заводов, — отвечает он. — В каждом населенном пункте. И сделать приемку мусора. Те же ребятишки чтобы ходили, собирали эти пластиковые бутылки и сдавали их. Пакеты, стекло, картон. Раньше же приемку делали, стеклотару принимали, бумагу принимали, одежду принимали. Сейчас этим просто никто не занимается. Рядом Байкал — жемчужина мира, весь этот мусор на нем сильно отражается. Что может быть в этом хорошего?

Часть II. «Не вздумай убрать»

Рядом с оперным театром Улан-Удэ — скульптура балерины, которую нежно держит за руки партнер. Памятник установили в 2002 году в честь артистов Ларисы Сахьяновой и Петра Абашеева, сыгравших главные роли в балет-поэме «Красавица Ангара». Это популярное в Бурятии произведение на байкальскую тему, повествующее о любви вытекающей из озера Ангары к Енисею, в который она впадает.

— Байкал — это наш культурный код, — говорит мне официантка в кафе. — Он тесно связан с религией: многие считают, что в нем похоронены души наших предков… От этого озера мы все произошли.

— Мы потомки Байкала. Это наш отец, — добавляет пожилая посетительница. — Но посмотрите, что делают с ним туристы, как они себя ведут, как раскидывают возле озера мусор! Для нас кинуть что-то возле Байкала — грех. Банки, окурки, бутылки, пакеты… Я считаю, что такие люди должны смотреть на озеро только издалека.

Проблему с мусором на Байкале, как выяснится, видят многие жители Улан-Удэ. Здесь от этого вопроса отмахиваются лишь единицы. Практически каждый винит в происходящем приезжих.

— Знаете, во всем виноваты туристы и только туристы, — мужчина в потертых джинсах и футболке задумчиво трет переносицу и периодически посматривает на часы. Видно, что он торопится и задерживается только ради разговора с журналистом. — Не было бы туризма, не было таких залежей мусора возле Байкала! Они приезжают и уезжают, а нам тут жить, детей воспитывать и, вообще, это наше озеро! А они его уничтожают. Я понимаю, что, когда ты не бурят, тяжело осознать всю значимость Байкала.

Однако есть и те, кто считает ответственной за мусорный кризис местную власть.

— Байкал для них просто красивая картинка, чтобы привлекать туристов и побольше содрать денег с Москвы, — говорит пенсионерка в широкой шляпе. — Их хоть носом тычь в эти свалки на озере — плевать будут.

Региональный оператор по обращению с отходами «ЭкоАльянс» начал работать в Бурятии в апреле 2019 года. Практически сразу компанию стали критиковать и жители, и надзорные органы. Так, генеральная прокуратура уже в мае заявила, что в Бурятии не внедрена новая система обращения с отходами, федеральные власти не получают никакой отчетности об образовании и размещении отходов в республике. Сами жители по сей день жалуются, что регоператор вывозит только бытовой мусор, но не забирает с площадок крупногабаритные отходы, например предметы мебели или строительные материалы.

— Изначально все, что люди выносили на контейнерные площадки, считалось мусором, твердыми коммунальными отходами, и регоператор это вывозил. Но потом в компании заявили, что крупногабаритный мусор — строительные материалы, диваны, шкафы — в тариф не входит, и отказались от вывоза. Хотя до начала «мусорной реформы» крупногабарит входил в тариф, — объясняет эколог из Иркутска Любовь Аликина.

В 2021 году компания даже приносила жителям извинения за невывоз мусора из населенных пунктов Селенгинского, Мухоршибирского, Бичурского, Кяхтинского и Кабанского районов, а также из центральной экологической зоны Байкала. В 2022 году Бурятия вошла в тройку самых замусоренных регионов страны.

В разговоре с «Кедром» министр природных ресурсов Бурятии Наталья Тумуреева отказалась называть точное количество свалок в республике.

— Там цифра такая, я не хочу ее озвучивать, я не хочу, чтобы она где-то проходила. Эти отчеты есть в Минприроды России. Как боремся? У нас регион дотационный, за свой счет их убирать сложно, — пояснила министр.

В 2023 году в рамках федерального проекта «Чистая страна» в республике убрали четыре свалки: в Усть-Баргузине, Закаменске, Северобайкальске и Кяхте. По проекту сохранения Байкала ликвидировали десять свалок в центральной экологической зоне озера.

С руководителем общественного совета при министерстве природных ресурсов Бурятии Евгением Кисловым встречаемся у него на работе — в Геологическом институте Сибирского отделения РАН. На рабочем столе — старый компьютер, ворох папок и бумаг. Комната заставлена книгами и аккуратно расставленными кусочками природных ископаемых всех цветов и размеров. Кислов сразу категорично заявляет: к «мусорной реформе» Бурятия не была готова.

— «Мусорная реформа» не учитывает специфику регионов, — рассуждает он. — Мы не Подмосковье, мы не Татарстан. Территория Германии, но без немецких дорог. Даже не все населенные пункты связаны с основной частью Бурятии сухопутно. У нас много свалок, которые раньше были законными, но после начала «мусорной реформы» и введения более жестких стандартов стали несанкционированными. Их как-то юридически «продлевают», переводят в пункты «временного накопления мусора».

По словам эксперта, в центральной экологической зоне Байкала около 180 свалок. Их нельзя рекультивировать на месте, только вывозить.

— Постоянно приходится выяснять, кто это должен делать, — продолжает Кислов. — Например, поселок Горячинск, там свалка стоит 30 лет. Она всегда считалась законной, нормальной. Сейчас она оказалась вне закона. Кто ее должен убирать? Начинают выяснять и оказывается, что она находится на лесных землях. Суд обязывает республиканское агентство лесного хозяйства ее вывезти, а территорию — рекультивировать. Но у агентства нет для этого ни денег, ни опыта.

В декабре 2023 года была ликвидирована одна из самых крупных свалок возле Байкала — в Усть-Баргузине. На это было потрачено больше 400 млн рублей.

— Причем при перевозке всего этого мусора вблизи Байкала ущерб-то был нанесен больший, чем наносила сама свалка (от выхлопных газов автомобилей, которые этот мусор перевозили — прим. ред.), — считает эксперт. — Конечно, это очень некрасиво было: заезжаешь в поселок, и эта мусорная масса горит, а за ней Байкал. Конечно, надо было ликвидировать, но какой ценой?

По мнению Кислова, ситуация со свалками возле Байкала в Бурятии плохая, и это связано с тем, что Москва «просто не видит» Бурятию.

— Население — меньше миллиона человек. Причем люди достаточно послушные, делающие то, что скажет начальник. То есть им говорят: «Голосуйте за это» — и они голосуют. Надо куда-то сходить, все идут, — объясняет Кислов. — Бурятия интересует федеральный центр лишь с точки зрения логистики, чтобы автомобильные и железнодорожные пути работали нормально, не было никаких эксцессов, перекрытий и чтобы на границе с Монголией все было спокойно. Байкал? Да, красиво, хорошо, можно пригласить кого-то на Байкал, можно похвастаться Байкалом. Но лоббистские возможности Бурятии на нуле. Министерство экологии просто не работает.

Бурятия периодически не получает федерального финансирования из-за нерасторопности министерства природы, деньги уходят в другие регионы.

Так, в 2021 году 46 регионов России получили федеральную помощь в 1 млрд рублей на закупку контейнеров для раздельного сбора мусора. Но Бурятия оказалась не у дел — республиканское министерство природных ресурсов не успело вовремя подать заявку. В 2022 году Бурятия снова упустила федеральную субсидию на организацию раздельного сбора. Теперь чиновники не смогли правильно оформить заявку на конкурсный отбор.

— Мы пролетели по большинству госпрограмм, — комментирует Кислов. — Мы могли нужные полигоны построить или рекультивировать по федеральной целевой программе сохранения Байкала. Но все деньги ушли в Иркутскую область. Хотя в Иркутске вода уже вытекает из озера, а не впадает в него! Но Бурятия не смогла ничего сделать.

При этом, по словам Кислова, те люди, которые «хоть что-то делать пытаются», заканчивают плохо.

Например, в отношении бывшего министра природных ресурсов республики Сергея Матвеева возбудили уголовное дело — как раз из-за уборки свалок. В 2024 году он получил 2,5 года условно за превышение должностных полномочий и был оправдан по еще одному аналогичному делу. Сейчас он оспаривает свой приговор.

При Матвееве убрали ту самую свалку в Усть-Баргузине. При этом даже смогли сэкономить 170 млн рублей из 450, полученных в рамках проекта «Чистая страна». Но у силовиков работа чиновника вызвала вопросы: по версии следствия, он заключил три договора на контроль за рекультивацией свалки без конкурса, потратив 1,8 млн рублей. Сам Матвеев на суде объяснял, что у него не было оснований доверять подрядчику, который выиграл конкурс на рекультивацию.

«Несмотря на мои удивления, что у этого предпринимателя в штате нет ни людей, ни техники, он ни разу не убирал свалки, он каким-то образом набрал максимальный балл», — объяснял Матвеев. Он отмечал, что контроль помог отказаться от подписания 1314 актов о вывозе мусора, за счет чего и были сэкономлены бюджетные деньги.

— Сергея я знаю много лет, — говорит эколог Любовь Аликина. — Это порядочный, хороший, грамотный специалист, которого, как стрелочника, привели и на которого все свалили.

С Матвеевым мы встречаемся в центре Улан-Удэ. Мужчина в серой футболке, приехавший на такси, совсем не похож на бывшего министра. Он говорит, что свалку начали убирать поздно — в июне 2021 года: согласно федеральной программе, приступить к работам нужно было еще в августе 2020-го.

— Я не стал подрядчику оплачивать деньги по бумажке, а оплатил по фактически выполненной работе. Так любой нормальный руководитель делает, — говорит Матвеев. — Мы применили всевозможные методы контроля, чтобы мусор не вывозили в лес и не выбрасывали в овраг и чтобы не было такого, что со свалки вывезли одну машину мусора, а написали «десять». Использовали технические средства: весы, ГЛОНАСС, интегрировали IT-решения. Потому что я видел акты, в которых написано, что работа проделана на 40 млн рублей, и видел экспертизы, согласно которым фактически работа была выполнена на 13 млн. Я читал бумаги, в которых подрядчик сообщал что выполнил столько-то рейсов, а потом смотрел ГЛОНАСС и понимал, что рейсов было меньше. Но именно из-за того, что я нанял эту экспертную организацию и ввел контроль, ко мне и возникли претензии, мол потратил «лишние» 1,8 млн рублей. Хотя мы благодаря им сэкономили бюджету гораздо больше.

Часть III. Баргузинское подполье

«Теперь свалка всюду»

Усть-Баргузин — колоритный 6-тысячный поселок рядом с Байкалом, одно из самых туристических мест Бурятии. Коттеджи здесь чередуются с ветхими, давно требующими ремонта домами. Роскошь соседствует с бедностью.

Байкал в ясную погоду словно сливается с небом, играя всем спектром голубых и синих цветов.

Именно в этом поселке убрали свалку, из-за которой теперь судят бывшего министра Матвеева. Но далеко не все в Усть-Баргузине рады, что ее убрали.

Юрий Сикерин везет нас за 10 км от поселка на старые очистные сооружения, которые работали в советское время, обслуживая Усть-Баргузин и два больших предприятия: рыбзавод и мясокомбинат. Ржавый железный столб. Вокруг жухлая темно-желтая трава, которая, скорее всего, стала такой из-за сливающихся сюда отходов.

— Очистные-то закрыли еще в 2002 году, но кое-что сюда все-таки сливают: в прошлом году семь месяцев лили жидкие бытовые отходы, попросту — содержимое канализации. Новые очистные ведь так и не построили, — негодует Сикерин.

Слова о том, что в старые очистные сливают отходы, Юрий подтверждает видеозаписями, на которых запечатлено, как машины подъезжают к проржавевшим сооружениям и закачивают туда канализационные стоки. Администрации Баргузинского района, по его словам, прокуратура выписала предостережение.

Возле трубы для слива жидких отходов и сейчас можно увидеть отчетливые следы шин. Рядом бежит грязный ручей — кажется, отходы сливали здесь совсем недавно. Чуть дальше — небольшое грязное «озеро».

— Главное, что нас беспокоит, что сюда сливаются воды из больницы, а в больнице находится морг, — продолжает Сикерин. — Рядом озеро, которое непосредственно связано с рекой Баргузин, впадающей в Байкал.

Получается, что вся эта грязь волей-неволей через грунтовую воду попадает в Байкал. Обращались уже во все инстанции. Отговорка: «На очистные денег нет».

Едем на бывшую свалку. Местность и правда преобразилась — трудно поверить, что недавно здесь высились нагромождения отходов. Пышная зеленая трава, местами прорастают цветы. От свалки не осталось и следа. Но если проехать еще 15 минут до местности, которую здесь называют «девятый километр», начинаешь чувствовать тот же тошнотворный запах, что и на «Соловье». Доски, пивные бутылки, старые ботинки, оконные рамы, шины, велосипеды и части замызганных кукол, пакеты, смрадное тряпье — все здесь. Эта свалка образовалась за год.

— Получилось так, что свалку убрали, но другого места под нее не отвели. Теперь свалка образовалась всюду: сюда везут, везут на «Соловей», поднимите квадрокоптер и увидите, что все вокруг завалено мусором. Люди избавляются от него, как могут. Администрация района предлагала нам: копайте ямы, закапывайте возле домов. Но это же тоже не выход! «ЭкоАльянс» пакеты месяцами не вывозит, и вот они стоят возле наших домов, и разводятся мыши, крысы, всякие насекомые — для них это кормовая база. Либо терпи крыс, либо вези, куда сможешь.

От запаха слезятся глаза. А может, от осознания, в какой безысходности оказалась природа Байкала.

«Это не реформа, а поборы денег»

Сикерин — не единственный в Баргузинском районе «обеспокоенный гражданин». Борис Ширяев, еще один местный активист, встречает нас в гараже. Красный от загара голубоглазый мужчина с очками на лбу и в камуфляжном костюме. Ширяев родился в Усть-Баргузине. После школы уехал в Уссурийск, где со временем дослужился до директора отдела вторсырья на одном из местных комбинатов. Рассказывает, как готовили вторичную продукцию из текстильных отходов, как бумагу отправляли на картонные комбинаты, стекло переплавляли, а автомобильные шины увозили в Барнаул, где шинный завод перерабатывал их для нового использования. Часть мусора отвозили во Владивосток, где из него изготавливали подрозетники и кабель-каналы.

— Теперь придумали красивое название «мусорная реформа», — хмурится мужчина. — Но это не реформа, а поборы денег. Никакой переработки, вообще никакой. Да о чем говорить, если нет даже сортировки мусора?

В начале «мусорной реформы» в Бурятии с одного человека «ЭкоАльянс» получал порядка 60 рублей в месяц, сейчас — 89.

— Это безграмотность государства, — продолжает Ширяев. — Государственная программа должна была четко определить, что мусор — это вторичное сырье и где это сырье перерабатывать. У нас полиэтилена море, целлофана немерено. Сейчас все везут в Гусиноозерск, потом еще что-нибудь куда-нибудь повезут и опять деньги будут тратить. Эти свалки убивают Байкал. Властям наплевать. Во власти люди, которые хотят просто зарплату получать. Что-то я в «Единой России» ни одного патриота не замечаю.

По мнению Ширяева, проблема в том, что власть лоббирует схему, при которой мусор просто перевозят с одного места на другое.

«Свалки — это, поди, выдумка журналюг»

Максимиха — курортное село на самом берегу Байкала. Но, помимо озера, рядом стоят и «живописные» горы мусора. Строительных отходов на местной свалке мало, зато — несметно бутылок от пива, банок от энергетиков, пищевых отходов. Ветер поднимает в воздух пакеты. Традиционный, хорошо знакомый запах гнили.

На свалке застаем несколько объемных комбайнов, сгребающих мусор в кучу и перемешивающих его с грязно-коричневой землей. На спецовках рабочих название компании — «ТГК Бурятии». Бригадир представляется по фамилии: Калашников. Смуглый мужчина, буквально черный от загара, с глубокими морщинами, в камуфляжной одежде и зеленой кепке. На вопросы отвечает охотно, но кратко. Объясняет, что прямо сейчас рабочие занимаются рекультивацией свалки. То есть перевозят мусор на машинах в Гусиноозерск. Причем вывезут его не весь — по словам мужчины, только 9 тысяч кубометров (найти информацию об общем объеме мусора на свалке редакции не удалось — прим. ред.).

— Мы вывезли пока 2 тысячи кубов чистого мусора, — рассказывает бригадир. — То есть нам еще надо 7 тысяч кубов где-то выскрести. Работаем уже месяц.

— А кто заказчик, правительство?

— Я не знаю, не могу сказать. В данный момент есть участок, есть объект, и мы его убираем.

— Вы наберете 9 тысяч кубов, а дальше что? Бросите свалку как есть?

— Все, как решит заказчик. У нас есть план, мы по нему работаем.

— Эта свалка прекрасно иллюстрирует беспредел, который творится на Байкале, — замечает Сикерин. — Тут сваливают грунт, который берется для строительных работ. Сюда же сливают жидкие бытовые отходы со старых очистных сооружений. Действующие очистные в Максимихе тоже сливают весь шлак сюда.

В самом селе турбаз, кажется, больше, чем домов местных жителей. Один магазин. Ни школы, ни детских садов, ни больницы, ни почты. Местные говорить о свалке отказываются — лишь пожимают плечами. Только одна женщина вздыхает:

— Когда я сюда приехала в 1989 году, деревня была чистой, абсолютно чистой. Мы за трассу ходили по грибы, ягоды. На берег можно было спокойно выйти — тишина… А сейчас здесь такой поток народа — местных за ним почти и не видно. И мусор-то в основном от турбаз. Что мы можем с этим сделать?

В Байкале отражаются перистые облака. На берегу, кого ни спросишь, все и впрямь туристы.

— Какая свалка? Вы посмотрите, как тут легко дышится, — мужчина с подвернутыми до колен джинсами горячится, услышав вопрос про мусор. — Это лучшее место на Земле! Тут все тихо, спокойно, аккуратно. А свалки — это, поди, выдумка журналюг, которые деньги от Госдепа получают. Вам тоже хочется обосрать Байкал? Вы по чьей наводке пишете?

Часть IV. Пункт назначения

Гусиноозерск — 24-тысячный город, зажатый между отрогами Хамар-Дабана и берегом Гусиного озера. В соответствии с «мусорной реформой» местный полигон — одна из двух точек сбора бытовых отходов со всей республики. Грузовики едут сюда через протяженный горный хребет, напоминающий туловище дракона.

Буряты называют город «Галуута нуур хото» и рассказывают, что еще до основания советской властью Гусиноозерска в 1939 году жители окрестных улусов собирали гусиные перья на берегах двух озер, которые постепенно слились в одно.

Зато сам город сегодня будто поделен на две зоны: малоэтажную со старенькими двухквартирными домами и «высотную» — со сталинками и хрущевками.

Запах свалки, так опостылевший за несколько дней, чувствуется у самого озера. Полигон — в паре километров от него. Идем пешком. С каждым шагом запах усиливается. Внезапно на нас выбегает десяток обозленных собак: лают, но близко не подходят. Медленно проходим к небольшой сторожке. На шум выходит мужчина в спортивном костюме. Услышав, что мы хотим посмотреть, как работает полигон, усмехается и говорит, что не рекомендует нам пытаться попасть туда: «Собаки натренированы». Провожать нас он тоже не собирается: «Делать мне больше нечего? Сначала нужно разрешение от начальства, но оно разъехалось — никого не найдете».

Остается смотреть на бурятскую свалку № 1 с квадрокоптера.

Увиденное впечатляет: полигон невероятных размеров подступает близко к озеру, по мусору, пестрящему всеми красками, разъезжают тракторы и комбайны. Безжизненное, грязное пятно рядом с большим голубым водоемом.

Неужели, чтобы спасти Байкал, нужно жертвовать Гусиным озером, вторым по размерам в республике?

Глава Гусиноозерска Валентин Дакич уверяет, что никакой проблемы нет.

— Полигон расположен в 1,5 км от озера, и это, согласно действующим правилам, позволяет его использовать. Он эксплуатируется по утвержденным технологиям, — говорит чиновник. — Да, у нас нет проекта этого полигона: он, насколько я понимаю, был разработан во время закрытия шахты «Гусиноозерской» (это произошло в 2003 году — прим. ред.). Мы длительное время разбирались, пытались найти документы, но проект не обнаружили. Однако документы и регистрация этого полигона есть. Этот полигон проверял и Бурприроднадзор, и Роспотребнадзор. Заставляли проводить исследования воздуха, воды. Есть скважины, которые пробурены для проверки, и на глубине ста метров подземных вод не обнаружено. Поэтому говорить, что полигон оказывает негативное воздействие на озеро, можно только по незнанию.

— Но мы были возле озера, и там стоит запах мусора.

— А как вы определили, что этот запах исходит от полигона? Вот вы на расстоянии 1,5 км от полигона… Может, вы что-то путаете? 1,5 км от озера, и вам этот запах ударил в нос… Ну, я не знаю.

Сами жители Гусиноозерска, впрочем, тоже считают, что полигон находится слишком близко к озеру. Но, возможно, им просто обидно, что практически весь мусор из республики везут к ним.

— Есть уже отсеянный мусор, но почему его не перерабатывают, не перебирают? Задействовать такие деньги, такую технику, столько ресурсов, чтобы просто привезти все к нам и захоронить? Я в этом смысла не вижу, — рассуждает местный житель.

— Люди все недовольны, — поддерживает другой. — Хотели провести митинг по поводу нашей экологии. Не разрешили! Но люди все равно собрались. Говорили про защиту Гусиного озера, про полигон этот. Что у нас озеро стало очень грязное…

— Я анализов не делала, но вижу разницу: какой вода была в 90-е до строительства этого полигона и какой стала сейчас, — рассказывает женщина, представляющаяся по фамилии, Алиевой. — Из водопровода, который забирает воду из Гусиного озера, пить невозможно — используем только для стирки и полива огорода. А за питьевой ездим на источники.

В июне 2024 года в водопроводной воде в Гусиноозерске жители находили червей, об этом сообщал ОНФ, а с его подачи — местные СМИ.

P. S.

Поселок Листвянка находится на противоположной стороне Байкала — в Иркутской области. Это одно из самых популярных туристических мест на озере, и видно, что почти все здесь подстроено под туристов — прогулочные катера, парки развлечений, сувенирные лавки и, в конце концов, нерпинарий, где показывают «шоу дрессированных байкальских нерп».

К Байкалу спускаешься по крутой лестнице вдоль рядов гаражей, на одном из них изображен белый силуэт женщины с крупной надписью: «У нас есть: Байкал слова, Байкал выбора, Байкал быть собой, внутренний Байкал».

Миловидная худенькая девушка с кудрявыми рыжими волосами бегает по пляжу и собирает мусор в бумажную сумку, попутно восклицая: «Еб***е свиньи!» Материться ей совсем не к лицу, но понятно, что приличные слова по отношению к тем, кто мусорит на озере, подобрать сложно. Трое мужчин внимательно наблюдают за ней, смеются и попивают пиво. А потом уходят, оставив, будто назло, гору окурков, пивных бутылок и пакет.

Девушка подбегает, запихивает бутылки в сумку, которая уже доверху забита мусором. Тянется за пакетом, но не успевает — ветер поднимает его и несет в сторону озера. Рыжая девушка бежит следом — пакет уносит в Байкал все дальше.

Этот текст — часть спецпроекта «Экологическая карта России». Читайте наши материалы об экопроблемах в регионах страны

Читать