Это расследование было выполнено британской общественной организацией Earthsight. С его полной версией вы можете ознакомиться здесь. «Кедр.медиа» и «Новая газета» рассказывают о главных аспектах, выявленных расследователями. Это может касаться каждого из нас.
Санкции на словах
Минск. 10 августа 2020 года. Второй день массовых протестов против очередного президентского срока Александра Лукашенко, который правит Беларусью уже больше 26 лет. Около метро Пушкинская к оцеплению милиции подходит мужчина в шортах и белой футболке. Он держит руки поднятыми и подчеркнуто не проявляет агрессии. Останавливается в пяти метрах от вооруженных людей. А через несколько секунд — звучит выстрел. По белой футболке расползается пятно крови.
34-летний Александр Тарайковский стал первым убитым в ходе белорусских протестов. Всего за семь месяцев уличного противостояния погибли не менее пяти человек, правозащитники зафиксировали тысячи эпизодов насилия в отношении демонстрантов со стороны силовиков. Против оппонентов Лукашенко было возбуждено более шестисот уголовных дел.
Европейский Союз, США и Великобритания заявили о непризнании результатов выборов в Беларуси и ввели многочисленные санкции, в том числе — против белорусской промышленности, включая лесопромышленный и деревообрабатывающий секторы. Санкционный режим усилился в 2022 году после начала боевых действий в Украине, в ходе которых Беларусь предоставила российским войскам свою территорию в качестве плацдарма для проведения атак на Черниговскую и Киевскую области.
Однако сейчас выясняется: громкие заявления европейских политиков не подкреплены реальными действиями. По крайней мере, в отношении импорта белорусской древесины и изделий из дерева. Расследователи Earthsight установили:
всемирно известные мебельные компании, включая IKEA и Polipol, в последние годы закупали сырье и мебель, произведенные в исправительных колониях Беларуси. Заключенными. В рамках де-факто принудительного труда: почти без оплаты и под угрозой пыток.
Этому способствовал гринвошинг, в который оказались вовлечены представители SCS Global — крупнейшей международной организации, занимающейся сертифицированием проектов в области устойчивого развития, а также других западных сертификационных компаний.
Мебель, в изготовлении которой участвовали белорусские заключенные — в том числе, вероятно, и политические — стояла даже на климатическом саммите COP26 в Глазго в 2021 году. Может быть, она стоит и у вас дома.
Как обходили запреты
В конце 2020 года, когда протесты в Беларуси еще не стихли, в Бобруйск — 200-тысячный город в Могилевской области — прибыли сотрудники SCS Global. В Earthsight замечают: трудно сказать, о чем думали эти люди за завтраком, но когда 15-фунтовые ворота на улице Сикорского, 1А открылись, они не могли не понять, что перед ними — тюрьма.
Бобруйская исправительная колония № 2 — из печально известных, хотя по меркам Беларуси и России — не самых жестких. Вот, как описывают порядки в ней на сайте белорусского правозащитного центра «Вясна»:
«Все “политические” в колонии обозначены “желтыми бирками”. Это значит, что они состоят на профилактическом учете как “склонные к экстремизму и другой деструктивной деятельности”. Политзаключенные спят возле входа на втором ярусе шконок — сделано это для того, чтобы во время “ночных” осмотров им это мешало спать. За ними пристально следит администрация, могут незапланированно прийти и проверить их вещи. Большинство “политических” за время заключения проходит через штрафной изолятор (ШИЗО). Туда их отправляют за любое мелкое “нарушение” по надуманным причинам: грязная одежда или обувь, незастегнутая пуговица на воротнике, неправильное приветствие представителя администрации, небритость и многое другое. “Нарушением” может стать даже кормление хлебом воробьев на территории колонии — 10 суток ШИЗО <…> “Карантин” — это особый вид пыток. Весь день заключенных удерживают в прогулочном дворике невзирая на погоду».
В бобруйской колонии отбывали наказание экс-кандидат в президенты Беларуси Андрей Санников и правозащитник, лауреат Нобелевской премии мира Алесь Беляцкий. Сейчас в ней содержатся 98 политзаключенных, большинство из которых были осуждены именно в связи с протестами.
Профиль тюрьмы — деревообработка. Пенитенциарная система Беларуси — крупнейшее предприятие страны в этой сфере: изготовлением изделий из дерева заняты около 8 000 заключенных. По данным Earthsight, ежегодно для нужд этой системы вырубается около полумиллиона деревьев. В колониях производят мебель, окна, двери и многое другое — вплоть до сувениров.
Бывшие сидельцы белорусских тюрем, работавшие на лесозаготовках и изготовлении изделий из дерева, рассказали Earthsight, что работы носят принудительный характер: отказывающимся грозят избиения и помещение в карцер. При этом у политических условия хуже, чем у остальных: их могут жестко наказать даже за расстегнутую пуговицу.
Работа сидельцев должна оплачиваться, но де-факто они не получают почти ничего: в распоряжении британских расследователей оказалась платежная ведомость одного из заключенных, который за весь год работы получил 15,18 белорусских рублей (это около $6).
Стандарты лесной сертификации по системе FSC, которую производит SCS Global, предусматривают, что при заготовке древесины ущерб природе сводится к минимуму, а права рабочих — уважаются.
Однако обстановка в колониях Беларуси не помешала инспекторам международной организации 12 ноября 2020 года выдать Бобруйской ИК-2 сертификат ответственного лесозаготовителя и производителя изделий из древесины.
Более того, аналогичными сертификатами без проблем обзавелись и другие тюрьмы республики, в частности ИК-5 в Ивацевичах, ИК-17 в Шклове, ИК-15 в Могилеве.
Колонию в Ивацевичах и вовсе сертифицировали дважды: сначала американская Rainforest Alliance, а затем, когда эта компания ушла из сферы лесной сертификации, — датская Nepcon.
Международные сертификаты позволили продукции белорусских тюрем (не только древесине, но и тканям) попасть в магазины Франции, Германии, Польши, Чехии, Нидерландов, Великобритании. И в какие магазины! Изучение цепочки поставок привело расследователей Earthside к крупнейшему немецкому дилеру мебели Polipol, австрийскому ритейлеру XXX Lutz, а главное — к IKEA.
Разумеется, западные корпорации не осуществляли прямых закупок у белорусских тюрем. Колонии через посредников поставляли свой товар могилевской компании «ФанДОК», брестской «Ивацевичдрев» (у последней до недавнего времени был собственный сертификат FSC) и другим. А уже от этих компаний продукция уходила в Европу.
Расследователи установили, что белорусская древесина и ткани использовались при изготовлении как минимум шести товаров IKEA, в том числе кресел Strandmon производства польской компании Delkom, комодов Brimnes производства литовской компании VMG, письменных столов Alex производства литовской компании SBA Mebelain. После начала боевых действий в Украине IKEA заявила, что прекращает работу с Беларусью. FSC также отозвала белорусские сертификаты. А вот управляющий директор Polipol Марк Грив заявил, что хоть компания и осуждает боевые действия в Украине, но продолжает работать с Беларусью. Сохранению деловых связей способствовала юридическая лазейка: запретив экспорт древесины из Беларуси, европейские законодатели почему-то не стали трогать экспорт мебели. В июне 2022 года гендиректор «Ивацевичдрев» Александр Ильницкий в интервью SB.by заявил: «Европейские партнеры теперь снова готовы с нами сотрудничать». Конкретизировать свои слова он не стал. По сведениям Earthsight, двадцать стран-членов ЕС продолжают импортировать деревянную мебель и комплектующие из Беларуси. Крупнейшие покупатели — Польша, Германия и Литва.
Опытные люди
В самой IKEA сотрудничество с белорусскими компаниями признали, но тему тюрем обошли молчанием. В ответе на запрос CNN представители мебельного гиганта заявили: «На всех рынках нашего присутствия мы даем понять, что нарушениям прав человека нет места в нашем бизнесе. В июне 2021 года мы приняли решение остановить развитие бизнес-проектов в Беларуси из-за нарушений прав человека в этой стране. Находясь в Беларуси, мы проводили регулярные аудиты цепочек поставок для обеспечения соответствия нашим требованиям. Каждый раз, когда мы видим признаки неправомерного поведения, мы относимся к ним серьезно и всегда стремимся соответствовать нашим ценностям».
Стоит отметить, что для мебельного гиганта белорусский скандал — уже не первый, связанный с использованием сомнительной древесины. В прошлом году все та же Earthsight доказала, что
IKEA получала древесину с самой большой незаконной рубки леса в истории России — ее вели компании, аффилированные с депутатом Законодательного собрания Иркутской области Евгением Бакуровым.
Площадь рубок составила 15 000 гектаров (это 21 000 футбольных полей), а велись они под видом санитарных — лес якобы чистили от сухих и пораженных паразитами деревьев. При этом на деле, как доказали расследователи и как позже было установлено решениями российских судов, вырубленные деревья были абсолютно здоровы.
В IKEA после того расследования заявили, что прекращают закупки древесины, заготовленной в рамках санитарных рубок в Сибири и на Дальнем Востоке. Хотя, разумеется, и она была сертифицирована по международным стандартам. Белорусский кейс лишь подчеркивает необходимость ревизии FSC-сертификации, которая, как выясняется, способствует не только варварским рубкам лесов, но и эксплуатации людей.
P.S.
Россия, как известно, не вводила санкций против Беларуси. Поэтому мебель, произведенную с использованием труда белорусских заключенных, в том числе мебель «Ивацевичдрев», можно в ассортименте встретить в отечественных магазинах.
Беларусь повторяет приемы СССР. Как Запад вводил санкции на импорт древесины из сталинских лагерей
Может быть, «торговать можно и с каннибалами»… Может быть, и можно… Но можно ли покупать у них человeческие черепа для подсвeчников — я не знаю. И можно ли покупать бревна, пропитанныя потом, кровью и слезами рабов ОГПУ — я тоже не знаю.
Борис Солоневич (русский писатель и общественный деятель, заключенный СЛОНа и Белбатлага)
Используя труд заключенных для производства экспортной лесопродукции, белорусский режим фактически косплеит практику из советского прошлого. В 1920–1930-х годах СССР, отчаянно нуждавшийся в дефицитной валюте для закупки западного оборудования и форсированной индустриализации, решал этот вопрос во многом за счет экспорта древесины.
В 1929 году удельный вес лесоматериалов в составе экспортируемых из СССР товаров составил 16,6%. За 1929–1932 годы доля СССР в мировом экспорте лесных материалов в стоимостном выражении выросла с 10,7% до 19,5%. В первой половине 1930-х годов СССР стал мировым лидером по экспорту хвойных пиломатериалов. Эта продукция поставлялась во многие европейские страны и даже в США. Главными экспортерами являлись Великобритания, где в 1929 году удельный вес советской древесины в 1929 составил 49,2%, Нидерланды (16,9%), Германия (16,1%). За 1926–1930 годы доля пилометариалов из СССР на английском рынке возросла с 13,4% до 30,9%.
В целом за 1929–1937 годы экспорт древесины принес СССР больше валютных доходов, чем продажа других видов продукции.
Заготовка и переработка древесины требовала рабочей силы, причем, в малонаселенных северных районах страны. Сталинский режим нашел простое решение, использовав принудительный труд заключенных исправительно-трудовых лагерей. При минимальных вложениях одновременно решался и вопрос содержания быстро растущего числа лагерников — они должны были сами зарабатывать себе средства на жизнь.
Эта «экономическая модель» была впервые протестирована на островах Соловецкого архипелага в Белом море, расположенных всего в 150 км южнее Полярного круга. Здесь, в старинном православном монастыре-крепости XV века, закрытом большевиками, в 1923 году был организован страшный «советский Алькатрас» — Соловецкий лагерь особого назначения для политических и уголовных заключенных, подчинявшийся советской политической службе госбезопасности — ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление). Этот лагерь стал предтечей будущей системы ГУЛАГ. Сюда попадали по сфабрикованным делам о вредительстве, саботаже и шпионаже технические специалисты, представители старой русской интеллигенции, бывшие помещики и кулаки, церковники, вернувшиеся в СССР эмигранты, участники Белого движения и крестьянских антисоветских выступлений. Лесозаготовки стали ключевым элементом «экономики» лагеря. С 1928 года вырубаемый в Соловецких лагерях лес практически полностью отправлялся на экспорт.
С началом масштабных политических репрессий в конце 20-х годов и лавинообразно растущим числом заключенных «лесные» отделения Соловецкого лагеря появились на материковом побережье Белого моря — территории сегодняшней республики Карелия, Архангельской и Мурманской областей. В конце 20-х годов – первой половине 30-х из портов на Белом море вывозилось 40-50% всего объема советского экспорта лесных ресурсов, 60-70% которых составляли пиломатериалы. Если в 1927 году экспорт из этого региона составлял 2 млн. кубометров, то в 1930 — уже 3,6 млн.
По свидетельствам заключенных, Соловецкие лагеря «были местом, предназначенным для медленного и мучительного истребления людей». Единственный закон — воля начальства. Нарушителей усмиряли побоями и карцером. «Неисправимых» и опасных, как казалось начальству, заключенных расстреливали. Казненных затем списывали как умерших от болезни. Практически вся работа в лесу, включая переноску и погрузку бревен, выполнялась вручную. Чтобы заставить заключенных работать, персонал применял садистские методы. Неспособных выполнить дневную норму оставляли в лесу на сутки и более даже в зимнее время, их избивали, загоняли в море в ледяную воду или обливали водой на морозе. Плохо работающего заставляли раздеться и разуться и в таком виде встать на пень на виду у конвоиров. Зимой люди страдали от холода, а летом — от гнуса.
Непосильный труд, скудное питание, скученность и антисанитарные условия жизни, отсутствие медицинской помощи были причиной того, что у большинства лесорубов диагностировался целый ряд заболеваний: туберкулез, истощение, анемия, цинга, болезни сердца. Некоторые от безысходности кончали жизнь самоубийством, занимались членовредительством. Были случаи отрубания себе частей рук или ног, чтобы избежать каторжного труда.
План должен был выполняться любой ценой под лозунгом «Лес — валютный цех страны!» В январе 1930 года начальник Управления Соловецкого лагеря особого назначения издал приказ, в котором говорилось: «Никакого оправдания плохой погодой, недостаточным питанием и т.д. при лесозаготовках не будет приниматься во внимание».
К концу 1920-х годов западным странам было уже известно немало о масштабном использовании принудительного труда заключенных в советских концлагерях, применявшихся там пытках и издевательствах, а также о жесточайших условиях, в которых проводились лесозаготовки.
Главным источником информации стали свидетельства бывших узников, которым удалось сбежать на Запад. Моряки иностранных судов, заходивших в советские порты за древесиной, могли не только видеть, но и общаться с заключенными, работавшими на расположенных поблизости лесозаводах.
Известны истории, когда заключенные кровью оставляли на предназначенных для экспорта бревнах и досках призывы о помощи, тайком закладывали в штабеля письма с целью оповестить Запад о тяжелой участи узников в СССР.
Некоторые из таких писем попадали на иностранные пароходы при погрузке леса и достигали адресата.
В мире началась кампания протеста против рабского труда, большие статьи о советских местах заключения были опубликованы в немецкой, французской, английской и американской печати. Положение заключенных в Советском Союзе сравнивалось с результатами проведенного Лигой наций расследования рабства в Либерии. А широко распространившиеся слухи об использовании советскими властями труда заключенных даже побудили Британское антирабовладельческое общество (Британское и иностранное общество борьбы с рабством — British and Foreign Anti-Slavery Society) начать расследование.
Хотя советская верхушка не испытывала угрызений совести по поводу использования заключенных как рабов, у нее было основание тревожиться о том, что будут говорить об лагерях СССР за границей. В связи с мировым экономическим кризисом, разразившимся в 1929 году, цены на лесные ресурсы и материалы на мировом рынке существенно снизились. Тем не менее, СССР продолжал ежегодно вывозить миллионы тонн лесных товаров. Западные компании и профсоюзы все больше беспокоила экономическая угроза от расширения системы советских лагерей и наращивания экспорта произведенных заключенными лесоматериалов, поставлявшихся на мировые рынки по относительно низким ценам. Факт использования труда заключенных на лесозаготовках стал предлогом, чтобы установить эмбарго на поставку древесины из СССР.
В 1930 году Конгресс США принял закон Смута–Хоули, дававший право директору Таможенной службы США своей властью запретить ввоз в страну товаров, о которых имелась достоверная информации, что они произведены заключенными. В том же 1930 году США ввели эмбарго на импорт лесоматериалов из трех северных губерний СССР. Примеру США последовала Канада. Ограничения на ввоз советских товаров ввели Франция, Югославия, Венгрия, Румыния. В Великобритании шли дебаты о запрете импорта древесины, произведенной советскими заключенными, на основании закона о заграничных товарах, произведенных в тюрьмах.
Советское руководство выбрало привычную стратегию защиты, опровергая информацию об использовании принудительного труда заключенных в СССР как недостоверную и клеветническую. Была организована пропагандистская кампания против западных санкций, в которой задействовали работавших в СССР лесорубов из Америки, Канады, Германии, зарубежных и советских интеллектуалов. Лейтмотивом звучала мысль о том, что «даже тени принудительного труда не встречается на советских лесозаготовках», повсюду «довольные и радостные лица, бодрая ударная работа…».
Рассказы сбежавших из СССР в европейский страны узников лагерей называли ложью преступников, осужденных за убийства и растление малолетних.
Утверждалось, что американское эмбарго вводилось с целью защиты американских экономических интересов, а не из моральных соображений.
Также в СССР были приняты меры по сокрытию внешних следов участия заключенных в производстве экспортной лесопродукции: на экспортных товарах запрещалось ставить клейма лагерей, из документации хозяйственных организаций исчезли упоминания о заключенных, было приказано исключить использование заключенных на погрузке лесоматериалов на иностранные суда и исключить контакты представителей иностранных компаний с должностными лицами ОГПУ.
Перед приездом в районы лесозаготовок международных комиссий в спешном порядке уничтожались следы: разбирали бараки и карцеры, караульные вышки, ограды из колючей проволоки, срывались и сжигались все лагерные объявления, приказы, плакаты. Самих заключенных заставляли сменить лагерную одежду на «гражданскую» и переводили с территорий, где могли побывать иностранцы (например, расположения основных экспортных лесозаводов), на работы, не связанные с лесом. Так, например, происходило в начале 1931 года перед приездом представителей английских профсоюзов. В результате таких «зачисток» проверочные комиссии не могли подтвердить информацию о заготовке леса на экспорт заключенными.
Лесоповал был одной из самых распространенных «специализаций» лагерей ГУЛАГа. До крушения СССР тема использования труда заключенных в лесной промышленности была исключена из советской истории, а ее исследование считалось преступлением.
А санкции стран-импортеров оказались недолгоживущими. Так, в США они были отменены в марте 1933 года после вступления в должность нового президента Франклина Рузвельта, который установил дипломатические отношения с СССР и отменил эмбарго на импорт леса. Хотя на частном уровне бойкот нередко продолжался.
P.S.
В воспоминаниях известного советского ученого и писателя, ветерана Второй мировой войны Даниила Натановича Альшица, который сам отывал срок в Каргопольлаге — лесоповальном лагере в Архангельской области, упоминается, что осенью 1951 года в английской печати развернулась кампания за прекращение закупок советского леса, поскольку он добыт каторжным трудом заключенных. Одним из поводов к этому стали сообщения, что при разгрузке доставленных из СССР партий леса были обнаружены прибитые к бревнам гвоздями отрубленные человеческие ладони. Альшиц подтвердил возможность такого события и в том же году написал стихотворение «Лесоповал», в котором от первого лица описывается история калечащего себя заключенного. Его друзья прибивают ладонь к бревну, которое прибывает в северный советский порт, где его видит иностранный капитан.
Чужой капитан покачал головой,
Табачной окутался синевой,
Плечами пожал, процедил — «Yes!
Мой народ не берет окровавленный лес».
На мостик ушел он зол и угрюм.
Пустым в лесовозе остался трюм.
Автор: Денис СМИРНОВ, независимый эксперт в области устойчивого лесопользования
