«Мы здесь никто» Репортаж из Югры, где нефтяники вытесняют ханты с их родовых земель

Летом 2024 года правозащитники из проекта «Общественный радар» обратились к российским властям с предложением изменить законодательство, позволяющее промышленным компаниям занимать земли коренных народов. Инициатива была связана с жалобами жителей Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, на родовых угодьях которых нефтяники десятилетиями возводят новые объекты без их согласия.

Родовые угодья на юридическом языке называются территориями традиционного природопользования. Представители коренных народов бесплатно получают разрешение на их использование в региональном правительстве и занимаются там оленеводством, сбором ягод, грибов и рыбалкой. При этом права собственности на эти земли у коренных нет.

У нефтяников, в свою очередь, практически нет ограничений. По региональному законодательству они должны согласовывать размещение своей инфраструктуры в ХМАО с представителями коренных народов. Но отказать им невозможно: лицензии на нефтедобычу на конкретных участках выдает федеральное ведомство — Роснедра. Позиция коренных при этом не учитывается: федеральные законы к этому не обязывают. Поэтому согласование сводится к обсуждению размера компенсации за пользование землями.

Если кто-то из коренных не соглашается на компенсацию и требует просто не добывать нефть на своих угодьях, добыча все равно начинается, а недовольному предлагают пойти с жалобами по инстанциям, где против него начнет работать вся юридическая машина нефтяной корпорации.

Поэтому большинство коренных давно смирились. А самые храбрые — борются не за запрет нефтедобычи, а хотя бы за достойные компенсации. Ведь инфраструктура нефтяников не только занимает их землю, но и часто ломается, приводя к нефтеразливам. А там, где пролилась нефть, олень кормиться не будет и ягода не вырастет.

Корреспондент «Кедра» отправился на угодья коренных жителей, находящиеся в Сургутском районе Югры, чтобы рассказать, как корпорации теснят представителей малочисленных народов с их земель.

---

От редакции

Этот материал — история об актуальном состоянии дел у коренных народов Ханты-Мансийского автономного округа. О том, за что они борются и на что претендуют сегодня.

Как ханты боролись за свои земли и свой образ жизни в предыдущие годы, доводя дело даже до референдума о запрете расширения нефтедобычи, и как власти подавили их, мы рассказывали в исследовании «Нефть-кормилица».

Запретная территория

— Ты, главное, предупреди, чтобы я остановился, я и забыть могу. Привезу вас прямо к КПП, и никто никуда не попадет. Русских на стойбища вообще не пускают, если ты не нефтяник, — ханты Анатолий Вандымов ведет старенькую «приору» по дороге среди тайги. Мы едем за 150 км от поселка Нижнесортымского на родовые угодья Анатолия, где он живет со своей семьей и где пасутся два десятка его оленей.

Нас трое: Вандымов, я и проводник Оксана, с которой мне тропами предстоит пробраться на запретную территорию. Компания «Сургутнефтегаз» еще в 2000-е годы поставила посты и перестала пускать некоренных жителей Югры на места нефтяных промыслов и родовых угодий. Изначально это делалось по просьбе самих ханты, недовольных заезжими охотниками и рыбаками. Но со временем ограничения обернулись и против коренных: сегодня ханты должны получать разрешение «Сургунефтегаза», даже чтобы съездить в гости на соседние родовые угодья, где ведется добыча нефти.

Дорога от Нижнесортымского до стойбища занимает около двух часов. Этот путь Анатолий проделывает по несколько раз в неделю: он ездит из родовых угодий в поселок, чтобы купить продукты. Анатолию 40 лет, он невысокий и, как большинство представителей коренных народов, выглядит немного младше своих лет. Дома его ждут четверо детей и супруга. Еще один сын, старший, уже вырос и нашел невесту.

Работает Вандымов, как и почти все здесь, в «Сургутнефтегазе» — обходчиком. Проверяет инфраструктуру на предмет порывов. По словам Анатолия, на более высокие должности местных в компанию не берут, а другой работы, которую можно было бы совмещать с ведением традиционного быта, в Нижнесортымском нет. Кроме того, усмехается Анатолий, в «Сургутнефтегаз» он пошел, чтобы следить за нефтяниками и порядком на своих угодьях.

В свободное время между вахтами — две через две недели — Вандымов ловит рыбу, ухаживает за оленями и охотится.

Чтобы попасть на родовые земли ханты, нужно проехать контрольно-пропускной пункт нефтяников. Он расположен на полпути между поселком и угодьями Вандымова.

— Охранники на КПП с местными ведут себя безобразно. Ситуация с моим младшим братом была: его не пропускали на наши угодья, потому что он ехал с другим коренным, у которого угодья в другом месте. Когда брат попросил охранников показать их документы, они ответили, что он «еще не дорос документы спрашивать», а ему 22 года. Брат сказал, что будет жаловаться на их хамство. Тогда один из охранников заявил, что если ему после этой жалобы ничего не будет, то брата он [побьет]. Не понимаю, как так можно? Если мы что-то рассказываем, жалуемся в СМИ, досмотры на пропускных пунктах становятся жестче, а хамства — больше, — говорит Анатолий.

После ситуации с братом Вандымова с охранниками все же провели воспитательную беседу. По крайней мере, так в компании сказали Анатолию: «По вашему обращению с работниками охраны ООО ЧОП “Вулкан” проведена профилактическая беседа о недопущении некорректного поведения по отношению к гражданам во время несения службы», — сообщили в «Сургутнефтегазе».

Некоренных, которые не работают в нефтянке, через КПП не пускают — даже в гости на угодья ханты. Сами коренные считают: «Сургутнефтегаз» опасается, что на территории нефтедобычи проникнут экологи или журналисты. Ханты из других районов также запрещено проезжать КПП без разрешения от инженера по делам коренных народов «Сургутнефтегаза».

Машина тормозит за пару километров до пункта досмотра. Дальше для нас с Оксаной путь в тайгу. Мы идем по ней в обход контрольно-пропускного пункта. Лес горевший — огонь прошел по нему еще в прошлом году. Ноги проваливаются в глубокий мох.

Неожиданно среди почерневших деревьев появляется олень. Он отбился от стада и боязливо озирается по сторонам. Оксана говорит, что нужно обязательно догнать и сфотографировать животное, чтобы найти хозяина. Но запечатлеть оленя удается лишь с большого расстояния: близко к себе он не подпускает, убегает, чуть завидя движение в свою сторону.

Ханты выращивают оленей не только в качестве мясного скота. Из оленьих шкур шьют одежду, а на упряжках добираются далеко в тайгу по глубокому снегу.

— Олени легко могут жить без человека: ягель сами себе найдут. Поэтому всегда нужно подкармливать их зерном или рыбой, а летом еще и дымом отгонять от них комаров, — говорит моя спутница.

Наконец выходим на дорогу в том месте, где нас ждет Анатолий. Ехать еще полтора часа. Эта промысловая трасса построена «Сургутнефтегазом», и нефтяники часто упрекают местных: дорогой, мол, пользуетесь, а нас не цените. Хотя строили ее, конечно, не для оленеводов, а для транспортировки сотрудников и добытой нефти. На угодьях Анатолия Вандымова около сотни разведывательных скважин и кустовых площадок, цеха добычи нефти и газа, трубопроводы, газотурбинные электростанции.

Семья Анатолия владеет угодьями в этом районе на протяжении трех поколений. Они с женой, матерью и семьей брата содержат и пасут стадо из двадцати оленей. Ханты жалуются, что с каждым годом делать это становится все труднее из-за роста нефтедобычи.

— У нас мало оленей, но и пасти их сложно из-за дорог, на которых их постоянно сбивают, и из-за загрязнений.

Мы вынуждены переезжать все дальше, а земли у нас остается все меньше. Нефтяники закапывают рядом с кустовыми площадками, где находятся скважины, бытовые отходы и нефтепродукты, которые разливаются во время аварий.

Здесь ничего не устраняется, как нужно. После порыва они должны все собирать и вывозить, но по факту они экономят. А зачем где-то светить, что был порыв? По документам-то все чисто. Утечки происходят ежедневно, даже при замене задвижек: когда нефть выливается, рабочие снимают верхний слой земли и рядом же его закапывают, а потом это все попадает в подземные воды, — говорит Анатолий.

Вандымов везет осматривать кустовые площадки и скважины на его угодьях. Посреди тайги множество торчащих из земли труб с задвижками, возле которых видны нефтяные пятна. Анатолий объясняет, что эти загрязнения уже длительное время влияют на состояние рек и почв в Ханты-Мансийском округе. Оленевод поднимал проблему в уральских СМИ, и они даже публиковали кадры аварий и разливов. После одной из таких публикаций работники «Сургутнефтегаза» зачистили все загрязнения, а дружественные нефтяникам медиа назвали Анатолия газетной уткой.

— Я сначала обиделся, а потом подумал: «Ну я же знаю правду, каждый день практически это наблюдаю». Теперь я осторожнее отношусь к журналистам. Даже когда вы написали, я подумал, что это какая-то подстава от «Сургутнефтегаза», — объясняет он.

«Все говорят, что ханты богатые. А деньги где?»

Супруга Анатолия не работает. Она отвечает за хозяйство и сейчас активно готовится к зиме: шьет обувь и верхнюю одежду, выделывает шкуры и ездит в Сургут продавать ягоду.

Денег Вандымовым не хватает. Детей с сентября по май кормит государство — они учатся и живут в школе-интернате для представителей коренных малочисленных народов в Нижнесортымском, возить их ежедневно с угодий в поселок очень трудно — однако нужно покупать им одежду, обувь, лекарства и многое другое. «Сургутнефтегаз» по договору с представителями коренных народов раз в три месяца выплачивает на неработающего взрослого или ребенка по 11 тысяч рублей. Взамен компания пользуется землей ханты и зарабатывает на этом сотни миллионов.

— Вот все говорят, что ханты богатые и нас якобы во всем поддерживает государство. Вся моя зарплата (около 40 тысяч рублей — прим. ред.) улетает на ежедневные нужды, на содержание автомобиля и продукты, а еще нужно платить коммуналку, одевать детей, — объясняет Анатолий.

Брата Анатолия Олег тоже работает в «Сургутнефтегазе» на той же должности обходчика. Он говорит, что иногда компания переводит пособия своим работникам из числа коренных, но позже вычитает эти же суммы из их зарплат.

— Мы вообще не понимаем, как все это работает. Часто в расчетках на зарплату одна сумма, а по факту другая. Вот мне в прошлом месяце перевели эти квартальные выплаты от «Сургутнефтегаза» на жену и детей, а из зарплаты эти же деньги вычли… Это не всегда происходит, но каждый раз непонятно почему. В компании говорят, что это из-за того, что я работаю в «Сургутнефтегазе»: якобы работникам эти выплаты не положены. Но иногда ведь их и не вычитают, — удивляется Олег Вандымов.

«Тебе нужно поставить подпись, и все»

Семья ханты может получить деньги и за очередное размещение на своей земле объектов «Сургутнефтегаза»: кустовой площадки, нефтедобывающей или разведывательной скважины. Единоразовая выплата составляет 80–100 тысяч рублей. Анатолий требует от руководства «Сургутнефтегаза» увеличить выплату.

— Лет десять назад они тоже выплачивали 100 тысяч, но тогда на эти деньги можно было хоть снегоход «Буран» купить, который сейчас стоит порядка 500 тысяч. Я им говорю, что это смешная сумма, а они говорят, что я якобы требую нереальные деньги. Хотя что в них нереального?

На моих угодьях десятки объектов «Сургутнефтегаза» — они на мне зарабатывают, а я еле свожу концы с концами. Они портят землю, разрушают наш традиционный быт. Вот тебе и хозяева земли — ханты. Нас тут никто ни во что не ставит, — говорит Вандымов.

С предыдущими поколениями ханты, впрочем, нефтяники обходились куда проще — вместо денег в ход шла бутылка.

— С моим отцом в 90-е годы проворачивали так: приезжали нефтяники, и ты должен подписать. Тебе нужно поставить подпись, и все — никаких альтернатив. О денежных компенсациях никто ничего не знал. Они часто спаивали — приезжали начальники с бутылкой, а у нас народ на это дело очень слабый. Мой отец сразу щедрый становился — все подписывал, — говорит Вандымов.

Анатолий весь вечер просидел в футболке с изображением Владимира Путина на медведе. По данным журналистов-расследователей, значительную долю экспорта продукции «Сургутнефтегаза» контролируют друзья президента Петр Колбин и Геннадий Тимченко. По словам Вандымова, он даже не знал, что на футболке Путин.

— А я думаю, что это какой-то крутой парень в очках, Путин же сейчас сильно изменился. Да, я тоже слышал, что Богданов (Владимир Богданов, глава «Сургутнефтегаза» — прим. ред.) тесно связан с ним. Они [нефтяники] заняли здесь все. Мы не хозяева на своей земле, мы здесь никто. У нас один парень дом построил на своих угодьях, а сейчас его на эти угодья не пускают, — говорит Анатолий, объясняя, что некоторые коренные не могут переоформить на себя земли, полученные в пользование их умершими родителями.

«Закапывают все: мазут, бытовые отходы и даже металл»

Угодья Анатолия Вандымова находятся на Северо-Лабатьюганском месторождении нефти. А угодья его товарища Юрия Тайбина — на другом, Северо-Алехинском, которое тоже расположено возле поселка Нижнесортымского.

Три года назад, по словам Тайбина, нефтяники предлагали ему около 70–80 тысяч компенсации за бурение новых разведывательных скважин. На землях Юрия расположены 30 нефтяных объектов, в основном кустовые площадки со скважинами для добычи нефти, а еще установка для выкачивания воды и заполнения пластов, где выкачана нефть, и канализационно-насосная станция. В общей сложности они занимают около 60% всех его угодий. Раньше Тайбин работал в «Сургутнефтегазе». 

— У меня зарплата была около 16 тысяч рублей без северных. Мне сказали, что я якобы устроился после 30 лет в компанию и мне северные надбавки не положены, хотя такого закона я нигде не видел. В «Сургутнефтегазе» вообще не давали никакой информации.

Юрий регулярно конфликтует с охраной на постах и нефтедобытчиками. Например, к нему на стойбище не пускали гостей, а самого Тайбина допрашивали на КПП во время поездки к другим ханты.

Тайбин уволился из «Сургутнефтегаза», и зарабатывать ему сейчас удается больше, чем в нефтедобывающей компании: он мастерит из дерева нарты, люльки для детей и другие изделия. Летом удается выжить и на продаже дикоросов.

Сейчас между Юрием и руководством компании «Нижнесортымскнефть», дочки «Сургутнефтегаза», конфликт — нефтяники запретили Юрию вывозить закопанный ими же металл с угодий в пункты приема. Причины, как это часто бывает, не объяснили.

— Закапывают здесь все: мазут, бытовые отходы и даже металл. Это все можно найти прямо в лесах и возле водоемов. Вот я и нашел возле одной из рек. Я просто хотел, чтобы моя земля стала чище. И немного заработать на металле, но мне категорически запретили это делать. Он так и лежит в лесу.

«На меня можно не обращать внимания»

Уже во время поездки стало известно, что «Сургутнефтегаз» начал возводить кустовую площадку на землях Анатолий Вандымова. Стройка находится примерно в 4 км от стойбища оленевода. Анатолия о начале строительства не предупредили.

— Видимо, у них были сроки, которые нельзя было срывать, а на меня ведь можно не обращать внимания. Я ждал, что они будут так делать. Сейчас буду обращаться во все инстанции, а затем судиться, — рассказывает он.

Конфликты между нефтяниками и коренным населением Югры продолжаются все последние годы.

Например, против шамана Сергея Кечимова дважды возбуждали уголовные дела: сначала он застрелил собаку нефтяников, зашедшую на стоянку, затем подрался с рабочими, которые рубили лес рядом со стойбищем. Кечимов утверждал, что нефтяники убили его оленей.

В 2015 году представители хантыйских семей Сардаковых, Щуклеевых, Сопочиных, Лебедевых, Айпиных и Майоровых обратились к губернатору Наталье Комаровой с требованием закрыть их родовые земли от нефтяников, которые, по словам авторов обращения, «превращают в пустыню» их угодья. Но сделано этого, разумеется, не было. Губернатор тут не властна — на федеральном уровне просто не существует закона, который бы запрещал промышленникам работать на землях традиционного природопользования.

На свое обращение в Госдуму «Общественный радар» получил лишь формальный ответ о том, что обращение будет рассмотрено.

С юридическими правами ханты на родовых землях много неразберихи. Родовые угодья делятся на так называемые «образованные» и «необразованные». Местные зачастую не понимают, почему их участок отнесен к одной из двух категорий. Власти объясняют, что если отец или дед владельца когда-то не оформил нужные документы, то земли относятся к необразованным. Пользоваться ими для выпаса оленей или сбора дикоросов не запрещается, но никаких прав на них люди не имеют.

По словам юриста «Общественного радара» Максима Халимовского, на необразованных территориях нефтяники могут возводить новые объекты без согласования с коренными жителями. Компенсации людям, имеющим угодья на таких участках, платятся лишь когда самим нефтяникам это выгодно.

— Когда им нужно отчитаться о помощи коренным народам, то собственники, не включенные в реестр территорий традиционного природопользования, признаются лидерами больших семейных кланов. Им платятся деньги. Когда же хочется сэкономить, то можно сослаться на то, что участок не включен в реестр, — говорит Халимовский.

Юрист считает, что решить проблему можно включением всех родовых угодий в реестр образованных территорий и автоматической регистрацией объектов собственности в ЕГРН.

— «Общественный радар» направил в Госдуму соответствующие предложения по изменению законодательства. Считаем важным также усилить ответственность за промышленное освоение земель без согласования с коренными жителями. Мы предлагаем ввести для компаний миллионные штрафы, причем хотя бы частично в пользу коренных, а при повторных нарушениях — приостанавливать деятельность в административном порядке, — говорит юрист «Общественного радара».

При подготовке материала «Кедр» направил вопросы в «Сургутнефтегаз». Нас интересовало:

1. Соответствует ли действительности информация о том, что к представителям коренных малочисленных народов на их родовые угодья не пропускают гостей других национальностей.

2. По какой причине семьи ханты лишаются компенсаций (которые выплачиваются раз в квартал), если один из родителей трудоустроен в «Сургутнефтегазе».

3. Как рассчитывается компенсация за появление объектов компании на территориях родовых угодий ханты.

4. Почему на землях некоторых представителей коренных малочисленных народов инфраструктура появляется без их согласия.

Компания на вопросы редакции не ответила. Мы готовы опубликовать ответ по получении.