Мертвые выгоднее Москвичи выступают против строительства самого большого кладбища Европы. Репортаж «Кедра»

В конце декабря правительство Москвы утвердило проект мемориального комплекса «Белые березки». Он займет 517,2 га в Троицком округе столицы и будет включать крематорий и непосредственно захоронения. Проект, как бы это ни звучало, рекордный: сопоставимых по размеру кладбищ на европейском континенте нет. Самые большие на сегодняшний день тоже находятся в России — это Южное кладбище в Санкт-Петербурге и Северное в Ростове-на-Дону. Оба — по 400 га. В Евросоюзе с ними может сравниться разве что Ольсдорфское кладбище Гамбурга — 391 га.

В России рекорды любят, но этот почему-то не оценили. Москвичи, живущие вблизи будущих «Белых березок», выступили единым фронтом: создали группу «Соседи против кладбища» и петицию, которая набрала более 9 000 подписей. Записали и видеообращение к президенту, заявив, что продукты бальзамирования тел отравят грунтовые воды, которые жители частного сектора забирают для питья, а еще — что ради «Белых березок» придется вырубить более 500 га смешанного Краснопахорского леса.

«Я прекрасно знаю о вреде формальдегидов и прочих веществ, которые могут появиться в нашей воде, если здесь будет захоронено огромное количество людей, — сказал в обращении к Владимиру Путину местный житель, врач высшей категории Юрий Потапов.

— Мы отравимся здесь все. У меня пятеро внуков, многие из них страдают аллергией. Мы по этой причине сюда (в частный сектор, ближе к лесу — прим. ред.) переехали — чтобы спасти здоровье детей.

Кроме того, ну слушайте, это же Москва. Это, с моей точки зрения, просто недальновидно — 600 га леса у города забрать. Взять и эти “легкие” Москвы “выключить”».

Про 600 га врач оговорился — столько планировалось отвести под «Белые березки» первоначально, в 2017 году. Но тогда на фоне недовольства жителей проект заморозили. А сейчас к нему вернулись, сократив площадь на 82,8 га. Но люди эту уступку не оценили.

Корреспондент «Кедра» отправилась в Краснопахорский район Москвы, чтобы рассказать, что местные думают о замене живых берез «Белыми березками».

Остаться или оставить

На весь поселок Сатинские пруды работает единственный большой продуктовый магазин — «Пятерочка». Им же пользуются и жители других ближайших поселений: сел Сатино-Русское и Овечкино. На стене рядом со входом висят объявления, одно из них особенно выделяется: «Нет вырубке 600 га леса под кладбище!» QR-код на листовке ведет в местный чат «Сохраним наши леса от раздела и застройки». Сейчас в нем около 400 человек.

Оторвав взгляд от объявлений, подхожу к одной из покупательниц и завожу разговор.

— Они это кладбище уже несколько лет собираются строить. Сначала отменили, теперь снова захотели, — рассказывает она. — К нам уже приезжали журналисты, но ничего не изменилось.

Светлана переехала в Сатинские пруды пять лет назад. Привлекла природа и спокойствие этих мест. Перевезла детей, обосновалась. А теперь думает возвращаться в Климовск, но не знает, как поступить с домом. Местные, по ее словам, стали выставлять жилье на продажу, чтобы успеть продать его по рыночной цене до постройки кладбища.

— Как только кладбище будет, цены сразу упадут. А еще говорят, что первую линию домов снесут под дорогу и парковку, — вздыхает женщина. — Я в подвешенном состоянии теперь. Конечно, я против кладбища, готова и подпись поставить. Но мне проще уехать в Климовск. Не верю, что проект могут свернуть — там такие деньги замешаны. Жалко терять все это, но что поделать.

Разговоры о том, что для строительства кладбища у людей будут изымать землю, пока выглядят слухами. Столичный департамент торговли и услуг уверяет, что изъятие частной собственности в рамках будущего строительства не запланировано. Но местные уже не верят «официальным отпискам». Говорят, тот же департамент в ответ на обращение одной из жительниц в 2022 году ответил, что территория кладбища займет не больше 39 га, а вырубать лес и вовсе не будут. Администрация президента в то же время заверила, что вопрос о строительстве крематория не рассматривается вообще (документ есть в распоряжении редакции).

Рядом с магазином цветов стоит другая местная жительница — ее зовут Валентина. Проект мемориального комплекса ее не беспокоит, она уверена: люди ни на что уже повлиять не могут.

— Построят и нас не спросят. Мнение простых смертных никого не волнует, — говорит она. — Да и все равно хоронить где-то надо. Мы не вечные. Сегодня на земле, завтра под землей. А куда нас складывать? Все кладбища переполнены.

Спрашиваю, как она относится к тому, что ради мемориального комплекса придется вырубить больше 500 га леса.

— А у нас и так все вырубили, — не задумываясь отвечает Валентина. — У них же тоже предписания есть: если вырубили здесь, то обязаны где-то посадить. Газовые трубы вот недавно проложили, вырубали деревья, а теперь там уже новые посажены. «Зеленые» дерут за это хорошо.

«Гроб ближе нести»

Дома разных цветов и размеров выстроились в линии с двух сторон. Каждое садовое некоммерческое товарищество (СНТ) в этой части Новой Москвы огорожено забором. На территорию просто так не войти и не въехать. Надпись на воротах гласит: «Белые березки». А под ней — изображение леса. В честь этого СНТ и был назван проект мемориального комплекса, ради которого лес вырубят.

Роман и Марина — жители деревни Батыбино. Их селение не граничит с отданным под кладбище лесом, но они считают, что оставаться в стороне нельзя.

— Понятно, что кладбище где-то должно быть. Но не в лесу же! — рассуждает Роман. — У нас очень много полей. Можно было найти какие-нибудь поля подальше от домов и делать не одно кладбище невменяемых размеров, а несколько маленьких в разных местах. Здесь куча народу собирает грибы. В прудах купаются, животные обитают.

Идем по лесу. На березах висят скворечники. Марина рассказывает, что здесь встречаются лисы, куропатки и совы.

— В прудах выдры плавают. Прям, бывает, ветки тащат, и они словно над водой едут. Ужасно, если все исчезнет. Многие ведь даже не знают об этом. Я карту кладбища отправляла в наш чат «Батыбино». Говорила, что здесь такой проект планируется. Мне только один человек ответил. Сказал: «Гроб ближе нести», — делится Марина.

По закону размер кладбища не может превышать 40 га. Но проект мемориального комплекса «Белые березки» формально предусматривает не одно, а девять кладбищ, площадь каждого из которых не превышает норму, а также крематорий на площади, которую власти Москвы уклончиво обозначают 6% от общей территории мемориального комплекса. Нетрудно посчитать, что речь идет о 31 га.

— Получается обман. Нельзя делать кладбище больше 40 га, но мы отступим метр и сделаем второе, третье, девятое.

Это же очевидно любому. Они пытаются обойти правила, которые сами же написали, — заявляет Марина.

Выезжаем из Сатинских прудов. Роман показывает рукой в сторону леса:

— Все эти деревья пойдут под вырубку.

Мы едем и едем. Марина с Романом обсуждают транспортный коллапс, который может возникнуть, если кладбище все-таки будет построено. Говорят, что спокойные когда-то селения будут растревожены посторонними людьми. А в дни памяти усопших хлынет столько народу, что образуются пробки. Внезапно Роман вскидывает руку и повторяет:

— Вот эти деревья тоже будут вырублены. Но мы сейчас только край видим. Там еще и в глубину все под топор пойдет.

Мы продолжаем ехать. Жители Батыбино продолжают обсуждать неудобство большого кладбища. Марина говорит, что общественный транспорт сюда ходит плохо. А если какая-нибудь бабушка все-таки захочет от остановки до могилы дойти, то преодолеть несколько километров ей будет тяжело. Взгляд Романа падает на окно, и я понимаю: мы едем, а лес, который хотят вырубить, все еще не заканчивается.

«Тошно уже от своей трусости»

В тумане виднеется коричневый холм — закрытый мусорный полигон «Малинки». Именно здесь должна пройти граница будущего кладбища. Полигон заработал в 1998 году и исчерпал свой ресурс в 2016-м, но в 2017 году правительство Москвы решило расширить его с 10 до 67 га.

Местные жители забили тревогу и создали движение «Стоп Малинки». Их петиция против гигантской свалки набрала 50 000 подписей за месяц. Впоследствии число подписавшихся выросло до 80 000. Тогда ситуацию под контроль взял президентский Совет по правам человека. На фоне общественного недовольства в декабре 2017 года полигон законсервировали. Отголоски этой победы до сих пор вдохновляют живущих рядом людей.

— «Малинки» же удалось закрыть. Много подписей тогда собрали, не боялись действовать, — подчеркивает Роман. — Я верю, что и территорию под кладбище получится отстоять. Главное — делать что-нибудь, не бояться.

Марина скромно замечает, что не участвовала в акциях против расширения мусорного полигона. Теперь она пытается наверстать упущенное, потому что после 2022 года «начала мучить совесть».

— До военных действий у меня было другое состояние. Я еще жила в какой-то идиллии. А сейчас не могу не выступить против кладбища. Я тут живу! Конечно, говорить в нашей стране опасно, но и молчать стало невозможно. Мы что, зайцы какие-то? Тошно уже от своей трусости.

Рекультивация «Малинок» должна завершиться в 2027 году, но планы на застройку территории полигона уже огромные. Помимо кладбища, рядом собираются построить «экопромышленный кластер» — комплекс предприятий по переработке отходов площадью 100 га. При этом еще в октябре 2016 года Росприроднадзор выяснил, что земля вокруг «Малинок» заражена фильтратами — жидкостью, которая образуется при гниении отходов.

Деревья и выцветшая трава рядом с полигоном — в замерзшей воде. По закону места погребения не должны размещаться на заболоченных и подтопляемых территориях. Однако на площади предполагаемого кладбища находится исток реки Колыбянка. Местные говорят, что при весеннем повышении уровня грунтовых вод река может разлиться.

— Здесь у нас грунтовые воды достаточно высокие. Часть территории, на которой хотят разместить кладбище, подтопляемая. По существующему закону строить просто нельзя, — говорит Роман.

Но это никого не смущает. Подведомственный Роспотребнадзору Екатеринбургский медицинский научный центр профилактики и охраны здоровья рабочих предприятий выдал положительное заключение на размещение мемориального комплекса.

«Пить совсем нельзя будет»

Инна Витальевна уже седьмой год живет в деревне Сатино-Русское. Она врач гигиенист-эпидемиолог. В деревню переехала «из-за экологической чистоты», как и многие. После строительства кладбища, по словам женщины, природы здесь не останется, а здоровье людей может значительно ухудшиться. Особенно ее беспокоит крематорий с двенадцатью печами.

— У нас тут процентов 80 жителей — аллергики, которые уехали из городов, чтобы не дышать тем воздухом, — утверждает Инна Витальевна. — А при работе крематория продукты сжигания человеческих останков пылью будут оставаться в легких. По розе ветров все идет в нашу сторону.

Бедные астматики и аллергики! Крематорий будет целые сутки дымить, и онкозаболевания здесь вырастут в разы.

Опасения вызывают и будущие захоронения. Для водоснабжения в этом районе используются грунтовые воды, которые попадают в родники и колодцы. Инна Витальевна отмечает, что колодцами снабжены все частные дома, поскольку многие используют воду для поливки огорода.

— Трупы ведь бальзамируют, используя формальдегид. Один только он как опасен! Если подобные вещества попадут в подземные воды, то пить совсем нельзя будет. А у нас в 15 км отсюда еще и холдинг «Шишкин лес» стоит. Ситуация затронет всех, — замечает врач.

В группе выступающих против строительства мемориального комплекса состоят люди не только из соседних деревень, но и из соседних городов. Активист из Подольска Дмитрий принимал участие в защите подмосковного лесопарка «Дубки», который в 2023 году начали рубить для строительства жилых домов. В январе 2025 года Московский областной суд признал незаконной вырубку 5 га леса на этой территории. Теперь Дмитрий вовлекся в проблему постройки кладбища с крематорием. Он уверен, что нужно защищать каждый гектар леса, ведь его исчезновение влияет на качество воздуха всей Новой Москвы.

— Кем бы ты ни был, а дышать все равно приходится через нос. Я это всем говорю. Лес ведь создает огромную защитную зону. Если в воздухе очень много выхлопов от машин и предприятий и все это не перерабатывается деревьями, высоки шансы схлопотать болезни.

Дмитрий замечает, что место для мемориального комплекса «Белые березки», возможно, было выбрано не просто так. Под вырубку пойдут более 500 га леса, которые неизвестно куда потом денут.

— Почему они решили построить его именно на лесном массиве? — задает Дмитрий вопрос, на который тут же и отвечает. — Это выгодно. Древесину можно будет продать.

«Трупами зарастаем»

Все опрошенные мной жители Краснопахорского района во время разговора спешат сообщить: они не против кладбища, но выбранное место их не устраивает.

— Я за кладбище, но не здесь, — говорит Инна Витальевна. — С людьми-то надо общаться, провести референдум. Оптимальные варианты предложить, обсудить — сделать все то, чего в нашей стране нет. Некоторые соседи мои даже не в курсе. Я пыталась собирать подписи, каждому объясняла, но все мнутся. Не пошло.

По мнению Романа, плохая информированность — главная проблема.

— Буквально сегодня в деревне обсуждали это. Меня спрашивают: а что, тут кладбище собираются строить? Народ даже не знает, — удивляется он.

Наш разговор слушает подошедший мужчина. Он представляется Александром и говорит, что проживает в деревне Овечкино, на границе предполагаемого кладбища.

— Все равно кладбище будет, — убеждает он собравшихся.

— Население-то у нас не растет, вон какая плохая демографическая ситуация. А число мертвых увеличивается, куда-то им надо захоранивать убитых. Трупами зарастаем, а на живых плевать.

На вопрос, можно ли что-то сделать, Александр лишь взмахивает рукой и молча уходит.

«Все это прямо влияет на здоровье и продолжительность жизни»

— Краснопахорский лес, который собираются вырубить, занимает примерно 0,5% от общей площади лесов и зеленых насаждений Москвы. Это достаточно много. В нем почти наверняка обитают краснокнижные виды — на такой большой площади при внимательном обследовании, думаю, они без проблем найдутся. Но основная проблема превращения этого леса в кладбище даже не в том, что будут утрачены какие-то ценные экосистемы, а в том, что у будущих жителей юго-запада московской агломерации на много десятилетий, если не столетий, изымается важная часть природной среды. Их качество жизни будет существенно ниже.

Лес — это мощный поглотитель городской пыли, сажи и других загрязнителей воздуха, вблизи лесных массивов городской воздух всегда заметно чище. Он также регулирует микроклимат, сглаживая колебания температуры и влажности и смягчая воздействие аномальной жары. Все это прямо влияет на здоровье и продолжительность жизни.

Да, сейчас местность, о которой мы говорим, — это окраина московской агломерации, но она очень быстро растет. Уже через пару десятилетий она окажется внутри или на границе новых районов интенсивной застройки. И вот тогда-то жители города в полной мере ощутят, как сильно им не будет хватать благоприятной окружающей среды.

Крупный лес площадью в сотни гектаров — это в значительной степени саморегулирующаяся система. Для поддержания ее нужно в разы меньше сил и средств, чем для содержания такой же площади искусственных насаждений или мелких фрагментов леса. Сейчас Москва едва ли не лопается от денег, для нее такая экономия не очень важна. Но вообще-то при нормальном развитии города каждый сбереженный крупный лесной массив позволит сэкономить миллиарды рублей, которые можно пустить, например, на социальные программы.

Думаю, тут можно рассмотреть альтернативные варианты для строительства. В той же части Новой Москвы есть большие площади заброшенных, уже много лет не используемых сельскохозяйственных земель. Конечно, эти открытые пространства тоже значимы для качества окружающей среды, но все-таки менее важны, чем крупные массивы леса.

Просто у заброшенной сельхозки есть собственники, с которыми городу надо договариваться. А лес, отдаваемый под кладбище, это так называемая «особо охраняемая зеленая территория», на которой разрешается практически любая деятельность, предусмотренная решениями правительства Москвы.

Как мы знаем, в декабре Сергей Собянин упразднил все московские особо охраняемые природные территории (ООПТ). Им был присвоен статус особо охраняемых зеленых территорий (ООЗТ), который разрешает строительство зданий, автомобильных и железных дорог, трубопроводов, парковок и линий электропередач. Ситуация с Краснопахорским лесом — живой пример угрозы, которую несет перевод территорий в категорию ООЗТ.