Город-призрак Орск спустя год после наводнения: целые улицы заброшенных домов. Репортаж «Кедра»

Апрель в Орске выдался жарким. Даже в начале месяца, когда Москву и Петербург окутывали метели, здесь зеленела трава, а температура подскакивала до непривычных для этого времени года 20°C. Река Урал, разделяющая город на две части, не только освободилась ото льда, но и обмелела, оголив острова из ила, водорослей и коряг.

Над водной гладью — два автомобильных моста: малый, полностью утонувший во время прошлогоднего паводка, и большой, по которому год назад я ехала на высоченном «Урале», даже не зная, что это мост. Тогда казалось, что все вокруг превратилось в реку без русла. И островами среди нее были не водоросли и коряги, а крыши домов.

В ночь с 5 на 6 апреля 2024 года в Орске прорвало насыпную дамбу. В зоне наводнения оказалось около 7 000 домов — тогда в Оренбуржье впервые ввели ЧС федерального значения. 8 апреля 2024 года несколько сотен орчан вышли на митинг к городской администрации, потребовав полноценных выплат за утраченное имущество: первоначально власти города объявили людям, потерявшим свои дома, о единовременной помощи в 10 тысяч рублей и выплате от 25 до 50 тысяч в зависимости от степени разрушения их имущества. Однако впоследствии суммы выплат были увеличены.

Хотя денег, достаточных для восстановления своих домов, не получил практически никто, спустя год от протеста не осталось и следа: разрушенное паводком жилье кто-то отстроил, а кто-то просто бросил, мэр города — как того и требовали жители — ушел в отставку, да и губернатор Оренбургской области сменился. Вот только городскую дамбу к новому паводковому сезону так никто и не подготовил.

Корреспондентка «Кедра» Анастасия Троянова неоднократно ездила в Орск в течение года, наблюдая за происходящими в нем изменениями. Как живет город теперь, что стало с пострадавшими и их жильем?

Звездный путь в никуда

Орск — Россия в миниатюре. Река Урал не только делит город на новый и старый районы, но еще на Европу и Азию. Новая европейская часть — в основном ухоженная, благополучная, кипящая жизнью. Здесь тебе и светский проспект Ленина — аналог Арбата и Невского, парки, кафе на столичный манер, торговые центры, многоэтажки, современные центры сервисов и услуг. Старая азиатская часть с включенными в нее городскими поселками напоминает симбиоз промзоны и села — частный сектор вперемешку с пяти-, трех- и двухэтажными домами, провинциальными магазинами, редкими супермаркетами, размашистыми территориями работающих и закрытых заводов. Брошенная и потрепанная, особенно после прошлогоднего паводка, как многие российские города за пределами столиц.

Если приехать в Орск и перемещаться лишь по его новой части, можно не узнать о прошлогоднем наводнении ничего: город как город, люди как люди. Лишь подъезжая к Уралу, пересекая границу Европы и Азии, сворачивая на улочки Старого города, виляя между домами, можно увидеть приметы катастрофы годичной давности и услышать тех, для кого ее последствия актуальны до сих пор.

Жители Старого города Тима и Николай, увидев, что я фотографирую брошенные дома, окликают меня, думая, что обращаются к представителю администрации. Их, как и многих оставшихся, беспокоят руины: они могут загореться, в них бродят собаки, а летом «поселятся колдыри».

— Кто-нибудь сигарету кинул на сухую траву, и все, я сгорел, — тревожится Николай, который живет здесь уже 40 лет и впервые надолго покинул свой дом лишь в прошлом году во время паводка.

Возгорания сухостоя в Орске — не редкость. В этом году локальные пожары появляются в городе каждую неделю с конца марта. С 10 по 20 апреля администрация ввела «особый противопожарный режим» из-за большого числа возгораний — в это время запрещалось разводить костры, сжигать мусор и использовать открытый огонь на мангалах. Сухая погода, аномальное для апреля тепло и шквалистый ветер помогают пожарам «убегать» на многие километры, а «пищи» для огня в пострадавших от паводка районах все еще много. По сравнению с первыми неделями после «большой воды» строительного мусора в Старом городе стало меньше, но поселок все еще выглядит захламленным и неопрятным из-за сваленных почти у каждого дома отходов.

— Можем все вам здесь показать. Половина поселка теперь такая, — говорит Николай, и мы идем вместе с ним и Тимой по улице 1 Мая. Они перечисляют, какие дома опустели: тот желтый, вот этот белый, следующий красный. Вспоминают, кто в них раньше жил, и рассказывают, какие улицы и кварталы опустели полностью. — У нас такая улица веселая была, дети бегали, все убирали вокруг своих домов, этого не было, — Николай разводит руками по сторонам и показывает на кучи строительного мусора.

— За Уралом в этом году следили?

— Конечно.

— Не страшно вам тут оставаться?

— А куда нам идти? Больше некуда.

— Так многие уехали — обменяли свое аварийное жилье на сертификаты и переехали в новые места.

— Я вам сейчас покажу, какие у них там дома, — Николай достает телефон и включает видео, снятое в новом микрорайоне «Звездный», который построили для людей, чье жилье было признано аварийным. В ролике мужчина и женщина заходят в еще не обставленный дом и показывают, как с нового потолка ручьем льется вода. — Они его «Звездный» назвали, видимо, потому, что людям с потолка небо будет видно, — шутит мужчина.

Сколько выплатили пострадавшим от паводка?

Дома пострадавших от паводка делили по двум категориям: подлежащие капитальному ремонту и аварийные. Выплата на капитальный ремонт составила 9 тысяч рублей за 1 м². В учет не входили нежилые помещения вроде бань, гаражей и прочих построек на участках. Если дом признавался непригодным к ремонту, его владельцы получали сертификат на покупку или строительство нового жилья, при этом затопленный участок земли отходил государству.

Сумма в сертификате рассчитывалась индивидуально. Так, по законодательству РФ, на одного человека полагается 33 м², на двоих — 42 м², семьям из трех и более членов — по 18 м² на человека. Каждый квадратный метр оценили в 68,7 тысяч рублей. Это при том, что по итогам 2024 года цены на квадратный метр первичной недвижимости в Оренбуржье взлетели с 71 до 91 тысячи рублей. Сертификат можно было вложить в жилье такой же квадратуры или меньше.

«Выиграли» те, кто смог доказать, что в затопленном жилище проживало много людей. Если площадь дома была большой, но проживали в нем один или два человека, выплата от государства оказалась скромной. Многим пострадавшим приходилось добавлять собственные средства к сумме сертификата, чтобы купить новое жилье, или брать ипотеку. Остающиеся в Старом городе жители отмечают: повезло еще и тем, кто свои дома давно бросил, но сертификат за утрату получил — «и от обузы избавились, и в деньгах выиграли», но таких меньшинство.

«Звездный» построили на выезде из города. Фундамент заложили в августе, в феврале — сдали первые дома «утопленникам», но отдельные семьи начали переезжать еще до Нового года. Часть домов — индивидуальные, другие — дуплексные, на несколько семей. Большинство из них до сих пор пустуют. Случай, которым поделился Николай, не единственный. Орчане в целом недовольны качеством «Звездного» — в новых домах люди замечали трещины и щели, зимой на окнах скапливался конденсат и лопались натяжные потолки.

С началом весны в «Звездном» появилась новая проблема — микрорайон построили на глиняном пустыре, качественной земли для посадки деревьев и огородов здесь нет. Жителям обещали завезти чернозем, но вместо него в середине апреля на участки насыпали навоз. В ближайшем доступе у нового микрорайона нет ни магазина продуктов, ни аптеки — до всего необходимо добираться на автомобиле или пешком с пересадкой на общественный транспорт. Подъезжать к «Звездному» тоже проблематично — к нему еще не проведены ни асфальтированные, ни щебеночные дороги.

Открытым остается вопрос с собственностью — участки в «Звездном» не принадлежат новым домовладельцам, а сдаются им в аренду.

Пострадавшие, чье жилье было признано аварийным, отдавали свои участки муниципалитету и ожидали, что новая земля перейдет к ним в собственность взамен утраченной. Но теперь выясняется: чтобы и дом, и участок были «своими», землю придется выкупить — и это в дополнение к затратам на новый дом, ведь сертификат мало кому покрыл расходы полностью.

— В этих двенадцатиэтажках квартиры уже начали продавать всем подряд, как и дома в «Звездном». Хотя изначально говорили, что жилье только для потерявших имущество в паводок, — замечает Тима, молодой сосед Николая.

Помимо «Звездного», для потерявших имущество в северном районе Орска строят два двенадцатиэтажных здания — недвижимость в них действительно могут приобрести все желающие. Некоторые орчане считают, что жилье в новостройках «выкидывают» на рынок неспроста: большого спроса на него среди «утопленников» нет, а реализовать объекты застройщикам надо. Некоторые пострадавшие, лишившись имущества, уехали в другие города и регионы, не дожидаясь постройки этих «картонных коробок».

Анатолий, житель поселка Никель, только сейчас начал ремонт в своем пострадавшем от паводка доме. Говорит, не трогал его год, чтобы он хорошенько просох. 

— Полы сломали, и теперь земля даже под ними сухая. А те, кто поспешил, словили грибок, плесень и прочие радости, впустую потратили деньги, — рассуждает мужчина. — Выплатили, конечно, все, что обещали. У нас с женой дом 86 квадратов, дали по 9 тысяч за каждый — ну это же смешно! И по «сотке» на мебель — это еще смешнее. Вчера поехал купить утеплитель для дома. В магазине спрашиваю — а скидки есть для пострадавших от паводка? Отвечают: нет, вы опоздали, они были в первые три месяца. Классно придумали — пока дома стояли мокрые и люди жили кто где, у них были скидки! Сейчас переживаем, что не хватит денег на полный ремонт. Пока делаем то, на что хватает.

Свою обеспокоенность по поводу растущих цен публично выразил Владимир Гудомаров — депутат заксобрания Оренбургской области. В середине марта он вышел в одиночный пикет от партии КПРФ у здания администрации Орска.

«У нас цены взлетели, на стройматериалы особенно, в разы, просто в разы. И люди, которые получили сертификаты… Эти денежные средства просто обесценились. То есть квартиры поднялись в цене в разы. Именно в той ситуации, связанной [с наводнением] в Орске» , — сказал тогда Гудомаров.

Взлет цен после катастрофы усугубился и без того высокими темпами общероссийской инфляции. Кого ни спрошу, все говорят о бешеном росте стоимости стройматериалов и жилья за минувший год — это касается и аренды, и покупки. К концу апреля прошлого года аренда квартир в новой части Орска подскочила с 8–10 тысяч рублей до 20–25 в месяц за однушку в новой части города. К июню прошлого года взлетели цены и на вторичную недвижимость, которой в городе немного и стало еще меньше после паводка, ведь собственники переехали в квартиры из затопленного жилья сами или пустили в них друзей и родных.

Пострадавшие от паводка оказались перед нелегким выбором: сохранить свой участок и «потрепанное» жилье и восстановить их, либо отдать землю властям, переехать в новостройки для пострадавших сомнительного качества, либо начать жизнь с нуля в другом месте. Все варианты подразумевают серьезное вложение собственных средств.

— Орск не Лос-Анджелес, — говорит Анатолий. — У моего знакомого там дом сгорел, так он получил все до цента по рыночной стоимости. И Теслу Cybertrack от Маска взамен сгоревшей.

«Это корни, как их можно бросать?»

Брожу вокруг заброшенного дома на улице Свердлова, каких уже повидала не один десяток. Он, как и другие, вывернут наизнанку: окна — пустые глазницы, стены — содранная кожа, крыша — оголенный череп деревянных перекладин. Многие из тех, кто получил сертификаты, сняли со старых домов заборы и кровлю для продажи переработчикам металла. Есть и те, кто такие крыши и заборы покупает на восстанавливаемые дома и участки, — взять их с рук часто доступнее, чем купить новые. Но этот дом хотя бы выглядит как дом — после потопа в Старом городе осталось немало строений, похожих на дешевые театральные декорации: несколько хлипких стен и разбросанные вокруг предметы домашней утвари.

— Вы это фотографируете, чтобы показать, как убого мы тут живем? — спрашивает меня женщина из дома напротив. Ее зовут Оксана, с ней дочь Екатерина. Через минуту я узнаю, что полгода назад от рака умерла их мама и бабушка. Болезнь быстро «съела» ее на фоне переживаний за родовой дом.

После наводнения их жилье признали аварийным, но они оспорили решение комиссии, потребовав перерасчет на капитальный ремонт, — не хотели бросать «свои корни» и довольно быстро поняли, что ничем хорошим выдача сертификата не закончится. Думали: за «полную утрату» выплатят самые хорошие деньги, но выплата оказалась небольшой. Таких семей немало: когда люди понимали, что выплаты за аварийное жилье не хватит на покупку нового дома, старались изменить решение комиссии и получить выплату на капитальный ремонт.

— Вы еще расскажите, что у нас даже фонарь не работает. А этот [фонарь] вот-вот на наш дом упадет. Я несколько раз звонила в администрацию — так и не приехали. И неизвестно, что из этого дома на тебя выскочит.

Вроде и в городе живем, а вроде и в городе-призраке, среди заброшенных зданий. Нас тут бросили,

— говорит Оксана и подробно рассказывает про дома, оставленные соседями: здесь жила 85-летняя бабушка, которая перебралась к детям в Оренбург, в конце улицы — некий Костик, теперь живущий в квартире, по диагонали — дети батюшки из храма Преображения Господня, что находится на возвышенности Старого города.

— Они носятся со своим «Звездным», а о нас вообще забыли. Мы среди разрухи живем, — делится Оксана, не понимая, как люди могли вот так запросто бросить свои дома. — Их починить, и они еще триста лет простоят. Наш дом строил мой прадед, он тут с 1957 года стоит, не одно наводнение пережил, правда, таких катастрофических не было. Вода вот максимум была, — женщина показывает на ногу чуть ниже колена.

— Прошлым летом многие, отдавая свои участки, думали, что в «Звездном» будет лучше. Смотрели на нас как на идиотов, когда мы глину из дома выгребали. У нас все стены обвалились, ну, такая картина везде была — как под копирку. Теперь плачутся — как плохо им там живется, щели и вода с потолка. А чего вы хотели? Что вам за несколько месяцев район с золотыми унитазами и телевизорами во всю стену отгрохают? Ладно уж те, кто новое жилье тут побросал, но дома, где поколениями люди жили, я вообще не понимаю. Это корни, как их можно бросать?

Через несколько дней после этого разговора новый мэр города Артем Воробьев напишет в своем телеграм-канале: «Долгий и непростой путь освобождения отчужденных земельных участков от строительного мусора начался с одного из адресов в Старом городе. Объем предстоящих работ — колоссальный. Несмотря на вопросы с финансированием, будем стараться освободить от постпаводкового мусора как можно больше земельных участков, чтобы не было заброшенных домов — напоминаний о прошлогодней трагедии». В комментариях к этой записи орчане стали писать главе города о местах, где о вывозе мусора муниципальные службы давно забыли, — и таких адресов оказалось немало.

— Каждый выживает как может. По сути, город брошенный, но мы живем надеждой, терпим, — Оксана рассказывает про тех, кто тоже остался в Старом городе, ремонтирует жилье или строит на своих участках новое. — Думаем: а вдруг начнут хорошие участки продавать? Вот уже в этом году не затопило нас — и все, люди выдыхают, успокаиваются помаленьку. Мы чем богаты здесь в Старом городе? Водой, воздухом и землей. Я сомневаюсь, что в «Звездном» будет хотя бы одна не насыпная грядка. Там камни и глина.

Ее дочь Катя говорит, что до сих пор следит за сбросом воды с «Ириклы» — Ириклинского водохранилища, которое регулирует сток Урала, хоть река уже обмелела. Сама женщина за водой в этом году не следила, считает — все самое страшное уже случилось. На дамбе в начале апреля встречаю несколько человек — они каждый день приходят сюда посмотреть на Урал. Обмеление в этом году было таким же быстрым, как и подъем до критических уровней в прошлом. Спокойнее видеть все своими глазами.

«Нам просто заткнули рты»

Помню стихийный митинг 8 апреля прошлого года — казалось, люди вот-вот разорвут бывшего мэра Орска Василя Козупицу, несмотря на полицейских, выстроившихся рядом с ним. Тогда орчане говорили: «Cреди полиции много пострадавших, поэтому если его [Козупицу] “поднимут на вилы” — они не будут против». Вил, конечно, не случилось, но мэр еще долго был грушей для битья — практически еженедельно из Старого города появлялись видео, где жители срывали на Козупице свою злость и отчаяние, хаяли за сына, живущего в Дубае, и требовали отставки.

Позже выяснилось, что люди хотели собраться на митинг и в мае — к этому времени напряжение среди населения было еще велико: цены на аренду жилья и стройматериалы росли каждый день, ситуация с компенсациями становилась все запутаннее, оставались вопросы к властям о неэффективности системы оповещения в момент ЧС и проблемах с эвакуацией. Организаторы подали заявку о проведении митинга на пять тысяч человек, но вскоре их вызвали в полицию, где вручили предостережения.

В начале июля Василий Козупица все-таки подал в досрочную отставку. На посту мэра его сменил заместитель — Артем Воробьев, который в октябре из временного исполняющего обязанности стал полноправным главой города. В этом году в Оренбуржье сменился и губернатор: в марте на место Дениса Паслера назначили Евгения Солнцева, который с 2022 года служил в правительстве ДНР.

В судьбе многострадальной дамбы до сих пор много неизвестных — места прорыва кое-как починили, но ее состояние все равно оставляет желать лучшего. В середине марта, когда воды в Урале было много и уровень реки вызывал у людей тревогу, завирусилось видео орчанина о плохом состоянии дамбы: стенки насыпи «плыли», грунт проваливался. После этого местные чиновники приехали на дамбу с инспекцией. Они нашли 14 проблемных участков и подтвердили — защитное сооружение к новому паводку не готово.

Выбранный для починки дамбы подрядчик изначально отказывался от исполнения муниципального контракта: администрация города не предоставила строительную площадку, проектную документацию, не перечислила аванс, а в условиях тендера не были прописаны точные данные о местах, подлежащих ремонту.

В конце марта начальник МУ МВД «Орское» Сергей Французов на заседании горсовета заявил, что возбуждено три уголовных дела по факту хищения муниципальных денег при восстановлении дамбы и капремонте трамвайных путей. Фигуранты дел не называются. В день годовщины трагедии Артем Воробьев пообещал обнародовать результаты расследования о причинах прорыва дамбы в июле. Вопрос о ее ремонте пока стоит на паузе — администрация заявляет, что ищет нового подрядчика.

 — Если бы не было этой «чашки», такого бы не случилось, — считает Тима, и Николай ему поддакивает. «Чашкой» здесь называют ту самую насыпную дамбу и «эффект переполнения», который она создает. — У меня вода всего 40 см до потолка не дошла.

— У меня такая же х… ерунда, — добавляет Николай. — Из дома все выкинули, вообще все. Я здесь 40 лет живу. Вода приходила и уходила, ничего не переполнялось, растечется и уйдет. А «чашка» эта… Жили же без нее сколько лет — и ничего!

Насыпную дамбу в Орске возвели в 2010 году после серии подтоплений Старого города.

— Ну да, построил ее Франц для своей мамочки, чтобы ее не топило, — вспоминает Оксана. — Но дело-то вообще не в дамбе, а в Ирикле. И многие это знают, просто молчат. Даже не так — ропщут. Это бизнес [рыбохозяйственный] Ириклинского водохранилища, который не подрасчитал, что с водой шутки плохи.

Однако орская прокуратура не нашла вины руководства Ириклинского водохранилища в катастрофическом наводнении прошлого года. Координатор партии ЛДПР в Оренбургском районе Геогрий Магдаш так отреагировал на ответ надзорного ведомства: «Все теперь стало совершенно понятно! Никто не виноват в затоплении тысяч домов по всей области».

Приток воды в Ириклинское водохранилище на пике 5 апреля 2024 года составлял 2900 м³ в секунду, сброс — 2170, при том что обычно в это время оба показателя держатся на уровне меньше 100 м³/с. Когда в прошлом году ситуация с наводнением в Оренбуржье уже выходила из-под контроля, начальник отдела водных ресурсов по Оренбургской области Сергей Ридель заявил: «Надо не только провести паводок без чрезвычайных ситуаций, но и набрать Ириклинское водохранилище, чтобы в летне-осенний период люди остались с водой. Поэтому мы часть паводковой воды аккумулируем, часть — сбрасываем». А 5 апреля буквально за несколько часов до прорыва дамбы чиновник уверял, что емкость водохранилища готовится к приему большой волны и поэтому резко увеличила сброс — с 620 м³/с 2 апреля до 2170 м³/с 4 апреля.

В этом году к началу марта Ириклу превентивно освободили на 900 млн м³, а сброс стали наращивать еще в декабре — чтобы резко не увеличивать его в разгар половодья. В конце прошлого года Денис Паслер переложил ответственность за катастрофическое наводнение на подведомственные Минприроды гидрометеослужбы, чьи прогнозы на паводок якобы не соответствовали реальности, а потому водохранилище не смогло заранее сократить объемы воды.

В течение всего прошлого года я много общалась с орчанами. Каждый из них озвучивал свою причину случившегося, но все рассуждения сводились к двум факторам: неадекватный сброс с Ириклы и неготовность или ненужность дамбы. Никто, в том числе чиновники разного уровня, не смотрел на катастрофу комплексно и практически не упоминал о снежной зиме, мокрой осени 2023 года и теплой весне 2024-го, которая пришла в Оренбуржье внезапно.

Эта весна тоже удивляет жителей Орска — зимой снега было мало, реки раньше времени освободились ото льда, проснулись клещи и другие насекомые, ожидается нашествие саранчи. Уже существуют прогнозы, что из-за климатических изменений в ближайшие десятилетия подъем как летних, так и зимних температур станет нормой для Оренбуржья. В холодный период может увеличиться влажность, вырастут риски появления внезапных ливней и наводнений.

Но это — далекая перспектива, думать о которой в России не очень-то получается. Последствия прошлогоднего разрушительного наводнения все еще мучают Орск, у многих пострадавших до сих пор остро стоит квартирный вопрос — жить где-то надо здесь и сейчас, думать об изменении климата и новых приходах «большой воды» некогда.

— Спасибо им, конечно, за выплаты, мы все, что положено, получили, — говорит Оксана.

— Но, если честно, нам всем просто заткнули рты деньгами, чтобы мы уже не возникали. Дали какие-то выплаты, ну и ладно — надо жить дальше, надеяться не на кого.

Есть у русского человека такое качество — терпение. Терпила, конечно, неприятное слово. Но по сути это так: мы и есть терпилы. Наши деды терпели советский строй, наши родители терпели, теперь мы несем свой крест. И так все время.