НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «КЕДР.МЕДИА» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «КЕДР.МЕДИА». 18+
От редакции
Летом этого года неравнодушные жители России защитили бурых и гималайских медведей от охоты в январе и феврале. Разрешить убивать их в этот период, когда они находятся в состоянии зимнего сна и рожают детенышей, предложило Минприроды. Эксперты говорили, что инициатива могла быть связана с интересами элитных охотников, которые любят стрелять зверя с комфортом и не хотят давать ему никаких шансов спастись.
Тысячи людей выступили против. На государственном портале правовых актов неодобрение инициативе ведомства высказали 9 598 граждан, поддержали ее всего 12. От кровавой идеи пришлось отказаться.
Эта победа вдохновила экологическое сообщество. Редакция «Кедра» считает важным поддерживать этот импульс, дающий людям веру в себя. Мы запускаем серию материалов о животных, которых удалось защитить от истребления — порой силами многих людей, а порой упорством только ученых и энтузиастов-одиночек.
Мы публикуем первый материал — о гренландских тюленях, защита которых в нулевые стала народной идеей и тоже завершилась победой. Сегодня эти животные вновь в опасности, хотя их убийства не стали менее бессмысленными, чем 15 лет назад.
***
Каждый год в марте гренландские тюлени приплывают в пролив Горло Белого моря для размножения. Это место в народе окрестили «родильным домом» — оно служит убежищем для новорожденных щенков тюленя. В течение двух недель самка выкармливает детеныша, которого за белую шубку называют бельком.
Десятилетиями именно в этот период на льдах Белого моря процветал жестокий промысел — забой тюленят. Их убивали ради шкурок, из которых делали шубы и шапки. В 90-е каждый год добычей промысловиков становились до 35 тысяч детенышей.
До 2009 года Россия оставалась единственной страной в мире, где был разрешен промысел бельков. Его запретил Владимир Путин после широкой общественной кампании в защиту животных.
В Архангельской области принято считать, что запрет привел к упадку поморских деревень и сокращению рыбных запасов Белого моря из-за того, что «расплодившиеся» тюлени стали «слишком много есть». Ученые не согласны с такой точкой зрения: они указывают, что причина нехватки рыбы — в перевылове человеком. Тем не менее в марте 2024 года губернатор Архангельской области Александр Цыбульский решил всерьез обсудить, каким образом можно возобновить забой тюленей. «Работаем над поиском механизма, интересного и для бизнеса, и для государства — с точки зрения занятости населения и роста бюджетных доходов», — заявил он.
Основываясь на архивных материалах, воспоминаниях очевидцев и мнениях экспертов, «Кедр», рассказывает:
- каким был промысел тюленей до революции и в советское время;
- как зоозащитники в России развернули широкую кампанию против убийства тюленей и победили
- и почему возобновление добычи этих животных не улучшит уровень жизни поморов и не приведет к «росту бюджетных доходов».
Часть 1. Традиционный промысел
В середине 60-х годов англичанин Брайан Дэвис в качестве представителя «Гуманного движения Нью-Брансуика» посетил места промысла гренландского тюленя на востоке Канады и был шокирован увиденным. В своей книге «Красный лед, моя битва за спасение тюленей» он писал: «Тогда я впервые увидел бельков, залитый кровью лед и свежесодранные шкуры. Тогда же произошла встреча с Джеком и Джилл, которые изменили мою жизнь».
Так Брайан назвал двух бельков, которых после очередного сезонного промысла зверобои привезли с собой в деревню как живую игрушку для детей. Брайан забрал тюленят домой и стал выкармливать. Эта история облетела всю Канаду. Зоозащитнику стали приходить сотни писем поддержки и деньги для ухода за детенышами. Позже Джек и Джилл были переданы в зоопарк, а Брайан понял, что спасение животных и борьба против жестокости — то, чему он хочет посвятить свою жизнь. В 1969 году Дэвис основал Международный фонд защиты животных (IFAW).
Приоритетным направлением работы фонда стала защита морских млекопитающих. Против забоя бельков в Канаде была запущена широкая общественная кампания. Сторонники фонда снимали фото и видео со зверобойки и слали политикам письма, в которых критиковали убийства животных. IFAW организовывал поездки на места добычи тюленей для европейских парламентариев, а Брайан Дэвис лично обсуждал промысел с Маргарет Тэтчер и Нельсоном Манделой. Делалось все, чтобы создать резонанс не только внутри Канады, но и на международном уровне.
И это сработало: в 1983 году Совет Европы запретил государствам-членам импортировать любую продукцию из бельков. На фоне потери важнейшего рынка сбыта и общественного недовольства в 1987 в Канаде все-таки приняли политическое решение — промысел детенышей тюленя в возрасте до трех недель был запрещен.
В 1993 году экспертам IFAW на глаза случайно попалась короткометражка о забое бельков в архангельском селе Койда на Белом море. Фильм в марте того же года сняли представители организации World Society for Protection of Animals (WSPA). До этого в мире, да и в самой России, только специалисты знали о существовании промысла в прибрежных поселках Белого моря.
В России промысел гренландских тюленей существовал в разных формах веками. Первые письменные свидетельства о нем датируются IX веком — зверобойный промысел был основой существования поморов. Каждую весну тысячи охотников отправлялись на льды. Занятие это было трудное и опасное. Ели и спали в сырых, холодных лодках, которые легко застревали во льдах и которые могло унести в открытое море.
Поморы добывали в основном взрослых гренландских тюленей, детеныши составляли лишь малую часть добычи. Туши использовались полностью: из шкур шили одежду и обувь, изготавливали ремни для собачьих и оленьих упряжек; cало шло в пищу, на освещение и отопление жилищ; мясо использовали на корм собакам и в качестве приманок при добыче пушных зверей.
С 1917 года добычу тюленя стали вести по госзаказу и уже в промышленных масштабах. Для промысла использовали ледоколы, а с 1925 года и авиацию — для поиска лежбищ. Бельков убивали баграми женщины, а взрослых тюленей — из винтовок мужчины.
Из жира вплоть до 50-х годов, пока не развилась химическая промышленность, делали мыло. Мясо из-за специфического запаха было побочным продуктом, но из него пробовали делать колбасу: даже представляли ее Ленину в Кремле, и он нашел продукт «удовлетворительным», однако особого распространения тюленья колбаса все-таки не получила. Самым же ценным продуктом были шкуры, которые продавались за границу.
До 1923 года промысел на Белом море велся не только советскими промышленниками, но и норвежскими. Этот период называют тюленьей войной. После революции Норвегия не признала установление советской власти и границы СССР на севере. Поэтому долгое время норвежские суда бесконтрольно вели промысел тюленя в Белом море, что приводило к конфликтам с местными жителями. Для урегулирования вопроса в 1923 году между СССР и Норвегией была подписана Олезундская концессия, в рамках которой норвежцам разрешалось вести промысел в акватории Северного Ледовитого океана от Кольского полуострова до архипелага Новая Земля, включая Горло Белого моря. Для СССР это было выгодно: во-первых, норвежцы платили за промысел столь необходимой стране валютой, а во-вторых, концессия означала признание советского государства Норвегией.
С заключением концессии интенсивность промысла кратно выросла. Например, в весенний сезон 1928 года забой одновременно велся с использованием 4 ледоколов, 85 норвежских судов и 4 русских парусников. Всего было добыто почти 600 тысяч особей. Однако, в отличие от властей, советские промысловики были недовольны концессией, ведь она повышала конкуренцию. Кроме того, вместе с «легальными» промысловиками приходило и множество норвежских браконьеров. Советские промысловики стремились убедить руководство страны, для которого концессия была политическим вопросом, сокращать присутствие норвежцев в Белом море. Несмотря на это, сотрудничество продлилось до предвоенного 1939 года — СССР в одностороннем порядке прекратил действие Олезундской концессии и закрыл акваторию Белого моря в качестве «превентивной меры против разведывательных действий на северных морских рубежах». За годы действия концессии в российских водах всеми участниками было добыто не менее 2,7 млн тюленей.
Во время Великой Отечественной войны промысел стал еще интенсивней — мясо, жир и шкуры тюленя в буквальном смысле спасали десятки тысяч людей. В память об этом в Архангельске в 2010 году был установлен памятник тюленю-спасителю с надписью «О, сколько ты народа спас от голода и холода».
К 50-м годам популяция тюленей сократилась вдвое: их осталось около 1,5 млн. Ученые начали бить тревогу, и в 1957 году СССР и Норвегия подписали соглашение «О мерах по регулированию промысла тюленей».
Была создана советско-норвежская комиссия, которая каждый год подводила итоги и утверждала национальные квоты и сроки добычи будущего сезона. Несмотря на это, популяция продолжала сокращаться, и в 1965 году Министерство рыбного хозяйства СССР предложило норвежцам полностью запретить морской промысел на пять лет. Однако Норвегия отказалась, и СССР ввел эту меру в одностороннем порядке.
Численность тюленей восстанавливалась очень медленно. Советский Союз продлил запрет на судовой промысел еще на десять лет — до 1981 года. Затем промысел возобновился, но в 1987 году представитель Минрыбхоза Касьянов заявил, что мясо тюленей никому не нужно, и в 1989-м их добыча по госзаказу была прекращена из-за убыточности.
Однако зарабатывать на зверобойке продолжали поморы — жители прибрежных сел в Архангельской и Мурманской областях и в Карелии.
Они переориентировали промысел на мех, который все еще пользовался спросом: взрослых особей почти не трогали, убивали в основном детенышей — бельков и серок.
Для забоя бельков использовали багры — дубинки с крюком. Сначала отгоняли мать детеныша, а потом били белька по носу — в самое слабое место, чтобы не портить мех.
Добывать серок на льду было непросто, ведь они, в отличие от бельков, уже умеют плавать и могут скрыться. Поэтому колхозники беломорской деревни Койда придумали «инновацию» — доращивать бельков. Живых зверьков собирали на льдине в сетки и доставляли вертолетом на берег. Там их помещали в специальные загоны, которые колхозники называли «яслями», где держали без пищи и ждали, когда животные начнут линять, а после умерщвляли. Зоозащитники окрестили подобные загоны тюленьими концлагерями.
Часть 2. Первые действия
В марте 1994 года IFAW организовал поездку в Канаду для российской делегации, прибывшей в соседние Соединенные Штаты на заседание программы «Глобальное обучение и наблюдения на благо окружающей среды» (GLOBE). Депутат Госдумы Николай Воронцов, космонавт Виталий Севастьянов и физик Анатолий Шабад отправились в залив Святого Лаврентия, где после запрета промысла бельков в 1987 году канадские власти стали развивать экотуризм. Вместе с Николаем Воронцовым поехала и его дочь Мария, морской биолог.
Через полгода, в сентябре 1994 года, международная встреча GLOBE проходила уже в Москве. После конференции Николай Воронцов и депутат архангельской думы Данилов пригласили руководителя IFAW Брайна Дэвиса посетить деревню Нижнюю Золотицу на побережье Белого моря, где находится промысловая база. С ними поехала и Мария Воронцова.
В Нижнюю Золотицу попасть можно только через соседнюю деревню Верхнюю Золотицу, куда из архангельского аэропорта Васьково летал самолет. Свои впечатления Мария описывает так: «Красота невозможная. Луг, трава по пояс, березки, долина реки. Вообще понять нельзя, что рядом полярный круг. Очень красиво и как-то все доброжелательно». Брайан был восхищен красотой Верхней Золотицы. По его мнению, эти места намного лучше подходили для экотуризма, чем территория восточной Канады.
Местные жители, правда, не проявили большого желания отказаться от привычного промысла в пользу туризма. Лишь председатель местного колхоза предложил попробовать построить гостиницу. Но дальше разговоров дело не пошло.
После этой поездки Брайан предложил Воронцовой начать работать в российском отделении IFAW. Она согласилась.
Весной 1995 года Воронцова решила привлечь внимание к проблеме зверобойного промысла и снять о нем фильм. В начале марта она со съемочной группой прилетела в Архангельск.
Для перелета в Золотицу был заранее заказан вертолет из аэропорта Васьково, однако пилоты, несмотря на ясное небо, отказывались вылетать, ссылаясь на «плохие погодные условия». Пять дней съемочная группа приезжала в аэропорт и каждый раз получала отказ в вылете.
— Потом стало понятно, почему нас не пускали, — вспоминает Мария. — Васьково был благополучателем от промысла. Шесть-семь вертолетов работало на зверобойке, 250 вертолетных часов.
Однако у Марии все же получилось улететь в Верхнюю Золотицу на рейсовом самолете. Помогать с транспортом в деревне им пообещал единственный не задействованный в зверобойке человек — начальник деревенского аэродрома. На своих санях он возил журналистов на промысловые участки.
По приезду в Нижнюю Золотицу Мария увидела, как эта когда-то сонная деревня ожила:
— Она прямо вся кипела. Со льда один за другим возвращались вертолеты, на каждом — подвеска с окровавленными бельками. Вертолеты сбрасывали их на огромное поле. Там был курган из тушек, вокруг раздельщики копошатся. Несколько десятков человек, которые сдирают шкурки. Ужасающее зрелище.
На лед, где происходит убийство бельков, у Марии и съемочной группы попасть возможности не было. Снимали то, что происходило на берегу. Зверобои журналистов сторонились и не разговаривали с ними.
— Мы наблюдали, как они сдирают шкурки, бросают в сани и увозят дальше на разделку. Нам говорили, что у них полный цикл и мясо с тушек отправляется на звероферму. Ничего подобного не происходило. Нам рассказали, что все тушки просто свалили в овраг. Потом в местных газетах появлялись статьи о том, что деревню стали беспокоить медведи, которые приходили кормиться этими гниющими тушами, — рассказывает Воронцова.
Каждое утро зверобоев увозили на лед. Весь день они били бельков, а вертолеты летали туда-сюда с добычей. В зверобойке участвовало 200-300 человек:
Мария вспоминает, что они выглядели ужасно, как заключенные: «Какие-то зеленые засаленные ватники, штаны, подпоясанные веревками». По ее словам, на промысел собирали людей из окрестных деревень и Архангельска. Они приезжали каждый год и были знакомы: «Это был такой праздник для них, шабаш. Они абсолютно не задумывались о гуманности. Все пили чудовищно, происходили иногда пьяные стычки».
На разделочной площадке крутились дети. Они вырезали у тюленей язычки, складывали их в пакетики и отдавали пилотам вертолетов, чтобы те их немного покатали. Языки и сердца — единственное мясо тюленя, не имеющее специфического запаха, их них делали котлеты.
— Мы говорили с детьми, и оказалось, что они никогда не видели живого белька, только их трупы, — рассказывает Мария.
Участник зверобойной кампании так вспоминает о ней сейчас: «Жалко было первого белька, а потом пошло. Для нас это хорошая прибавка к зарплате была. За восемь дней заработаешь на два-три месяца жизни. На зверобойку все рвались».
По итогам поездки журналисты выпустили документальный фильм «10 дней в начале марта». Мария поставила задачу показать местным жителям, что туризм в этих местах возможен. В том же месяце вместе с нидерландским организатором туристических экспедиций Ко де Корте она повезла в Нижнюю Золотицу 12 иностранцев — сторонников IFAW из Южной Африки, Великобритании, Нидерландов и США. Однако в Васьково выяснилось, что пилоты вертолета отказываются брать Воронцову на борт. По словам Марии, им было дано соответствующее распоряжение. Группа полетела без нее и вернулась через четыре дня:
— Все были очень довольны: побывали на льду, видели живых бельков, посмотрели Нижнюю Золотицу. Также их свозили севернее, к ненцам, где они наблюдали северных оленей, — рассказывает Воронцова.
Но местная пресса осудила визит гостей. В региональной газете «Правда Севера» писали, что туристы «перефотографировали всех жителей, все улочки и помойки» и «пытались сфабриковать сцены убийства тюленей». В этом же номере читателям объясняли, что запрет зверобойки — «последний выстрел в поморскую экономику» и что туризм «невозможен без инфраструктуры».
Мария поняла, что больше в Нижнюю Золотицу ее не пустят. В 1997 году она решила попасть на зверобойку через Мурманскую область. Договорилась вылететь из поселка Чапома вместе с сотрудниками ПИНРО. Когда глава зверобойной кампании узнал, что из Чапомы к ним собирается вылететь вертолет, он попросил задержать вылет и лично прилетел осматривать пассажиров — чтобы убедиться, что на борту нет активистов. Марию тогда пришлось спрятать под одеялами.
Когда вертолет приземлился на лед, где велась зверобойка, Мария вышла с камерой. Впоследствии ей передали, что из-за этого в Нижней Золотице был переполох.
— Глава зверобойной кампании звонил в Москву и сообщал, что у них ЧП: «Приехала Воронцова с охраной», — вспоминает Мария с улыбкой.
В ту поездку ей впервые удалось заснять саму зверобойку: кровавый лед и горы мертвых бельков, которых подготавливали к транспортировке вертолетом.
В начале кампании против промысла Мария была одна, но постепенно к ней присоединялись специалисты разного профиля: журналисты, киношники и социологи, которые изучали, как живут люди на побережье Белого моря. Так, журналист Александр Емельяненков снял о промысле тюленей фильм «Спаси и сохрани», который несколько раз показывали по архангельскому и российскому телевидению и который получил главный приз Международного фестиваля экологического кино во Фрайбурге.
Особое место в кампании занимала работа с учеными. По инициативе IFAW в 1995 году был создан Совет по морским млекопитающим, который существует по сей день. Вместе с учеными IFAW разработал новую методику учета тюленей: вместо осмотра лежбищ с вертолета, в ходе которого бельков пересчитывали на белом снегу (из-за чего погрешность подсчета была высока), решили использовать технику, определяющую инфракрасное излучение, исходящее от животных. Правда, это привело к нежелательным для зоозащитников результатам. Выяснилось, что вместо 800 тысяч особей популяция гренландских тюленей, приплывающих в Белое море, составляет до 1,5 миллионов. За этим последовало увеличение квоты на их добычу: с 30 до 100 тысяч особей.
Зоозащитники продолжили добиваться полного запрета промысла. С 1997 года Воронцова участвовала в разработке Федерального закона «О гуманном отношении к животным», который впоследствии стал называться законом «О защите животных от жестокого обращения». Он регулировал множество вопросов, связанных с благополучием животных, и был направлен на гуманизацию общества. Из него следовал запрет зверобойного промысла на Белом море. В 1999 году законопроект был принят Госдумой в трех чтениях. Однако по просьбе губернаторов Архангельской и Мурманской областей и.о. президента Владимир Путин наложил на него вето, застопорив отказ от белькового промысла еще на десять лет.
Часть 3. Экономические трудности
В советское время зверобойный промысел был прибыльным делом и приносил колхозам около 300-500 тысяч рублей ( официальная средняя зарплата в СССР к 1990 году составляла 270 рублей — прим. ред.). В стране был налажен сбыт пушнины. Шкуры белька сдавали объединению «Союзпушнина», которое отправляло их на выделку в Норвегию. В 1980-е засоленные шкуры морских зверей стали отправлять на выделку в Казань, на Татарское меховое производственное объединение. Предприятие, правда, в основном занималось обработкой овчины и не было заточено под специфику шкур морского зверя. Из-за этого мех после обработки желтел и его приходилось красить в черный или коричневый цвет. В результате продавались черные шапки из белька.
Но с переходом страны на рыночную экономику зверобойный промысел столкнулся с экономическими трудностями и проблемами со сбытом. Не стало зафиксированных государством закупочных цен на шкуры, а расчет за них от казанского предприятия, превратившегося в акционерное общество «Мелита», колхозы стали получать с задержками, а иногда и вовсе готовой продукцией или дизельным топливом — денег не было.
Растущие цены на топливо для вертолетов и отсутствие транспортной доступности поморских деревень увеличивали стоимость каждой последующей кампании, иногда приводя к отмене из-за нехватки средств. В 1993 году зверобойка обошлась промысловикам в 36 млн рублей, в 1994 году — уже в 200 млн, для нее даже пришлось брать кредит.
Прибыли едва хватало на подготовку к новому сезону. Поэтому к середине 90-х промысел прекратился в Карелии, а затем и в Мурманской области. Несмотря на увеличение квот на добычу, к 2000 году в Архангельской области промысловики осваивали меньше половины возможного, убивая до 35 тысяч особей тюленя.
IFAW предложил поморам альтернативные способы заработка. В 1999 году зоозащитники свозили три семьи, переставшие участвовать в промысле, в Москву, где на уже действующих предприятиях им показали, как перерабатывать, солить, упаковывать и сохранять семгу. А потом закупили для них оборудование для переработки рыбы.
Но основным предложением все же оставалось развитие экотуризма по примеру Канады. Однако поморы оказались не готовы в него вкладываться.
— Они боялись что-то менять и отказываться от промысла, — говорит Мария Воронцова. В 1999 году она прекратила взаимодействие с местными жителями, объяснив это нежеланием людей менять уклад даже в трудной экономической ситуации.
Часть 4. Большой протест
С 1999 года благодаря усилиям зоозащитников произошел всплеск публикаций о промысле, на телевидении стали регулярно выходить сюжеты о бельках и фильмы IFAW. Газета «Правда Севера» в том же году провела опрос среди жителей Архангельской области: выяснилось, что 60% не одобряют промысел.
Впрочем, сторонники сохранения зверобойки тоже активизировались. Они говорили не только об угрозе безработицы в поморских селах, но и о тюленьей «прожорливости»: якобы расплодившиеся животные съедят всю рыбу. Промысловики соглашались «пойти на уступки» и использовать «более гуманные» способы забоя тюленей: даже стали выдавать зверобоям шприцы со снотворным, чтобы те делали инъекции для усыпления животных на льду.
В это же время канадские и норвежские промышленники, видя усилия «зеленых», инвестировали деньги в развитие моды на мех и продукты из гренландского тюленя.
Из-за того что интерес поддерживался искусственно, рынок тюленьего меха был нестабилен. По словам Марии Воронцовой, в 2006 году норвежской компании Riber Skinn даже пришлось сжечь 10 тысяч тюленьих шкурок, так как они оказались невостребованными.
Исследуя рынок сбыта тюленьего меха в нулевых, эксперты IFAW сделали вывод, что он не занимал какой-то значимой доли на рынке пушнины и не пользовался популярностью у россиян. По мнению специалистов, работающих в области мехового бизнеса, мех тюленей очень сложен в выделке, обработке и пошиве. Шкуры тяжелые и жесткие, высота ворса маленькая, швы заметны, а работа с таким мехом требует больших усилий. Часто тюлений мех использовался только для отделки воротников и манжетов. Единственным изделием, которое вошло в моду среди россиян, была мужская кепка из меха серки.
Участники и эксперты IFAW постоянно писали письма в министерства, выступали на конференциях с научными докладами, инициировали межведомственные заседания и комиссии. Сотрудница IFAW, которая занималась этой кампанией, рассказала «Кедру» на условиях анонимности: «Было заседание рыбопромышленников, на которое меня пригласили. Я была одна и рассказывала им, почему не надо бить бельков. Эти мужики в пиджаках на меня наседали, ощущение было, что меня просто порвут».
Министерство природных ресурсов и экологии РФ перешло на сторону зоозащитников и неоднократно высказывалось о том, что с экономической точки зрения промысел является малорентабельным. Однако само министерство ограничить промысел не могло: гренландский тюлень, как промысловый вид, находился в ведении министерства сельского хозяйства. Тем не менее Минприроды обращалось в администрацию Архангельской области с предложением о постепенной замене промысла бельков экологическим туризмом, на что получало ответы о невозможности такого запрета, потому что промысел «дает средства к существованию жителям поморских сел».
В 2006 году у зоозащитников появился новый мощный аргумент. До 2004-го по учетам в Белом море стабильно рождалось 300 тысяч бельков. Но затем численность популяции резко упала. Причины были непонятны, ученые предполагали, что это могло быть связано с изменением климата, а также с чрезмерным промыслом со стороны норвежцев. Однако, несмотря на это, квоты продолжали увеличиваться. В 2006 году количество новорожденных бельков совпадало с количеством, которое должны были убить: 110 тысяч на 110 тысяч.
В 2007 году началась массовая подписная кампания в защиту бельков, к которой подключились многие зоозащитные организации. Так, центр защиты прав животных «Вита» организовывал пикеты и призывал отправлять подписи на имя президента России и губернатора Архангельской области. IFAW по всей стране собрал 330 тысяч, которые были переданы замглавы Росприроднадзора Олегу Митволю на открытии выставки, посвященной гренландскому тюленю в Дарвиновском музее в Москве. Выставка тоже была организована IFAW. На ней, кроме фото с экспедиций, были представлены рисунки с экологического конкурса, посвященного защите бельков, в котором приняли участие более 3000 детей.
Бельковый промысел к 2008 году накалил общество так, что в разгар президентской кампании Дмитрия Медведева СМИ обвинили его в том, что в ноябре 2007 года он приобрел себе шубу из белька за полмиллиона рублей в бутике Красноярска. Новость была опубликована и на сайте КПРФ.
Пресс-службе нового президента даже пришлось опровергать покупку бельковой шубы и заявить, что Медведев уже дал поручение разработать законопроект, который бы запретил добычу бельков.
Часть 5. Последний аккорд зверобойки
К тому моменту зверобойный промысел в Архангельской области — последней, где еще добывали тюленей, — мог бы закончиться сам по себе. Еще в 2004 году введение налога на добычу морского зверя в размере 350 рублей за каждое убитое животное, а также накопившиеся долги перед аэропортом Васьково привели к срыву зверобойной кампании. В том же году под тяжестью долгов развалился колхоз «Северный рыбак» в Нижней Золотице.
Председатель комитета по рыбной промышленности Архангельской области Андрей Широких признавал, что промысел гренландского тюленя стал затратным.
Однако в 2007 году на горизонте появился крупный инвестор — норвежская Riber Skinn. Эта компания занимается промыслом тюленей более сотни лет, а с конца 1990-х закупала шкуры у архангельских промысловиков для выделки, частично возвращая их на российский рынок. 6 марта 2007 года администрация Архангельской области и Riber Skinn подписали социально-экономическое соглашение о забое тюленей в России. В Архангельске была зарегистрирована «Рибер скин Поморье», совладельцем которой являлся правительственный инвестиционный фонд Норвегии. В 2008 году она начала вести промысел в Белом море.
Подавалось это как возрождение традиционного лодочного поморского промысла. Он велся по канадской «инновационной» технологии — отстрелом нарезным оружием с маломерных судов.
При забое планировалось забирать только шкуру и оставлять освежеванные туши прямо на льду. Убивали только серку, поскольку ввоз шкурок белька в Норвегию запрещен. У компании были амбициозные планы на строительство цеха по обработке шкур и специализированных зверобойных лодок в Архангельске.
При этом в самой Норвегии промысел не был прибыльным и субсидировался государством. В 2008 году правительство Норвегии выделило в общей сложности 16 млн крон (около $3 млн) в поддержку промысла в Белом море.
Среди зверобоев на судах были в основном жители Архангельска, а не сел. Норвежцы объясняли это низкой квалификацией деревенских жителей. Деревенские, следуя примеру норвежцев, также пытались перейти на судовой промысел, но быстро поняли, что это слишком затратно.
Однако к тому моменту напор на государственные структуры со стороны зоозащитников был уже так силен, что в феврале администрация Архангельской области сама обратилась в Госкомрыболовство с просьбой запретить добычу детенышей гренландского тюленя до одного года. Чиновники прямо объясняли это «протестами против жестокого промысла», а также нестабильной ледовой обстановкой. В заявлениях администрации указывалось, что она ищет поддержку для рыболовецких колхозов, чтобы открыть на их территориях альтернативные добыче белька производства.
После этого в марте случилась одна из самых нашумевших за всю кампанию акций. «Вита» при участии полярника Олега Продана организовала «десант» российских звезд и прессы на льды Белого моря. В нем участвовали Лайма Вайкуле, Артемий Троицкий*, Александр Скляр и Виктор Гусев. Артисты потребовали запретить добычу тюленей. Акция вызвала широкий резонанс.
К защите бельков продолжали присоединяться звезды театра и кино. Андрей Макаревич* вел переговоры с администрацией области и аппаратом президента. В защиту бельков выступили Николай Дроздов, Сергей Безруков, Чулпан Хаматова, Дмитрий Дюжев, Михаил Ефремов, Илья Лагутенко, Александр Розенбаум, Алена Свиридова, Олег Газманов и другие.
Часть 5. Победа
26 февраля 2009 года на заседании правительства РФ Владимир Путин заявил, что добычу бельков нужно прекратить: «Это кровавый промысел, и ясно, что его давно надо было запретить». Он поручил изменить правила рыболовства для Северного рыбохозяйственного бассейна и разработать программу поддержки для тех, кто ранее зарабатывал на добыче детенышей тюленей. На заседании также было озвучено, что программа обеспечения занятости поморов на ближайшие три года уже разработана и на нее выделено 48 млн рублей.
На этом фоне «Рибер скин Поморье» не смогла выйти на промысел и вскоре отказалась от планов по строительству перерабатывающего цеха в Архангельске.
Правила в итоге были изменены, однако промышленники оставили в них лазейку, на которую обратили внимание активисты. Документ запрещал только промысел белька, но допускал добычу серки. 15 марта 2009 года в 25 городах России прошли массовые акции под лозунгом «Не бей лежачего!». Лозунг придумал блогер Рустем Адагамов. Основным требованием протеста стал запрет промысла гренландского тюленя возрастом до одного года. В Москве на митинге выступили академик Алексей Яблоков, телеведущий Михаил Ширвиндт и заместитель руководителя Росприроднадзора Олег Митволь.
Мария Воронцова вспоминает о митинге так: «Я помню, что мы хотели проводить его в центре на Манежной, но нам дали разрешение на Болотную площадь. Нас было несколько тысяч человек. Впервые я увидела автозаки, был ОМОН, оцепление. Успех митингов, прошедших одновременно в 25 городах, был огромным».
После митинга на встрече с главой Минприроды Юрием Трутневым Владимир Путин потребовал, чтобы запрет на промысел распространили на всех детенышей тюленя до года.
В итоге 18 марта вышел приказ Росрыболовства № 192, вводящий этот запрет.
Сотрудница IFAW, принимавшая активное участие в бельковой кампании, так описывает свои эмоции от этой новости: «Тогда я поняла, что наш труд не напрасен, — все-таки мы смогли чего-то добиться, сохранить жизни тюленей. Вклад IFAW и других неравнодушных людей, внесенный в охрану бельков, наконец перевалил целесообразность этой охоты».
В мае 2009 года в Евросоюзе также последовал запрет на продажу изделий из меха, а в августе 2010 года — на продажу любой продукции из гренландского тюленя. В 2012 году изделия из гренландского тюленя были запрещены к ввозу на территорию Таможенного союза, включая Россию.
После запрета промысла в России актриса и экоактивистка Памела Андерсон направила письмо Путину с просьбой повлиять на канадское правительство для введения аналогичного запрета. Однако и в Канаде, и в Норвегии, несмотря на протесты зоозащитников со всего мира, промысел детенышей (кроме бельков) и взрослых особей сохраняется до сих пор. В Канаде он существует за счет субсидий из государственного бюджета. Объясняется это необходимостью обеспечивать занятость населения приморских населенных пунктов на востоке страны.
P. S. Виноваты зеленые?
В 2015 году в России приняли новые правила рыболовства в Северном рыбохозяйственном бассейне. Документ снова разрешил добычу линяющих тюленей до одного года. Несмотря на это, промысел так и не возобновился, и в марте 2024 году губернатор Архангельской области Александр Цыбульский выразил намерение восстановить необходимую для этого инфраструктуру.
Обвинения зоозащитников в том, что они якобы способствовали упадку поморских деревень, продолжают звучать. Однако вопрос, насколько прекращение промысла тюленей влияет на качество жизни поморов, остается открытым. Ведь спроса на продукцию из тюленя в современном мире нет, да и в целом пушнина (даже более качественная) — уходящий в прошлое товар, объемы ее производства и продаж стабильно сокращаются.
В развитие туризма в поморских деревнях вкладываться тоже никто не стал. Куда ушли выделенные государством на «обеспечение занятости» поморов 48 млн рублей, люди не знают.
* Признан Минюстом РФ «иностранным агентом»
