Драгоценные годы Как дети оказываются рабочими на шахтах и золотых приисках

На момент общения с журналистами Абдулвахабу Салису из Нигерии было 15 лет. Каждое утро он молился, завтракал и отправлялся на место добычи золота в районе Кабай — это на северо-западе штата Замфара. Вместе с другими детьми из соседних общин он промывал золото до самого вечера, а потом шел в вечернюю школу.

По мнению подростка, зарплата, которую ему предлагали на прииске, оправдывала нагрузки. В день 15-летний мальчик получал до 4000 нигерийских найр. По текущему курсу это около 220 рублей.

По данным ООН, в беднейших странах к югу от Сахары каждый четвертый ребенок в возрасте от 5 до 17 лет вынужден работать из-за тотальной бедности семей. В странах Южной Америки, Азии и северной части Африки — каждый двадцатый. За последние несколько лет это число выросло.

«Кедр» разбирался, почему все больше детей рискуют здоровьем и жизнями на вредных производствах ради нескольких сотен рублей в день, а государства — до сих пор не могут (или не хотят) их защитить.

«Покупатель не спрашивает о возрасте»

«Я иду на работу в шесть утра и возвращаюсь в пять вечера. Я очень устаю от этого. Иногда я покупаю обезболивающие, чтобы облегчить боль в спине и груди… Золото я продаю покупателю прямо у него дома. Он не спрашивает о моем возрасте», — так о своей работе золотодобытчика 12-летний мальчик из Ганы рассказывал правозащитной организации Human Rights Watch. Его имя, как и имя покупателя золота, правозащитники не назвали из соображений безопасности.

Гана — западноафриканская страна, где живет почти 34 млн человек. Около 4,1% из них дети, которых привлекают к работе на промышленных объектах. Детский труд на золотых приисках нарушает местное законодательство, которое запрещает работу в горнодобывающей промышленности лицам моложе 18 лет. Но золотодобыча — основа экономики страны: в 2024 году экспорт золота принес Гане 11,6 млрд долларов. Примерно треть ганского драгметалла получают на кустарных и мелких рудниках, местные называют их галамсей. Именно там — в обход закона — работают дети.

Еще в 2021 году организация Friends of the Nation опубликовала отчет об условиях труда на рудниках в Гане, где по семь дней в неделю работают местные дети-шахтеры. По данным правозащитников, дети переносят тяжелые грузы, дробят руду молотками, работают со взрывчатыми веществами и непрерывно дышат пылью от обрабатывающих машин.

Но главная опасность — использование на приисках ртути. Координатор программы экологизации промышленности Центра охраны дикой природы Игорь Шкрадюк в разговоре с «Кедром» объяснил: ртутная амальгама смачивает мельчайшие крупинки золота, потом их легче вымыть из породы. В развитых странах от использования ртути давно отказались — для человека взаимодействие с ней чрезвычайно опасно.

Ртуть угрожает нервной системе, а отравление ей приводит к поведенческим расстройствам и характерным дергающимся движениям. Избавиться от них с помощью обезболивающих, о которых рассказывал 12-летний добытчик золота, невозможно.

По словам правозащитников, большинство ганских золотодобытчиков не знает, как ртуть влияет на организм.

Гана не единственная страна, где золотодобытчиками становятся дети и подростки. Об эксплуатации детей на приисках систематически сообщают правозащитники из Нигерии, Танзании, Венесуэлы, Уганды и Мали. Сколько детей гибнет в попытках заработать деньги для своих семей — неизвестно.

Одиннадцатилетние разведчики

Самфья — небольшой замбийский город недалеко от границы с Конго. В нем живет около 20 000 человек. Во всей Замбии — более 20 млн.

В окрестностях Самфьи добывают марганец — твердый переходный металл, который помогает металлургам очищать сталь от вредных примесей серы. Он же является политропным ядом. Из-за постоянного контакта с марганцем у людей возникает марганцевая энцефалопатия. Она сопровождается замедленной реакцией, раздражительностью, тремором, скачками настроения и мышечной ригидностью.

В 2019 году одна из марганцевых шахт около Самфьи, принадлежащая компании Zambia Amalgamated Mineral Group, обвалилась. Под ее завалами оказались трое детей из одной семьи. Им было 11, 13 и 15 лет. Еще один 11-летний ребенок чудом избежал гибели.

Согласно законодательству Замбии, «ребенок в возрасте от 13 до 15 лет может быть занят легкой работой, которая не вредит его здоровью или развитию или которая не наносит ущерба посещению этим ребенком учебного заведения или участию в профессиональной ориентации». Очевидно, работа на шахтах таковой не является.

Но министр горнодобывающей промышленности Ричард Мусуква заявил, что власти не могут отозвать или приостановить лицензию Zambia Amalgamated Mineral Group. По его версии, марганцевый рудник у Самфьи находится только на стадии разведки, а значит, компания не была обязана соблюдать какие-либо стандарты безопасности.

Нелегальные горнодобывающие синдикаты, называемые в Замбии джерабо, часто используют детей для работы в горнодобывающей промышленности. Помимо марганцевых шахт, детский труд под контролем джерабо фиксируют при добыче свинцовых, цинковых, железных и медных руд, а также драгоценных камней, включая аметисты и изумруды.

Чаще всего жертвами джерабо становятся сироты или беспризорники. Зачастую у таких детей нет свидетельств о рождении — и для государства их попросту не существует. Но и несовершеннолетние, у которых есть родственники, тоже оказываются на рудниках. Так происходит из-за крайней бедности местных жителей. В опасных отраслях промышленности оказывается занят каждый сотый замбийский ребенок от 5 до 14 лет.

«Либо ты работаешь, либо не ешь»

Демократическая республика Конго — вторая по величине страна на африканском континенте. В ее недрах содержится примерно 70% мировых запасов кобальта.

Кобальт из Конго покупают крупнейшие технологические компании мира. Он нужен для производства литий-ионных аккумуляторов: 10 гр металла уходит на создание аккумулятора смартфона, порядка 20 кг — на аккумулятор для электромобиля. В 2024 году мировой рынок литий-ионных аккумуляторов оценивался в 74,7 млрд долларов. Как предсказывают эксперты, в ближайшее десятилетие он вырастет еще на 15,8%.

Вся экономика Конго строится вокруг кобальтовых шахт: местные чиновники получают крупные взятки от иностранных посредников, перепродающих права на добычу полезных ископаемых, а конголезские шахтеры зарабатывают смешные суммы — по 2-3 доллара за рабочий день, который длится по 12 часов, — около 250 рублей по текущему курсу.

«Доминирование младших возрастных когорт в населении континента и вообще демографический взрыв в Африке делают детский труд практически неизбежным. Дело скорее не в коррумпированных правительствах. Выбор прост — либо ты работаешь, либо не ешь», — отмечал заместитель директора Института Африки РАН Леонид Фитуни.

По подсчетам правозащитников,

40 тысяч шахтеров — дети, которые вручную роют тысячи тоннелей с помощью кирок, лопат или кусков арматуры.

У вырытых ими тоннелей нет опор, вентиляционных шахт и анкеров, поэтому дети погибают под завалами.

Данных о том, сколько детей уже умерло в кобальтовых шахтах, нет. Работает в Конго не менее 17,4% детей в возрасте от 5 до 14 лет.

— Легальные шахты используют тяжелую технику, то есть рабочий не прикасается непосредственно к руде. Но нелегальные шахты или шахты в проблемных регионах используют низкооплачиваемый ручной труд и экономят на технике и средствах индивидуальной защиты. Хотя кобальт крайне опасен [даже если шахта не обваливается] — он токсичен при прикосновении и вдыхании, — объясняет Игорь Шкрадюк. — Еще один нюанс в том, что из-за жаркого африканского климата кобальтовые руды окисляются, то есть превращаются в сульфаты, которые растворяются под воздействием воды. Из-за этого опасные вещества оказываются и за пределами шахт.

В ежегодный сезон дождей, с марта по ноябрь, из-за высокого содержания кобальта земля в Конго окрашивается в зеленый цвет. Из-за этого сотни тысяч конголезцев — даже не задействованных в добыче металла — невольно вдыхают его частицы, что в долгосрочной перспективе вызывает астму или онкозаболевания.

Правозащитники требуют от крупнейших технологических компаний, закупающих кобальт в Конго, вмешаться в ситуацию — провести аудит и отказаться от приобретения металла, добытого детским трудом. Но мало что меняется. В 2023 году совет правления Tesla, производящей из кобальта аккумуляторы для электромобилей, отказался проводить внешний аудит шахт. Глава Tesla Илон Маск иронизировал: «Я слышал, кто-то задавал вопрос о добыче кобальта, и знаете что? Мы разместим на шахте веб-камеру. Если кто заметит каких-нибудь детей, сообщайте нам».

Однако камеры в шахтах так и не появились. Вместо этого компания Kamoto Copper Company — основной источник кобальта для Tesla — начала раз в несколько месяцев публиковать спутниковое фото своего главного месторождения на юге Конго. Последний такой снимок был выгружен в декабре 2024 года. Понять по нему, есть ли в шахте дети, невозможно.

«Часто в принуждении детей к труду замешаны их же родные»

Детский труд принято определять как любую работу или экономическую деятельность, которая лишает детей детства, мешает им посещать школы и наносит вред их психическому, физическому, социальному или эмоциональному здоровью. Возможными способами сокращения детского труда Международная организация труда (МОТ) называет:

• Повышение доступности школьного образования. Бесплатное образование необходимо для всех — для мальчиков и девочек. Но пока власти стран, где процветает детский труд, только повышают цены на обучение в школах. Из-за этого все больше детей оказываются на опасных производствах. Например, в Конго, после того как образование подорожало в шесть раз, число несовершеннолетних работников кобальтовых шахт выросло.
• Меры поддержки для бедных семей. Некоторые семьи выживают только за счет привлечения детей к опасному труду — в странах к югу от Сахары даже в таких условиях на человека приходится 1,90 доллара в день. МОТ предлагает развивать стипендиальные программы и гуманитарную помощь для детей и создавать дополнительные возможности для заработка — для их родителей.
• Программы по просвещению родителей и переподготовке детей-шахтеров. Это одна из наиболее эффективных превентивных мер. Некоммерческая организация Pact в рамках своего трехлетнего проекта в Замбии провела программы повышения осведомленности о детском труде для 3959 местных жителей. В итоге несколько сотен замбийских детей и подростков смогли пройти профессиональную переподготовку и зарабатывать на жизнь с куда меньшими рисками, например с помощью шитья. Как отмечают в ООН, «работа в безопасных условиях, которая не мешает ребенку получать образование, а также соответствует по уровню нагрузки возрасту, может считаться вполне законной».
• Усиление трудовых инспекций. По мнению экспертов МОТ, невозможно искоренить детский труд без привлечения дополнительных сил в лице трудовых инспекторов. Однако часто их права ограничены местными законами, а сами инспекторы «встречают сильное сопротивление не только со стороны влиятельных структур, получающих от этого материальную выгоду, но и даже со стороны детей или их родителей».
• Законодательное закрепление ответственности бизнеса. Правозащитники уверены: ничего не изменится, пока крупнейшие мировые компании позволяют себе использовать продукты детского труда. Реформы законодательства в этой отрасли идут медленно. Например, в феврале 2025 года, как сообщает DPA, члены Еврокомиссии в очередной раз решили перенести сроки вступления в силу закона о цепочках поставок. Согласно этому закону, сотрудников крупных компаний будут привлекать к ответственности, если они получают прибыль от нарушения прав человека, в том числе от детского труда. Представители бизнеса считают такие меры чрезмерными и обременительными. Поэтому действовать закон начнет не ранее 2028 года.

— Детский труд в добывающей отрасли — это форма современного рабства. На мой взгляд, все предложенные решения будут работать только в сочетании с законодательством, которое сможет непосредственно защищать детей внутри их стран. Только тогда жертвы с большей долей вероятности пойдут за помощью в правоохранительные органы, будут давать правдивые показания и содействовать расследованию. Понимая, что их самих правоохранители за произошедшее никак не накажут, а от преступников, которые втянули их в работу на опасных предприятиях, постараются защитить, — заключает опрошенный «Кедром» эксперт, изучающий современное рабство.

— Но часто в принуждении детей к труду замешаны их же родные. И это осложняет помощь. Ведь в очень редких случаях ребенок будет свидетельствовать против своей семьи.

По данным МОТ, сейчас в неподобающих условиях вынуждены работать около 160 млн детей.