НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «КЕДР.МЕДИА», ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «КЕДР.МЕДИА». 18+
Понятие «экология» закрепилось в сознании жителей Советского Союза в эпоху перестройки. С 1985 года стало возможным вести дискуссии по волнующим общество вопросам, была ослаблена цензура, а в 1987 году — принят закон «О всенародном обсуждении важных вопросов государственной жизни». В трудовых коллективах, в печати, на радио и телевидении стали говорить о политических, экономических, хозяйственных проблемах. И экологические — исключением не стали: с 1988 года в Управлении делами Совета министров СССР даже появился новый раздел сбора документов — «По вопросам экологии», куда попадали обращения граждан, обеспокоенных загрязнением окружающей среды.
Редакция «Кедра» изучила обращения жителей СССР, сохранившиеся в государственном архиве, и рассказывает, какие экологические проблемы волновали людей на закате советского государства — когда каждому стало разрешено говорить.
Нежелательные ядохимикаты
Характерными «вопросами экологии», поступавшими в правительство, были жалобы на размещение рядом с населенными пунктами опасных для здоровья промышленных объектов. Нередко подобные письма были коллективными.
Так, в 1988 году в Совет министров СССР поступило обращение медицинских работников и агрономов из Ровенской области Украины, протестовавших против строительства завода по производству пестицидов.
Первоначально письмо было напечатано на украинском языке в районной газете «Червона Зiрка» в качестве обращения к депутату Верховного Совета СССР, украинскому нейрохирургу Андрею Ромоданову. А Ромоданов — передал его в Совет министров СССР, назвав «вполне обоснованной просьбой избирателей».
«Сегодня в Дубновском районе, как и в соседних районах Ровенской области, не не найти человека, которого бы не встревожило известие о строительстве на рубеже Тернопольской и Ровенской областей мощного комбината химических средств защиты растений», — писали люди. Обращаясь к Ромоданову, они заявляли: «Не стоит объяснять вам, специалисту в области медицины, специалисту-нейрохирургу, какую угрозу представит это предприятие здоровью жителей густонаселенного региона, какой непоправимый урон нанесет экологической обстановке в историческом ядре Украины».
Упоминание «исторического ядра» — нередкая особенность экологической публицистики тех лет, когда протест против промышленности осуществлялся, в том числе, с позиций защиты некой первозданной среды, составляющей национальное и культурное достояние того или иного народа. Подобной аргументацией пользовались, например, и русские писатели-деревенщики, критиковавшие проекты поворота сибирских рек для обеспечения водой Центральной Азии.
Впрочем, прежде всего, авторы письма из Ровенской области говорили именно об экологическом ущербе и угрозе для здоровья людей от применения пестицидов. Надо сказать, что к 1980-м годам эта проблема уже была советскому человеку хорошо известна. Тот факт, что пестициды опасны, стал широко обсуждаться после выхода в 1962 году научно-популярного бестселлера американского биолога Рейчел Карсон Silent Spring («Безмолвная весна»). В книге рассказывалось о негативных последствиях применения пестицида DDT (или «дуст»), который к тому времени в США использовали для борьбы с вредителями хлопка, соевых бобов, арахиса, а также с саранчой. Ученые выяснили, что ДДТ способен накапливаться в организмах животных и человека, вызывать отравление и даже приводить к смерти. Считается, что книга Рейчел Карлсон привела к формированию западного экоактивизма, превратив вопросы защиты окружающей среды в важную политическую тему.
Интересно, что перевод «Безмолвной весны» был издан в СССР уже в 1965 году, однако это почти не повлияло на советские сельскохозяйственные практики. Критикуя западные химические концерны, Советский Союз сам продолжал использовать пестициды, в том числе — ДДТ. И только с ослаблением цензуры использование пестицидов оказалось предметом для критики.
Аргументируя недопустимость строительства комбината по производству пестицидов, жители Ровенской области ссылались на аварию, произошедшую 1 ноября 1986 года в швейцарском Базеле. Тогда при тушении пожара на складе ядохимикатов в реку Рейн были смыты тонны отравляющих веществ. Это привело не только к гибели рыбы на протяжении 180 километров по течению реки, но и к загрязнению грунтовых вод, из-за чего жители севера Швейцарии на долгое время остались без питьевой воды.
«Нигде в мире не достигнуто полное обезвреживание выбросов химического производства. Наоборот, у всех у нас в памяти авария на заводе пестицидов фирмы “Сандос” в Швейцарии», — писали ровенцы. И указывали: при аналогичной катастрофе на новом заводе под угрозой окажется несколько притоков Днепра.
В письме упоминается, что «проектирование комбината осуществляется под лозунгом более полного удовлетворения сельского хозяйства в химических средствах защиты растений». Для Советского Союза, особенно в последние годы его существования, когда дефицит многих видов продовольствия стал хроническим и повседневным, этот аргумент был сильным. Поэтому ровенские медики и агрономы подчеркивают, что неравнодушны к этой проблеме: «Неужели нам чужды эти потребности? Неужели мы не понимаем острой необходимости повышения урожаев?». Однако они требуют ответить, действительно ли интенсивное применение химикатов увеличит урожаи и является ли их применение единственным способом добиться необходимых целей? Ровенцы приводят контраргументы:
- «Нынешняя засоренность полей бурьянами, вредителями и болезнями культурных растений, к сожалению не менее той, что была в начале 60-х, когда началась массовая химизация сельского хозяйства».
- «Более чем двадцатилетняя борьба с колорадским жуком именно химическим методом никак не уничтожила этого вредителя».
Также украинские медработники и агрономы ссылаются на публикации в центральной прессе — в том числе, в газете «Правда», где к тому времени также критиковали «огульное использование пестицидов». В письме приводятся примеры единичных экспериментов по ведению сельского хозяйства без применения ядохимикатов — в частности, опыт заслуженного агронома Украины Сирука, работавшего в колхозе имени Парижской коммуны и принципиально не использовавшего ядохимикаты. Такие эксперименты были важным сюжетом для советской прессы, сфокусированной на освещении различных производственных инициатив.
«Наконец, общеизвестно, — говорилось в письме, — что 20% сельхозпродукции теряется по пути с поля до потребителя из-за потерь, порчи, несвоевременной и некомплексной переработки. Ликвидация этих потерь равнозначна повышению урожайности на 20%. Разве это не более разумный выход?» При этом ровенцы подчеркивали, что «почвы Украинской ССР и так перенасыщены продуктами разложения пестицидов и минеральных удобрений, что уже сделало невозможным употребление в пищу картофеля с ряда площадей». И указывали: «На складах колхозов республики накопилось свыше 900 тонн залежалых ядохимикатов и нет, к сожалению, способа их обезвреживания».
В архивном деле содержится сообщение, что Совет министров СССР поручил министерству по производству химических удобрений ответить депутату Ромоданову и жителям Ровенской области. Из имеющихся в наличии документов сложно понять, каким был ответ ведомства, однако, судя по ситуации на местности, крупный завод по производству пестицидов на границе Ровенской и Тернопольской областей построен не был.
«Что случилось с Аральским морем?»
Тогда же, в 1988 году, до Совета министров дошел и другой протест: жители тюменского села Ярково были обеспокоены планами разместить вблизи их домов нефтехимическое производство. Судя по письму селян главе правительства Николаю Рыжкову, вопрос размещения промышленного предприятия уже обсуждался, люди сказали свое «нет», но власти все равно решили, что завод должен быть построен. В качестве успокоения ярковцам пообещали, что оборудование на нем будет импортным.
«Наше правительство, игнорируя мнение людей, все-таки продолжает настаивать на строительстве Тюменского химзавода на Ярковской земле в ущерб экологии, здоровью и жизни людей, — писали селяне. — Если надеются на американское и японское оборудование по последнему слову техники, то это еще неизвестно, как оно будет выглядеть на самом деле. Что, у американцев не бывает никаких аварий? А «Челленджер», а кислотные дожди? США и Канада давно ведут полемику относительно кислотных дождей, которыми они поливают друг друга».
Подписи под обращением, судя по имеющимся отметкам, поставили 6 300 человек.
Ярковцы, как и жители Ровенской области, использовали в своих интересах широко распространяемую в советских медиа информацию об экологических проблемах западных стран. Но были у них и более простые аргументы, отсылавшие к утерянному опыту досоветского периода: «Что, вся современность хороша? Здания, построенные в 17-18 веках, строенные руками без подъемных кранов и другой современной техники, стоят, красавцы, с прекрасной архитектурой. А современные здания, построенные по последнему слову техники, разваливаются вслед за строителями».
При этом селяне говорили и о неблагополучном состоянии нефтегазодобывающей сферы страны, которое действительно имело место из-за крайне низких цен на углеводороды: «А если от всего этого мы потерпим огромные убытки? Нефть на промыслах в Тюмени идет на убыль. Люди Севера давно поговаривают о том, что то, что уже настроено — лишнее <…> А газ в факелах горит по тюменскому северу уже около 30 лет. И газоперерабатывающее предприятие строить надо было давно и не где-нибудь в Ярково, а там, на месте».
Составители письма задавали правительству вопрос: «Не повторится ли БАМ»? Это характерная примета времени, поскольку в конце 1980-х строительство Байкало-амурской магистрали — главного инфраструктурного проекта брежневской эпохи — активно критиковалось в СМИ и считалось примером крайне неэффективного использования миллиардных инвестиций.
«Нам могут сказать: “Эмоции не аргумент”, — писали ярковцы. — Но эмоции будут нужны для широкой мыслительной деятельности человека до тех пор, пока жив человек на Земле. Вот когда на ней останутся одни роботы, тогда и не будет эмоций <…>
Ведь очевидно, что за последнее время по всей стране в буквальном смысле взвыли люди оттого, что пропадает природа, неудержимо пропадает!!! Об этом ежедневно во все трубы трубят средства массовой информации. Волги и Байкала не узнать. В каком состоянии Рижское взморье! Что случилось с Аральским морем?»
По этому фрагменту письма действительно видно, насколько популярна была в перестроечные годы тема экологических проблем и насколько она влияла на настроения граждан и их отношению к любым казавшимся им сомнительным промышленным проектам.
Завод в Ярково построен не был.
Гражданка Обухова против стиральных порошков
Некоторые обращения советских граждан к властям по экологической тематике были, скажем так, своеобразны. В частности, в апреле 1990 года на имя Михаила Горбачева поступило письмо от жительницы Ижевска Марии Обуховой. Женщина хотела добиться от лидера советского государства запрета на продажу синтетических стиральных порошков.
«Мне, как и всем людям Земли, тяжело видеть, как гибнет природа и все живое в наших реках, озерах и морях, — писала Обухова, утверждая, что может ответить на вопрос, почему это происходит. — Причина гибели экологии или одна из основных причин — стиральные порошки синтетические».
Обухова доказывала свое утверждение тем, что «до 70-х годов в нашей стране почти не было мутных рек, прудов, морей, хотя была и работала промышленность и уже были удобрения в сельском хозяйстве». И подчеркивала, что к этому времени в СССР уже производили стиральный порошок «Новость» и какие-то еще, названия которых она не приводит, «но видимо, они еще не были страшно вредны».
Потом, однако, по воспоминаниям Обуховой, «заводик, выпускавший отечественные порошки, был закрыт по чьей-то воле, новые еще не построены <…> и повезли к нам стиральные порошки из Египта и еще откуда-то… за валюту!
Мы стирали и кашляли над корытами и стиральными машинами при стирке импортными, а потом и своими порошками».
Обухова отталкивается от информации, что стиральные порошки в воде «растворяются до молекул», и делает вывод, что «отравленная этим ядом вода, нигде не осаждаясь, проходит все очистительные системы». И хотя она приводит эти утверждения как свои собственные выводы, можно предположить, что написанное — пересказ некоторых популярных статей о воздействии бытовой химии на окружающую среду. Ниже она пишет, что «только для каких-то сине-зеленых водорослей этот раствор является благом, удобрением», приводя действительно научно-признаваемый факт: некоторые продукты распада стиральных порошков, оказываясь в водоемах, способствуют росту водорослей.
Обухова драматически описывает, как «“растворенная до молекул” жижа губит все живое». «Этот яд, испаряясь с водой, падает на нас из туч дождем и снегом. Он витает в воздухе, которым мы дышим», — сообщает она Горбачеву. И выдвигает предположение, что именно порошки повинны в распространении аллергии, т.к. «возможно, ядовитые молекулы и атомы разрушают иммуноглобулин».
Для того, чтобы покончить с отравлением воды, жительница Ижевска предлагает Горбачеву четкую программу:
- «Дать задание ученым-химикам проверить мои предположения».
- «Запретить выпуск и продажу стиральных синтетических порошков до тех пор пока химики не найдут способ обеззараживать их или связывать ядовитые молекулы в какой-либо песок».
- Нарастить выпуск хозяйственного мыла, а также порошков, которые должны быть «не синтетические, а как ранее — хлорные».
«Надеюсь, это в силах нашего правительства», — заключила Обухова.
Письмо жительницы Ижевска представляло собой странную смесь из доказанных (или считавшихся доказанными к тому моменту) фактов и собственных догадок, подчас граничащих с городскими легендами. При этом в нем содержалась довольно трогательная вера в советское правительство, способное поставить задачи химикам и ради общего блага заменить стиральные порошки на мыло (отдельно, конечно, стоит сказать, что письмо Обуховой было написано на фоне острого дефицита в СССР как мыла, так и стиральных порошков).
Тем не менее, это письмо на имя Горбачева, которое сейчас можно было бы назвать творчеством сетевого энтузиаста, было рассмотрено и передано в Совет министров СССР.
В деле имеется поручение, в соответствии с которым министр химической и нефтяной промышленности СССР должен был составить ответ автору письма. Но, как можно понять, прекращать выпуск стиральных порошков из-за письма обеспокоенной гражданки Советский Союз все-таки не стал.
С первых звуков гласности
Эпоха перестройки и политика гласности были в том числе и грандиозным экспериментом, в ходе которого власти начали сознательно прислушиваться к критическим сигналам, поступающим от общества из разных регионов страны, а также перестали препятствовать распространению таких сигналов через СМИ и письма в адрес правительства.
Опасения по поводу ущерба окружающей среде — а значит, здоровью и благополучию граждан — от промышленной деятельности, безусловно, должны были стать темой таких сигналов. Люди же, как и власть, учились взаимодействовать, подбирать аргументы и формулировать свою позицию по дискуссионным вопросам. Да, нередко их аргументы были эмоциональными и в чем-то наивными, однако в обществе, где свободные дискуссии отсутствовали в течение десятилетий, это было вполне объяснимо. Можно увидеть и то, что люди писали в адрес «перестроечной» власти скорее с доверием — с ожиданием, что она выслушает их эмоциональное высказывание.
Сегодня же аргумент о «сплошных эмоциях», а также явные или скрытые намеки на то, что активисты «подогреваются» кем-то извне, используются властями и хозяйствующими субъектами как удобный повод, чтобы свернуть диалог с участниками экологических протестов. Однако — со всеми сложностями — обсуждение тем охраны окружающей среды продолжается и сейчас. И это в какой-то степени можно считать наследием перестройки и первых протестных экологических «сигналов» 1980-х.
