Россия присоединилась к Парижскому соглашению по климату и приняла обязательства о сокращении выбросов парниковых газов, но российские чиновники и топ-менеджеры государственных компаний нередко высказываются против развития альтернативной энергетики, которая помогает сократить такие выбросы. Например, на последнем экономическом форуме в Санкт-Петербурге глава «Роснефти» Игорь Сечин заявил, что попытка реализации «утопии о зеленом переходе принесла катастрофические последствия».
«Зеленый переход» — это комплекс мер, направленных на снижение выбросов парниковых газов и эффекта глобального потепления. Развитие возобновляемых источников энергии (ВИЭ) — важная его составляющая. Сегодня в России от возобновляемых источников, в частности ветряных и солнечных станций, получают не более двух процентов всей электроэнергии. И это значительно меньше, чем в развитых странах.
В этом выпуске обсуждаем, какой у России есть потенциал и интерес развивать альтернативную энергетику, насколько это экономически и экологически выгодно.
Гости выпуска: независимый эксперт в области экономики ВИЭ Татьяна Ланьшина и технический директор компании «Солнцадом» Николай Дрига.
Слушайте на всех доступных платформах
Читать выпуск
Анастасия Седухина: Всем привет. Это новый выпуск подкаста «Пакет не нужен». В нем мы поговорим об альтернативной энергетике и возможности зеленого перехода в России. Общая мощность возобновляемых источников энергии, в частности ветряных и солнечных электростанций, в России не превышает пары процентов. Это значительно меньше, чем в ряде развитых стран.
В то же время развитие возобновляемых источников энергии, или ВИЭ, — важная составляющая зеленого перехода, то есть комплекса мер, направленных на снижение выброса парниковых газов и снижения эффекта глобального потепления. Российские официальные лица нередко высказываются против развития альтернативной энергетики несмотря на то, что Россия официально присоединилась к Парижскому соглашению по климату и приняла обязательства по сокращению выбросов парниковых газов.
В этом выпуске мы обсудим плюсы и минусы зеленого перехода, рассмотрим конкретные примеры и поговорим о том, насколько реалистичен такой переход в России. 2:08 У нас в гостях независимый эксперт в области экономики ВИЭ Татьяна Ланьшина и технический директор компании «СолнцеДом» и член экспертного совета комитета Госдумы по энергетике Николай Дрига.
Отбивка.
Анастасия Седухина: На прошедшем недавно Петербургском экономическом форуме глава «Роснефти» Игорь Сечин выступил с докладом под названием «Содом и Гоморра на энергетическом рынке: божья кара или организованный хаос. Спасайся, кто может». На нем он, в частности, заявил, что попытка реализации утопии о зеленом переходе уже принесла катастрофические последствия, действиями безответных регуляторов, по сути, был введен запрет на инвестиции в традиционную энергию.
Как бы вы прокомментировали слова Игоря Ивановича? Действительно ли у энергетиков много поводов для беспокойства из-за зеленого перехода? Николай, может быть, вы начнете?
Николай Дрига: Зеленый переход, с моей точки зрения, именно переходом называть преждевременно, потому что с точки зрения техники обеспечить человечество только возобновляемыми источниками энергии в обозримом будущем невозможно. Но это не означает, что мы должны игнорировать и тот тренд, который идет во многих странах мира, и те возможности, которые предоставляют ВИЭ для развития нашей экономики.
Соответственно, моя позиция такова: не теряя наши плюсы в традиционной энергетике и не отказываясь от развития традиционной энергетики, в том числе ядерной, нужно более активно развивать ВИЭ, потому что возможности ВИЭ мы почти никак не используем. Даже в солнечных регионах нашей страны, даже там, где наши энергетики десятилетиями не в состоянии по каким-то причинам решить проблемы энергодефицита.
В частности, на Кубани и в смежных регионах солнца много, а дефицит сохраняется десятилетиями. Более того, по планам Минэнерго, которые я читал еще зимой, в ближайшую пятилетку этот дефицит на моей родной Кубани даже немножко подрастет. Поэтому, почему нам не развивать более активно ВИЭ, я лично не понимаю.
Анастасия Седухина: Татьяна, вы согласны?
Татьяна Ланьшина: У меня, наверное, более радикальный взгляд на энергопереход и развитие возобновляемой энергетики. В науке принято считать, что мы переживаем четвертый энергопереход. Первый был связан с существенным ростом объема использования угля. Потом был переход, связанный с использованием нефти, доля нефти тоже сильно выросла. Потом был газ — третий переход. Сейчас мы уже лет 20 наблюдаем, как постепенно растет доля ВИЭ.
Да, этот процесс, наверное, не супербыстрый, он достаточно медленный. Это связано с тем, что в технологиях, в энергетике очень длинный жизненный цикл: 30-40-50 лет. Если мы сейчас строим какую-то электростанцию, мы будем использовать ее 30-40 лет, а иногда и больше. Соответственно, как-то быстро перейти с одних технологий на другие никак не получится при всем желании.
Тем не менее этот процесс быстро идет. Если посмотреть на инвестиции, то бóльшая часть инвестиций в энергетике в последние лет пять идет как раз в так называемый сектор чистых технологий. Это все, что не включает в себя ископаемое топливо: уголь, нефть и газ. В этом секторе есть самые разные технологии — не только непосредственно ВИЭ и производство электроэнергии. Это и накопители энергии, и развитие сетей, и развитие электротранспорта — все это относится сюда.
Здесь у нас наблюдается достаточно быстрый рост, а вот интерес к традиционной энергетике — да, он по-прежнему есть, но в сравнении с чистой энергетикой он несколько ниже в последние годы.
Анастасия Седухина: Вы сказали о нескольких переходах. Когда были первые? Можете примерно сориентировать наших слушателей по времени?
Татьяна Ланьшина: Да, первый угольный переход был еще в XIX веке. Он был связан с тем, что до этого люди в основном использовали в энергетических целях биомассу, то есть дрова, а когда стал доступен уголь, начался масштабный переход на его использование. Это было эффективно и действительно много дало миру в плане промышленного развития. Люди тогда не знали, что сжигание ископаемого топлива несет огромный вред для здоровья и климата. Просто не было таких знаний.
Сейчас, когда у нас совсем другой уровень знаний и есть менее вредные для окружающей среды технологии, идет другой процесс — процесс перехода на менее вредные технологии.
Анастасия Седухина: То есть катастрофических последствий от перехода никто из вас не видит, в отличие от Игоря Ивановича?
Николай Дрига: Катастрофических никто не видит. Единственное, что я вижу большим минусом, — отсутствие быстрого развития ВИЭ в нашей стране. Мы можем проспать те технологии, в которых может появиться прорыв. Ну, например, технологии аккумулирования, они сейчас являются сдерживающим фактором для развития ВИЭ. Если появятся недорогие и емкие, максимально эффективные источники сохранения энергии, то энергопереход пойдет семимильными шагами.
Тогда во весь рост встанет вопрос: можно ли в принципе за несколько десятилетий технически перейти на возобновляемые источники энергии вместо традиционных? Если мы не будем заниматься направлением ВИЭ, мы можем просто потерять какие-то технологии, попасть в катастрофическую зависимость от стран Запада.
Татьяна Ланьшина: Я бы добавила — еще смотря для кого катастрофические последствия. Если для нефтегазовой отрасли, то такие последствия, конечно, могут быть, если компании не будут инвестировать в секторы новой энергетики, в чистую энергетику. И, кстати, многие европейские компании уже много лет занимаются инвестициями в чистые источники энергии. Например, компания BP уже лет 30 или 40 осуществляет подобные инвестиции.
В общем, даже традиционный сектор часто задумывается об энергопереходе и видит свою роль несколько иначе. В частности, некоторые нефтегазовые компании не исключают, что со временем могут трансформироваться в электроэнергетические компании.
Отбивка.
Анастасия Седухина: Как бы вы объяснили россиянам, которые не вникали в вопросы возобновляемых источников энергии, в чем плюсы их, почему это важно и почему очень многие страны и компании, даже энергетические, переходят на них сейчас?
Николай Дрига: Плюсы в том, что не требуется сжигание ископаемого топлива для получения энергии. Солнце каждый день встает. Да, оно каждый день заходит. Но солнце не единственный источник возобновляемой энергии. Это и тепловые насосы, которые извлекают тепловую энергию из недр земли, воздуха и воды. Это и гидростанции — тоже достаточно широко используемые в мире ВИЭ, которые занимают серьезную долю энергетики в России.
Я бы отнес сюда и некоторые перспективные источники. Допустим, накопление энергии за счет перепада высот с помощью того же солнца, чтобы сгладить разрывы в поступлении энергии. Когда ночью солнце не работает, можно активно пользоваться рельефом местности, чтобы накапливать с помощью той же воды энергию в водоемах, а потом использовать ее в ночное время либо в периоды, когда солнца меньше, например, зимой.
Почему уже выгодно использовать возобновляемые источники энергии в России? Мало кто об этом знает, но при стоимости одного киловатт-часа на всем юге нашей страны более 10 рублей — вот на Кубани и в смежных регионах, например, уже и 12, и 13 рублей за киловатт-час при себестоимости солнечной энергии от сетевой солнечной станции, которая работает без аккумуляторов, на уровне 3,5–4 рублей — можно говорить о том, что это экономически оправдано и выгодно как минимум объектам бизнеса.
Поэтому экономика уже рулит. Чисто экономические показатели говорят о том, что при стоимости 10 руб./кВт⋅ч и более, даже от 8 руб./кВт⋅ч, это напрямую является выгодным мероприятием. И те, кто с нашей помощью пользуется солнечной энергией, уже все это наблюдают на своем кармане и на кармане своих предприятий.
Татьяна Ланьшина: Соглашусь с Николаем. С точки зрения обычного человека или небольшого предприятия, во многих регионах уже действительно экономически выгодно переходить на собственную солнечную генерацию. Причем тут даже удивительные регионы. Например, Санкт-Петербург, Ленинградская область. Там тоже во многих случаях, поскольку высокий тариф, имеет смысл устанавливать свои солнечные электростанции. В Московской области тоже можно найти немало районов, где это будет выгодно.
Если посмотреть с глобальной точки зрения или с точки зрения России, то здесь есть несколько факторов. Во-первых, во всем мире солнечная ветровая энергия сейчас является самой дешевой. В России пока крупные проекты были слишком дорогими. Но это связано исключительно с тем, что у нас закрытый рынок, мало игроков, низкая конкуренция и требования по локализации. Если бы этого не было, картина была бы совершенно иная. С экономической точки зрения в нашей стране в перспективе возобновляемая энергетика выгодна на национальном уровне.
Плюс есть еще проблема изменения климата. У нас в стране много скепсиса по этому поводу, но тем не менее подавляющее большинство ученых, которые публикуются в престижных журналах, признают, что изменение климата происходит и что это связано с антропогенным фактором. В основном парниковые газы выбрасываются в результате сжигания ископаемого топлива. Как во всем мире, так и в России где-то 80% всех выбросов парниковых газов приходится на сжигание угля, нефти и газа.
Соответственно, если мы хотим изменить эту тенденцию на повышение температуры, если мы хотим остановить или хотя бы замедлить изменение климата, нам необходимо предпринимать действия в первую очередь в энергетическом секторе. То есть нам необходимо развивать те источники энергии, которые не выбрасывают парниковые газы.
Что тут еще важно? В России изменение климата происходит гораздо быстрее, чем в мире. Причем это по российским официальным данным, это не просто какие-то ученые где-то посчитали и, может быть, ошиблись. Это данные, которые указаны в нашем ОНУВе — вкладе, который каждая страна должна сделать в реализацию Парижского соглашения. В нашем ОНУВе написано, что в России изменение климата происходит в 2,5 раза быстрее, чем в среднем по миру. Для нас эта проблема особенно актуальна, нам нужно предпринимать действия на государственном уровне.
Анастасия Седухина: Вы говорите о солнечных станциях. Какие еще возобновляемые источники энергии есть или можно использовать в нашей стране? Я, например, видела ветряки на Кольском полуострове. Насколько ветряные станции коммерчески оправданы? Насколько их в принципе можно устанавливать в разных регионах России?
Николай Дрига: Коммерчески оправданы большие ветропарки и только. Ко мне часто обращаются и мелкие, и средние предприятия бизнеса, но я считаю, что только на больших ветропарках экономика показывает соответствующие результаты. Более выгодно ставить большие ветропарки.
Но я тут подчеркну. Почему я говорил, что чисто технически от традиционной энергетики уйти не можем? Потому что сейчас пока нет дешевых и емких накопителей. Традиционная энергетика должна выступать в качестве базы, которая обеспечивает стабильность энергетики. Когда, допустим, доля ВИЭ превалирует в энергетике, превышает 20-30% от общего объема мощности, тогда возникают технические моменты, с которыми немцы и вся Европа, например, уже активно борется.
У нас при доле менее 2% энергетики боятся, как бы чего ни случилось. Нам еще десятилетия в России расти до тех проблем, с которыми уже учатся и отчасти научились бороться другие страны. Поэтому традиционная энергетика пока исключена быть не может даже в странах типа Германии.
При должном техническом подходе ВИЭ смогут органично встраиваться, обеспечивать растущую долю в общем балансе энергетики в любой стране, в том числе в нашей. И это должно быть. Иначе подчеркну: мы просто отстанем в ряде технологий и получим колоссальные убытки в связи с тем, что наше ископаемое топливо может быть все менее востребовано на рынке, если мы проспим технический прорыв. Хотя бы в части накопления энергии.
Татьяна Ланьшина: Возобновляемых источников достаточно много, но наиболее популярными из них сейчас являются солнце и ветер. В основном они быстро развиваются. Это связано с тем, что они доступны практически везде. Особенно солнце. Солнце очень легко масштабируемо. Можно установить хоть одну панель на крыше, хоть целое поле таких панелей и получить большую электростанцию. Неважно, на юге или на севере вы находитесь. Даже на севере, где мало солнца, уж какой-то объем электроэнергии вырабатывать все равно можно. Вопрос, конечно, будет в его стоимости. Чем ниже инсоляция, тем выше будет стоимость вашего киловатт-часа.
С ветром все сложнее. Абсолютно согласна с Николаем: только крупные ветроэнергетические проекты имеют смысл и окупаются, небольшие ветроустановки в домохозяйствах или небольшие ветропарки совершенно не имеют смысла с экономической точки зрения. У больших ветропарков возникают сложности с логистикой: не в каждый регион и не по каждой дороге можно привезти оборудование и его установить. Соответственно, здесь уже меньшее количество регионов. Но тем не менее практически в любой стране можно использовать энергию ветра.
Остальные источники немного более экзотичны. Геотермальная энергетика, приливная и другие требуют определенных условий, нужен соответствующий ресурс. По поводу гидроэнергетики: есть большие ГЭС, которые используются уже много десятилетий. Отношение к ним в мире сейчас не очень хорошее по экологическим соображениям. Чтобы построить большую ГЭС, надо сильно поменять ландшафт, возникают различные проблемы, связанные с экосистемой реки. Такие проекты сейчас не во всех странах одобряются и реализуются.
Что касается малых ГЭС, к ним претензий ни у кого нет. Эти проекты хороши в том числе с точки зрения окружающей среды, но опять же нужен ресурс. Чтобы получать электроэнергию от малой ГЭС, вам нужно, чтобы был какой-то водоем поблизости. Соответственно, ветер, солнце — наиболее надежные и перспективные, с моей точки зрения, возобновляемые источники энергии.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 17:58 Что касается ядерной энергетики, ряд стран отказываются от атомных станций. Я слышала диаметрально противоположные мнения от наших экспертов: кто-то считает, что это чистая энергетика, кто-то говорит, что это зло. Какого мнения придерживаетесь вы?
Николай Дрига: Я придерживаюсь такого мнения: отказываться от ядерной энергетики не стоит, потому что при должных технических решениях можно отнести ядерную энергетику к чистым технологиям. Но опять-таки подчеркну: если техническое обеспечение будет находиться на достаточном уровне. Тем более с учетом того, что сейчас есть проекты мини-АЭС для регионов севера России, где в принципе большие проблемы с энергоснабжением. До сих пор сжигают неимоверное количество солярки, чтобы обеспечить энергией целый ряд удаленных поселков.
Потом, у нас в России есть прорывные технологии. Россия является лидером ядерных технологий в мире, которые позволяют обеспечивать многократное использование ядерного топлива для извлечения энергии. Соответственно, нам нельзя эту тему бросать. Она будет развиваться, и мы должны в ней участвовать.
Я вообще сторонник того, чтобы развивать все направления энергетики. Только когда будет понятно, что мы можем полностью обойтись без угля — а без угля, скорее всего, мы действительно сможем обойтись в ближайшем будущем, — потом без нефти и в последнюю очередь без газа. Вот как-то последовательно двигаться, не бросаясь во все тяжкие и не гнобя традиционную энергетику целенаправленно и без тонкого расчета последствий. Нужно сбалансированно развивать все виды энергии. Но поскольку наша страна катастрофически отстает в области ВИЭ, конечно же, упор на ВИЭ нужно делать колоссальный.
Татьяна Ланьшина: Формально при работе атомных реакторов выбросов парниковых газов, конечно, не осуществляется. Но при строительстве и добыче топлива они есть, потому что в энергобалансе пока еще большое количество ископаемого топлива. Но здесь, помимо этого, есть много других негативных факторов. Во-первых, экономический. Стоимость электроэнергии от АЭС самая дорогая, если посмотреть оценки разных агентств на тему того, сколько вообще стоит произвести киловатт-час от разных источников.
Причем в этих оценках еще не до конца посчитано, сколько будет стоить избавиться от электростанции, которая уже отработала свой срок службы. В мире пока нет ни одного проекта, где АЭС бы была полностью, так сказать, разобрана, чтобы все ее составные части стали безопасными. Это во-первых. Никто не может сделать оценки до конца.
Во-вторых, нет постоянных хранилищ отходов. Все те хранилища, которые у нас сейчас есть, временные. По поводу постоянных хранилищ большие споры. Несколько проектов начинались и не были завершены. Что делать с отходами в долгосрочной перспективе, совершенно непонятно. Плюс есть разные риски с точки зрения террористических угроз, угроз возникновения военных действий поблизости от АЭС. И, как мы видим в последние два года, все эти угрозы вполне себе реальные и их следует опасаться. Мое мнение относительно АЭС крайне негативное, любая страна вполне может обойтись без АЭС.
Анастасия Седухина: Развитие альтернативных источников энергии и ВИЭ — общий тренд? Или оно до сих пор остается привилегией стран первого мира? Какие у вас наблюдения?
Николай Дрига: Это общемировой тренд, у меня нет в этом сомнений.
Татьяна Ланьшина: Да, абсолютно согласна. Если посмотреть на свежайшую статистику, по итогам прошлого года в мире только за счет солнца и ветра было произведено 12% всей электроэнергии. Во многих странах этот показатель значительно выше. Причем это самые разные страны. Это и так называемые развитые страны: страны Европы и США. В Германии, например, уже треть электроэнергии производится только за счет солнца и ветра. В Великобритании — почти 30%. Там, кстати, очень много солнечной генерации несмотря на то, что это далеко не самая солнечная страна.
Если посмотреть на так называемые развивающиеся страны, то Китай производит уже 14% всей электроэнергии за счет солнца и ветра. Индия — почти 10%. Казахстан, наши ближайшие соседи, уже 3,7% всей электроэнергии производит за счет солнца и ветра. Для сравнения в России — 0,75%. Некоторые другие страны, Узбекистан, например, только начинают развивать солнечную и ветровую энергетику. Но у них уже сразу появляются масштабные проекты. Например, до конца года этого года планируется установить почти 40 тысяч солнечных электростанций в домохозяйствах, порядка 20 тысяч на крышах социальных и различных государственных учреждений. И это практически после того, как страна начала развивать эту сферу. Самые разные страны интересуются возобновляемой энергетикой и начинают инвестировать в это направление.
Анастасия Седухина: Вы говорите, самые разные страны. Я знаю, что в Евросоюзе существует план экологического развития European Green Deal, или Европейский зеленый курс. Он прописывает меры, которые необходимо принять в рамках зеленого перехода. Там упоминается развитие альтернативных источников энергии. Что вы думаете об этом документе? Знаете ли вы о каких-то других подобных документах? Вы говорите, Россия отстает, а есть ли все-таки какие-то документы, которые предусматривают развитие возобновляемых источников энергии в стране?
Татьяна Ланьшина: Я думаю, что в России все будет, но не сейчас. Сейчас у нас сложная экономическая и прочая обстановка. Подобные документы, конечно, не находятся в сфере первоочередных интересов лиц, которые принимают решения. Но когда-то и мы обязательно к этому придем.
Николай Дрига: Я согласен с мнением Татьяны. Дополню его тем, что Европа, можно сказать, заставляет другие страны следовать этим курсам за счет введения определенных требований к импортируемой из других стран продукции. В составе этой продукции должна быть определенная доля ВИЭ. Соответственно, хотим мы того или нет, наши крупные экспортеры уже озаботились этим вопросом.
В том числе у нас идет движение в области зеленых сертификатов. Я думаю, что появятся какие-то еще механизмы, которые будут стимулировать предприятия промышленности внедрять на своих площадках те или иные виды ВИЭ. Мы к этому все равно придем.
Отбивка.
Анастасия Седухина: Много ли лоббистов зеленой энергетики в России? Насколько они сейчас значимы и насколько слышны на энергетическом рынке? Или Игорь Иванович и его лобби сильно доминируют?
Николай Дрига: Лоббистов зеленой энергетики в России пока очень мало. Еще меньше — в среде тех, кто занимается традиционной энергетикой. Тем не менее мировые тенденции всем понятны. С течением времени, я думаю, сторонников развития ВИЭ будет неизбежно становиться больше и в нашей стране.
Татьяна Ланьшина: Да, абсолютно согласна. У нас есть ассоциации в секторе возобновляемой энергетики, в частности (АРВЭ И РАВИ). Они, конечно, заинтересованы в том, чтобы эта отрасль развивалась и как минимум была сохранена. Но я думаю, что в текущей обстановке, конечно, важнее всего сохранить то, что есть. Дождаться каких-то более предсказуемых времен, когда можно будет заниматься развитием, а не просто выживанием.
Анастасия Седухина: Видели ли вы более продуманные и детальные документы о зеленом переходе и развитии альтернативных источников энергии в России? Указаны ли в них какие-то экономические подсчеты о том, сколько это может занять и во сколько может обойтись?
Николай Дрига: Вы знаете, нет. По моим данным, в России не существует планов по энергетическому переходу в определенные сроки. Есть только планы по следованию тем Парижским соглашениям, о которых уже сказала Татьяна. Есть планы энергосбережения, которые, с моей точки зрения, сколько я эти планы ни смотрел, очень сырые и практически не работают.
До смешного доходит. Еще несколько лет назад смотрел планы энергосбережения Краснодара, энергосбережения там вообще не увидел, потому что удельная стоимость традиционных ресурсов на квадратуру, допустим, площади муниципальных учреждений не уменьшается с течением времени. Какое же это энергосбережение, если расходы остаются прежними? Даже в муниципальных учреждениях.
Об энергосбережении говорить невозможно, если у нас до сих пор то дровами, то мазутом, то углем отапливается целый ряд учреждений отнюдь не в Арктической зоне, а в Краснодарском крае. И тратятся, кстати, на это немалые бюджетные деньги. Поэтому я считаю, что реальных планов энергосбережения у нас пока просто нет. И, дай бог, чтобы они появились в ближайшем будущем.
Татьяна Ланьшина: Да, никаких официальных планов нет. Официальная позиция сейчас такова: в России и так очень чистый, в сравнении с другими странами, энергобаланс. Например, электроэнергия у нас производится в значительной степени за счет ГЭС и АЭС. Почти 40% всей генерации приходится на все эти источники. Это, в общем-то, низкоуглеродные источники. Плюс еще оставшиеся 45% производятся за счет природного газа. Природный газ, естественно, более чистый источник ископаемого топлива, чем уголь.
На уголь у нас приходится 15-16% производства всей электроэнергии. Соответственно, это позволяет официальным лицам утверждать, что у нас и так мало выбросов производства, в частности электроэнергии, и что нам больше не обязательно что-либо делать. Это, конечно, не так. ВИЭ все равно надо развивать по тем причинам, которые мы с Николаем изложили. Но пока это явно не в приоритетах. У нас есть почти 1% и в лучшем случае, в соответствии с официальными планами, к 2035 году будет 2% генерации от солнца и ветра.
Анастасия Седухина: Когда наступит это время? Вы сказали, что сейчас развитие ВИЭ в России явно не в приоритете. Когда это время настанет, что бы вы считали важным учитывать при разработке этого документа? Какие ключевые моменты стоило бы не забыть, на что стоило бы обратить внимание? Понятно, что сейчас мы говорим о каких-то гипотетических вещах. Что вы как эксперты-специалисты считаете важным подчеркнуть?
Николай Дрига: Я как специалист в этом всем живу много лет. Поэтому хочу сказать, что прикладывал, прикладываю и буду прикладывать все возможные усилия к тому, чтобы ситуация в нашей стране менялась в правильном русле как можно быстрее в области использования ВИЭ.
Татьяна Ланьшина: Это очень хороший вопрос. Я думаю, все его сейчас задают. Не только в контексте ВИЭ, но и в ряде других. Но, к сожалению, неопределенность сейчас настолько высока, что иногда сложно представить, что будет через неделю и имеет ли смысл вообще какие-то новые инвестиции осуществлять. Поэтому вопрос остается открытым.
Николай Дрига: Я дополню немножко здесь. В рамках работы при комитете по энергетике я сформулировал целый ряд предложений, консолидировав и собрав их, исходя из личной практики и практики наших коллег для того, чтобы микрогенерация развивалась более активно. Потому что тот положительный шаг, который был сделан три года назад, на самом деле еще очень робкий. Все топчется на месте и развивается очень медленно в силу целого ряда причин. В силу недоработки законодательства, каких-то непонятных моментов в этом законодательстве. В силу того, что есть откровенный саботаж у целого ряда сетевых организаций на местах, который обусловлен тем, что пользуются дырками в законодательстве.
Эти дырки я буду стараться как-то закрывать, чтобы дать возможность тем объектам микрогенерации, которые уже существуют и будут с каждым годом увеличиваться в своем количестве, как можно легче присоединять свои объекты к существующей электрической сети. Потому что, по моим оценкам, сейчас большая часть объектов микрогенерации просто отказывается от оформления своих объектов с целью продажи избытка в сеть из-за искусственно усложненной процедуры регистрации объектов.
Отбивка.
Анастасия Седухина: Что бы вы еще хотели добавить напоследок по этой теме?
Николай Дрига: Я подчеркну. Что бы мы с вами ни говорили и что бы ни делали, в любом случае тренд на лицо — движение будет. Даже если мы ничего не будем делать в ближайшие годы в России, мы все равно придем к тому, что нам придется двигаться по направлению развития ВИЭ. Хотим мы того или нет. Нас заставит окружающий мир как минимум.
Но хотелось бы все-таки немножко думать наперед и упреждать те события, которые, скорее всего, в обозримом будущем произойдут. В целом ряде крупнейших экономик мира, по крайней мере. Наша задача как минимум — не отстать и не потерять технологии. В идеале — совершить в стране какие-то прорывы в части развития технологий ВИЭ.
Татьяна Ланьшина: Абсолютно согласна с Николаем. Я думаю, что многие изменения пока еще сложно представить в России. Но 20-30 лет назад мало кто из нас мог представить, что все мы будем пользоваться смартфонами, что у нас там будет и фотоаппарат, и навигатор, и телефон и что телефон уже будет не самой важной функцией.
Но тем не менее это произошло, и в самых разных странах — как богатых, так и бедных — смартфоны сейчас применяются и все шире применяются среди самых разных поколений: от детей до пенсионеров. То же будет и в энергетике. Возможно, все еще сложно представить, что вместо гигантских тепловых электростанций через лет 20 у нас будет множество ветровых электростанций. Но это, скорее всего, будет так. Неважно, богатая страна или бедная. Это коснется всех.
