Якутия — не только самый холодный и самый большой регион в мире. Это еще и территория, где климатические изменения, будь то повышение температуры или таяние вечной мерзлоты, ощущаются наиболее явно.
Изменение климата в Сибири уже почувствовали на себе коренные народы и жители отдаленных поселений — на их укладе жизни погодные изменения сказываются особенно явно. Например, из-за повышения температуры меняются условия содержания оленей и сокращается время работы зимников — автомобильных дорог, доступных только в зимних условиях.
Насколько сильно климатические перемены могут отразиться на жителях крупных сибирских городов, каких последствий стоит ожидать в ближайшее время от таяния вечной мерзлоты и могут ли эти перемены принести что-то позитивное — обо всем этом говорим в новом выпуске подкаста «Пакет не нужен».
Гость выпуска: Никита Тананаев, заведующий лабораторией по изучению климата в Северо-Восточном университете Якутска, ведущий научный сотрудник в Институте мерзлотоведения.
Слушайте на всех доступных платформах
Читать выпуск
Анастасия Седухина: Всем привет. Это новый выпуск подкаста «Пакет не нужен». В этом эпизоде речь пойдет об изменении климата в самом холодном российском регионе — Якутии. Именно там климатические перемены ощущаются наиболее явно. Гость нашего выпуска — Никита Тананаев, заведующий лабораторией по изучению климата в Якутском университете (Северо-Восточный федеральный университет имени М. К. Аммосова — прим. ред.). С Никитой мы обсудим, как изменение климата в Сибири сказывается на жизни местных жителей, промышленности и природе, каких последствий стоит ожидать в ближайшее время от таяния вечной мерзлоты и какие меры важно предпринять уже сегодня.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 1:33 Какие изменения климата мы наблюдаем в Сибири, и в частности в Якутии, за последние два десятилетия, то есть с начала XXI века?
Никита Тананаев: Я бы не ограничивался, и мы — климатологи — обычно не ограничиваемся последними двумя десятилетиями. Изменение климата, если мы говорим о направленных изменениях климата, особенно связанных с антропогенной деятельностью, мы измеряем немножко другими периодами. Мы сравниваем между собой длинные, тридцатилетние климатические периоды. Репрезентативные, как мы говорим, представительные. Сейчас мы оцениваем изменение климата, сопоставляя два продолжительных климатических интервала: период с 1961 по 1990 год и период с 1991 по 2020 год. Когда мы говорим, что мы наблюдаем какие-то изменения в Сибири, и в частности в Якутии, имеется в виду, что мы оцениваем изменения между двумя этими периодами.
Климат — очень многогранная и разнообразная система. Естественно, эта система характеризуется большим количеством параметров, я бы даже сказал практически бесконечным для обычного человека. Но самые базовые, самые основные из них — это, конечно, температура и количество осадков, которые выпадают на территории региона или в каком-то районе. Это могут быть среднегодовые либо среднемесячные температуры. Соответственно, среднемесячное либо суммарное годовое количество осадков. В том, что касается температур, мы наблюдаем уверенный рост.
По территории Якутии он распределен специфическим образом. Где-то температура растет быстрее, где-то медленнее. Но она растет повсеместно. Что касается количества осадков, то какой-то одной тенденции здесь нет. Мы видим, что в каких-то районах ближе к арктическому побережью количество осадков уменьшается. На основной территории Якутии количество осадков увеличивается. Это основные направления существующих и наблюдаемых нами изменений.
Анастасия Седухина: Как же меняется температура? Насколько градусов она увеличивается, а на сколько уже выросла в разных частях Якутии?
Никита Тананаев: Действительно странно говорить, что температура растет, но не говорить насколько. Между двумя климатическими периодами, границу которых я только что озвучил, температура в центральной части Якутии выросла примерно чуть меньше чем на 1 °C за 30 лет. В других регионах суммарный рост температур между этими периодами составил около 2 °C. Примерно такая вилка: от 0,6 до 2,1 °C. Причем быстрее всего растет температура воздуха в самых удаленных районах. Это районы устьев Индигирки и Колымы, далеких арктических рек. Вот именно в высокой арктической зоне температура довольно уверенно увеличивается.
Анастасия Седухина: А почему именно там? Почему именно в арктической зоне она так быстро растет?
Никита Тананаев: 4:13 Якутию можно выделить на административной карте, но климатическая система не знает административных границ. Меняются пути прохождения циклонов, в первую очередь меняется время их прохождения. В ноябре и декабре, особенно в месяце декабре — ядре зимы, — мы наблюдаем приход теплых, несущих влажный воздух циклонов. Они туда добираются. Там идут дожди, что для декабря в высоком заполярье довольно нетипичная ситуация. Тем не менее она наблюдается все чаще и чаще, за последнее десятилетие несколько раз. Соответственно, растет температура зимних месяцев и увеличивается их суммарная годовая температура.
Анастасия Седухина: Вы говорите, что температура выросла на 1 °C, где-то почти на 2 °C. Насколько это существенный рост? Может быть, человек этого и не замечает? Для климатологов это много?
Никита Тананаев: Я предлагаю сделать просто: сопоставить это с климатическими целями группы экспертов по изменению климата и всех конференций по изменению климата, которые проходили в последнее время. Человечество очень хочет ограничить глобальный рост температуры воздуха 1,5 °C или в худшем случае 2 °C относительно доиндустриального периода. То есть периода до 1850 года. Считается, что рост глобальной температуры на 1,5–2 °C приводит к существенным последствиям. Это рост по отношению к доиндустриальному периоду.
Здесь же мы наблюдаем увеличение температуры больше чем на 2 °C на гораздо более коротком временном интервале. Это уже существеннее, чем все наши амбициозные и не очень амбициозные климатические цели. Временной интервал гораздо более короткий, интенсивность роста намного больше. Соответственно, это абсолютно значимо. Тем более эта территория подстилается многолетней мерзлотой. Не все территории мира могут этим похвастать, поэтому экосистемы здесь гораздо более чувствительны именно к росту температуры воздуха, чем во многих других регионах.
Анастасия Седухина: 6:20 Как же рост температуры воздуха и другие перемены климата, осадки, о которых вы говорили, отражаются на жизни, быте и работе местного населения? Удается ли вообще адаптироваться к этим переменам или пока что эти перемены незаметно проходят?
Никита Тананаев: Поскольку речь идет о продолжительных периодах, температура меняется постепенно. Количество осадков тоже меняется постепенно, не так быстро. К тому же у климата есть естественная изменчивость: какой-то год будет потеплее, какой-то — похолоднее. Все это флуктуации, колебания вокруг какого-то среднего. Поэтому в среднем обычный человек это не очень замечает. Он не очень понимает, изменение суммы осадков на 10 или 15 мм — много это или мало. В жизни это не очень заметно, честно говоря.
Многие люди, с которыми мы разговаривали, обычные люди, в том числе фермеры, которые работают на земле, которым, казалось бы, этот вопрос должен быть ближе, говорят, что в принципе ничего такого особо не замечают. Ну, многие говорят, что леса стали гореть чаще и пожаров стало больше. Ну да, это отчасти производные климатических изменений, но напрямую мало кто их связывает. К тому же у пожаров есть человеческий фактор. Поэтому большинство людей не очень замечает, честно говоря, какие-то изменения, пока эти изменения не проявляются где-то на земле, в том мире, с которым люди связаны. Особенно живущие вне городских зон. Они связаны гораздо ближе.
Люди, конечно, видят, что мерзлота начинает оттаивать. Ясно, что это связано с ростом температуры воздуха. Где-то просто продолжительность периодов жары становится больше, и людям сложно жить, потому что тяжело, когда температура долгое время держится выше 30–35 °C. Конечно, многие люди переносят это плохо. К таким переменам сложно адаптироваться, потому что состояние здоровья сложно адаптировать к увеличивающимся температурам.
Поэтому лучше всего, наверное, эти перемены замечают коренные народы и люди, которые живут вдалеке от основных центров цивилизации. Им и так сложно, а климатические изменения делают их жизнь еще сложнее: сокращается продолжительность работы зимников и в будущем будет сокращаться еще больше. У нас об этом недавно вышла работа. Условия содержания оленей, насколько я помню, тоже становятся сложнее. Кроме того, предсказать эти условия, основываясь на традиционном знании, тоже становится все сложнее, потому что климатическая система ведет себя по-другому, чем раньше. Те приметы, которые работали, теперь перестали работать. Антропологи, изучающие сообщества оленеводов, хорошо знают эту тему.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 9:09 Я хочу для наших слушателей сразу пояснить, что зимники — это дороги, которые прокладывают по замерзшему льду, то есть их нет. Поправьте, если я не права, Никита. Которые существуют только зимой, когда вода замерзает и по водоему можно передвигаться. Несколько лет назад в прессе я видела заявление представителя юкагиров — это коренной народ Якутии — о том, что стало сложнее получать еду из-за того, что зимники тают. Вы упомянули, что коренные народы вдалеке и больше это чувствуют.
В Якутии несколько коренных народов. Кроме якутов, это эвены, юкагиры и чукчи. Насколько они успевают адаптироваться? Какие-то существуют, может быть, программы помощи или какие-то принимаются меры, чтобы помочь им адаптироваться к этим изменениям? Или же чаще они вынуждены просто оставлять свой уклад и перемещаться в города, где эти изменения пока что еще менее заметны, чем в их традиционных местах обитания?
Никита Тананаев: Действительно, коренной уклад жизни сильно отличается от городского. Многие коренные народы, особенно с оленеводческой культурой, не ведут оседлый образ жизни. Соответственно, они каким-то образом адаптируют маршруты кочевий, практики ухода за оленями таким образом, чтобы минимизировать возможные потери падежа стад, и тому подобное. Есть коренные народы, которые ведут оседлый образ жизни и только отчасти сохраняют какие-то грани своих традиций и укладов. Честно скажу, к сожалению, я небольшой специалист по оленеводческой жизни. Я знаю, что проблемы связаны в первую очередь со сложностями в содержании и прокорме оленей.
Что касается зимников, вы все правильно сказали, это дороги, которые проходят либо по замерзшей земле, которая иначе не проходима, либо по замерзшему льду рек, которые чаще всего недоступны для судоходства. Сокращение времени работы зимников — больше проблема для оседлого населения, которое не кочует, само не добывает себе пищу и не питается дарами природы. Есть прогнозы, что период работы некоторых зимников, особенно в южных районах Якутии, может сократиться на 15–20 суток. Это много, учитывая, что все время работы зимников может составлять всего около трех месяцев.
Значительная часть времени работы просто съестся из-за того, что лед будет становиться менее устойчивым и снег будет таять раньше. Тундра размокает, становится непроходимой для транспортных средств. Мы прогнозируем, что такие изменения затронут все большее количество зимников в районах проживания коренных малочисленных народов.
Анастасия Седухина: Вы находитесь в Якутии, в Якутске. Есть ли какие-то разговоры об угрозе коренным народам, их укладу и исчезновению? Эти исчезновения могут серьезно сказаться на их жизни или пока что не все настолько тревожно и печально?
Никита Тананаев: 12:10 Я хочу пояснить — это важно, мне кажется, — сразу сказать, что Якутия — не только самый холодный, но и самый большой административный регион мира с площадью больше 3 млн км². Это больше, чем площадь Казахстана, например. Но она гораздо реже населена, плотность и численность населения гораздо меньше. Когда мы говорим о Якутии, это около 20 градусов по широте с севера на юг и около 70 градусов с запада на восток. Это большая территория, соответственно, она неодинаковая.
Коренные народы, которые расселены по этой территории, тоже находятся в очень неодинаковых условиях. Кто-то живет в северных арктических тундрах, кто-то живет в горных тундрах южной Якутии. Ситуации для этих народов очень сильно различаются. Народам арктической тундры пока еще практически ничего не угрожает. Они чувствуют себя достаточно уверенно и в перспективе будут достаточно уверенно себя ощущать за некоторым исключением в виде таяния мерзлоты, которое может произойти быстрее и раньше, чем мы думаем. Для населения горной тундры юга Якутии, я повторюсь, это Алданский и Нерюнгринский районы, районы проживания эвенков — одного из коренных народов, который вы назвали, — коммуникации и уклад в том, что касается ухода за оленями и содержания оленьих стад, как ожидается, изменятся довольно сильно на климатическом фоне.
Все-таки миграция оленей встроена в какие-то природные циклы. Эти природные циклы изменяются: происходит более раннее вскрытие рек, изменяется количество воды в реках. Реки, которые раньше были проходимы, могут в привычное время стать непроходимыми или с трудом проходимыми. Это сложный вопрос. Но изменения климатического фона таковы, что явно несут для народов этого региона в южной Якутии неблагоприятные последствия.
Анастасия Седухина: 14:02 Давайте условно перенесемся в города и деревни, где жилые конструкции построены на специальных сваях. Это делается, чтобы тепло от домов не подтапливало вечную мерзлоту. Может ли таяние вечной мерзлоты нанести вред этим постройкам? Нужно ли их как-то адаптировать? Есть ли уже риск их разрушения из-за увеличения температур?
Никита Тананаев: Действительно, особенно в городах, в деревнях в гораздо меньшей степени, дома построены на сваях. Почему в городах? Потому что для устойчивости свайного фундамента нужно, чтобы он был как можно больше нагружен. Чем больше нагрузки приходится на сваю, тем лучше она держится. Соответственно, свайное домостроение в основном городское. В деревенской местности есть другие способы и приемы строительства. Поскольку город сам по себе — уже очень сильно преобразованная человеком среда, которую сложно назвать природной, сложились довольно специфические мерзлотные условия. В частности, что интересно, температура горных пород, или температура грунтов с инженерной точки зрения, в городах ниже, чем за их пределами.
Это связано с тем, что в городах постоянно либо убирают снег, либо уплотняют его проездом: машины раскатывают, люди вытаптывают. Когда свежевыпавший снег лежит на земле, он выполняет функцию хорошего теплоизолятора. В нетронутых условиях он таким и остается. В городах, когда он укатан и практически превращен в лед, он перестает быть теплоизолятором, земля сильно выхолаживается. Таким образом, у городов, как это ни удивительно, есть какой-то запас прочности по отношению к изменениям климата, в частности к росту температур. Да, действительно, это отчасти балансируется тем, что в городах есть такое явление, как городской остров тепла. В городах температура грунтов немного ниже, чем на природе, а температура воздуха часто может быть выше. Но все равно она достаточно низкая, если мы говорим о зимнем периоде, чтобы почва под домами уверенно замерзала.
Но важный момент. Свая не может существовать без мерзлоты, потому что во многом она держится силой смерзания граней сваи с окружающим грунтом. Если эту силу смерзания убрать, несущие способности таких фундаментов уменьшатся, прямо скажем. Поэтому в перспективе таяние многолетней мерзлоты, — под которым здесь мы подразумеваем увеличение мощности слоя сезонного протаивания, то есть считаем, что каждый год летом оттаивать будет все больше и больше, слой почвы более мощный или толстый, пока в какой-то момент в толще горных пород не начнут устойчиво существовать какие-то, мы их называем перезимки, зоны талых пород, — приведет к потере устойчивости, потому что свая будет меньше смерзать с грунтом. Эту потерю несущей способности сложно предсказать, потому что это зависит от конструкции конкретного здания. Но мы можем предположить, что это приведет к каким-то деформациям зданий, появлению трещин и похожим неприятным последствиям.
17:04 Но на данный момент, чтобы существующие и уже построенные здания действительно испытали такое уменьшение несущей способности своих фундаментов, температура должна вырасти достаточно заметно. Это дело нескольких десятилетий, если климатическая история будет продолжаться примерно тем же темпом, каким она идет сейчас. Гораздо большую опасность таит вода. К сожалению, не все города оборудованы качественной системой водоотведения. Большинство аварий жилых домов связаны с таянием мерзлоты из-за климатических воздействий, с тем, что мерзлота вытаивает и сваи теряют свою несущую способность под действием движущейся воды.
Я вспомнил прекрасный рассказ, который слышал буквально месяц назад от своих знакомых из сельской местности. Это крупный поселок в 200 км от Якутска, где после, я уже не помню, то ли это было как-то связано с каким-то вмешательством, то ли после какой-то вырубки, то ли просто, люди поставили относительно ровный дом на земле. Через пять лет им пришлось из него переезжать. Они его раскатали по бревнам и перенесли на другое место, потому что место, где они построили свой дом, из-за таяния мерзлоты просто стало озером и просело. Им пришлось переезжать буквально в течение пяти лет. 18:23 Так что, если мы говорим о возможности повреждения таянием мерзлоты каких-то сельских построек, то совершенно запросто оно может это сделать.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 18:37 Можно ли в скором времени ждать появления мигрантов из северных регионов в других регионах именно из-за изменения климата? Как вы думаете, такой прогноз реален?
Никита Тананаев: Я отвечу так. Уже тот факт, что о возможности существования климатической миграции в арктических районах говорят, что такой термин существует, что в Якутии это обсуждается, сам этот факт уже говорит о том, что такая вероятность есть. Люди, конечно, привыкают к своим местам обитания, люди любят или терпят те места, где они живут, предпочитают оттуда не уезжать. Это мы хорошо знаем на примере населенных пунктов, которые подвержены затоплению. Люди предпочитают пережить эти наводнения и продолжать жить на своих местах, не хотят перемещаться в какие-то другие, более сухие места, которые к тому же еще довольно далеко расположены от их привычных.
19:36 Чтобы климатическая миграция появилась, нужны очень сильные побудительные мотивы. Такие мотивы могут появляться в первую очередь у городских жителей, которые больше мотивированы к перемене мест, более активны в этом смысле. Но в городах как раз пока все обстоит более благополучно. Там повышение температуры на несколько градусов, возможно, мало кто заметит. С какими-то вопросами, связанными с таянием мерзлоты, изменением природной среды, горожане редко находятся в полном контакте. Поэтому, если что-то может на них повлиять, то это, например, пожары и, соответственно, ухудшение качества воздуха.
Если посмотреть на вопрос с этой стороны, то среди моих знакомых есть не один человек, который переехал в другие регионы России, даже в другие страны только потому, что… Ну, даже если с чем-то они мирились раньше, то пожары 2021 года, прогремевшие на весь мир, стали той каплей, которая переполнила их чашу терпения, и они уехали. Отчасти это действительно можно назвать климатической миграцией, потому что предпосылки у лесной пожарной опасности чисто климатические. Люди понимают, что со временем такое будет происходить все чаще, несмотря на все меры, которые предпринимаются. Такие люди уже есть.
Анастасия Седухина: Лесные пожары, о которых вы сказали, ну и вообще все более частые и масштабные лесные пожары в Сибири — это тоже последствия изменения климата?
Никита Тананаев: 21:06 К сожалению, у ученых нет возможности — как бы мы ни хотели, мы бы очень хотели, чтобы так можно было сделать, но мы не можем — сказать, что то или иное природное явление в целом, не в конкретный год, а в принципе, в том числе в каком-то конкретном году, вот на столько-то процентов связано с изменением климата и на столько-то процентов с какими-то другими причинами. К сожалению, у нас нет компетенций, чтобы точно разделить эти пропорции. Увы.
Мы можем только сказать, что траектория изменения климата такова, что предпосылок для возникновения лесных пожаров будет становиться все больше. Количество лет в одном десятилетии, когда, например, эти пожары возможны и наиболее возможны, будет становиться все больше. Но каждый конкретный пожар имеет какую-то причину. Где-то человеческий фактор напрямую, то есть неосторожное обращение с огнем, какая-то невнимательность, другие моменты. Где-то чисто природные вещи. Мы говорим, сухие грозы нередко могут быть причинами. Причин у лесных пожаров много.
22:15 Например, в более влажных условиях лесной пожар бы до такой интенсивности не развился, а в более сухих и жарких условиях он развивается охотно. Соответственно, изменения климата только создают благоприятные условия для того, чтобы потенциальный пожар стал физически возможен. В этом значительный вклад климатических изменений, которые мы наблюдаем.
Анастасия Седухина: При этом именно сохранение лесов Владимир Путин называл в качестве российского орудия борьбы с глобальным потеплением, изменением климата. Справляется ли сегодня Россия с сохранением лесов, на ваш взгляд? Да или нет? Почему?
Никита Тананаев: Сложно ответить на этот вопрос однозначно. Все-таки чаще мы говорим, что борьба с глобальным потеплением связана не с сохранением лесов, а либо с их управлением, либо с тем, то в мире сейчас называется лесоклиматическими проектами. То есть с целенаправленной высадкой лесных насаждений, имеющих большую поглотительную способность по СО2, углекислому газу.
23:21 Пока это два основных направления: улучшение системы управления лесами и высадка растений-поглотителей. Есть виды, которые охотно поглощают СО2 из атмосферы с большим приростом биомассы. Их в довольно больших масштабах высаживают разные страны. В Китае такие посадки могут достигать десятков тысяч квадратных километров даже, если я правильно помню. Там какие-то огромные площади уже на данный момент или в проекте до 2025 года должны быть засажены этими деревьями.
Да, безусловно, есть проблемы с точки зрения биоразнообразия, потому что это все моновидовые насаждения и полностью искусственная экосистема. Не очень понятно, как она будет развиваться, будет ли она вообще устойчиво развиваться. Но тем не менее на коротком промежутке времени свою задачу она должна выполнить — забрать из атмосферы излишки углекислого газа. Это основное, чего от таких проектов ждут.
24:20 В остальном, что касается управления лесами, у нас много проблем, связанных с работой лесной службы, кадровые проблемы, материальное обеспечение, не буду на этом останавливаться. Специалистам, я думаю, они хорошо известны. Мы очень мало знаем о лесах и особенно мало — о лесах сибирской территории. Поскольку они, насколько я понимаю, не относятся к управляемым по общепринятой терминологии, у них нет активного управления. Лес как бы предоставлен сам себе. Это приводит к тому, что постепенно из поглотителей углекислого газа леса становятся их источниками.
Анастасия Седухина: Да, как раз несколько месяцев назад я видела сообщение, что сибирские леса стали выделять больше СО2, чем поглощать. Почему так происходит и можно ли это изменить?
Никита Тананаев: 25:09 Да, я тоже видел несколько сообщений на эту тему. Насколько я помню, это не касалось настоящего момента. Все-таки пока у нас, по-моему, лес — это основной нетто-поглотитель климатически активных газов, диоксида углерода в первую очередь. Он используется в фотосинтезе, биологически активный газ. Но на горизонте 5–10 лет леса могут изменить свою роль. Это связано с особенностями цикла углерода в них, особенностями прироста биомассы, их разложения. В национальном бюджете углерода, вообще в глобальном бюджете углерода мы не все еще знаем о роли лесов, она слабо изучена, и о роли водных потоков, которые выносят растворенный углерод из ландшафтов. Мы себе мало представляем, сколько конкретно они выносят. Тем не менее пока у нас лес еще поглощает больше, чем выделяет.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 26:05 До этого много говорили о том, какое влияние изменения климата могут оказать на быт и жизнь людей. Как насчет промышленности? В Сибири, в северной Сибири, много промышленных предприятий. Их деятельность меняется на фоне каких-то климатических перемен?
Никита Тананаев: Я бы не сказал, что у нас в северной Сибири много промышленных предприятий. Возможно, их даже по пальцам можно пересчитать, именно крупных, я имею в виду, промышленных предприятий. По истории «Норильского никеля» и ее последствиям для экосистем можно хорошо себе представить, как климатические изменения могут потенциально повлиять на деятельность промышленных предприятий. У нас, по-моему, за последнее время как минимум два крупных гидропользователя в северной Сибири пострадало из-за того, что можно косвенно связать с климатическими изменениями.
Безусловно, везде есть и человеческий фактор, не будем это отрицать. В Якутии была большая проблема с загрязнением реки Вилюй при прорыве гидротехнических сооружений нашей алмазодобывающей промышленности. Если такие аварии и катастрофы возможны в современном климате, совершенно очевидно, что в климате будущего, который, по разным прогнозам, можем быть от 2 до 9 °C теплее современного, продолжение таких проблем не только вероятно, но и вполне ожидаемо.
Увеличение температуры воздуха негативным образом повлияет на устойчивость зданий и сооружений, то есть на промышленную инфраструктуру, которая построена. Не все технологические процессы на этих технологических предприятиях я хорошо себе представляю, но могу, например, предположить, что при работе в цехах безусловно нужна вентиляция. Соответственно, вентилировать помещения в более жаркие дни, при более высокой температуре гораздо сложнее и затратнее. Например, вырастут затраты на кондиционирование и охлаждение воздуха там, где это необходимо.
Такие эффекты ожидаемы. В принципе, готовиться к тому, что это все произойдет, было бы неплохо уже сейчас. Если не начинать каким-то образом адаптироваться, то по крайней мере начать считать, к чему адаптироваться, каким будет климат через 30 или 50 лет, как перестроить технологические процессы, которые промышленные компании знают гораздо лучше, чем ученые, как адаптироваться, чтобы работать более устойчиво и менее аварийно.
Анастасия Седухина: 28:30 Как климатические изменения привели к таким крупным авариям, как разлив «Норильского никеля» и авария в Якутии, о которой вы упомянули?
Никита Тананаев: В случае «Норильского никеля» мы говорим скорее о реакции многолетней мерзлоты на рост температур, увеличении глубины протаивания, активной миграции грунтовых вод в первую очередь. То есть это связанные процессы, происходящие параллельно с какими-то технологическими недостатками. Что касается аварии в Якутии, это компания «Алроса». В 2018 году там прошли довольно интенсивные дожди. И автоматически, часто это слышим, в медиа нередко говорят, что частота экстремальных событий возрастает. Поэтому у нас есть тенденция, каждое экстремальное или кажущееся нам экстремальным событие записать на счет климатических изменений. Это удобно в конце концов.
29:24 Частота возрастает, но это не значит, что то или иное конкретное трагическое событие напрямую связано с климатическими изменениями. Я повторю еще раз, вероятность возрастает, но каждое конкретное событие очень сложно разделить на то, что пришло от климатических изменений, и то, что связано с какими-то естественными климатическими флуктуациями.
В частности, мы говорим о том, что большой слой осадков, выпадающий за одни сутки, интенсивные дожди раньше были редкостью, сейчас они происходят чаще. Теоретически можно было бы сказать — если бы мы могли это доказать, конечно, но мы не можем, — что проблемы с гидротехническими сооружениями «Алроса» тоже связаны с климатическими изменениями. Не можем сказать на сколько процентов.
Анастасия Седухина: 30:05 Сейчас много говорят о том, что повышение температуры позволит России развивать Северный морской путь, что он станет круглогодичным. Что вы думаете по этому вопросу? Потепление действительно может быть какой-то хорошей возможностью для России, принести какие-то выгоды или все же тут риски какие-то таятся тоже?
Никита Тананаев: Что касается Северного морского пути, тут сложно сказать. И современный климат, и тем более климат будущего, и те последствия, которые он за собой несет «коллатерально», — это очень комплексный вопрос. Возможно, на рубеже ближайших 30–40 лет Северный морской путь можно будет круглый год проходить и, возможно, даже без ледокольной проводки. Но сразу возникает вопрос: зачем нам тогда атомный флот, который мы содержим? Не лучше ли вкладываться во что-то другое? Ну, например, в строительство принципиально других кораблей, которые будут иметь ледовый класс и не будут требовать ледокольной проводки. В эту сторону начать смотреть вместо того, чтобы строить атомные ледоколы, которые, может быть, через 30 лет не будут никому нужны. 31:16 Вопрос можно поставить и таким образом.
Если, как говорят многие, хотя это, конечно, мало реалистично, через некоторое время Северный Ледовитый океан вообще останется безледным, по крайней мере на протяжении какого-то времени, всегда есть вероятность, что за пределами российской морской экономической зоны будет развиваться международное коммерческое судоходство. Это международные воды. Мы никакой юрисдикции над ними не имеем. Соответственно, куча народа будет просто через Северный полюс ходить мимо нас. Такая альтернатива.
Дискуссия про возможности и риск, наблюдаемое и ожидаемое в будущем потепление и не один десяток лет — вопрос такой же многогранный. Да, с одной стороны, безусловно, это возможность, потому что, например, с увеличением концентрации углекислого газа в воздухе у нас увеличивается прирост биомассы. Можно выращивать, грубо говоря, быстрее и больше разных сельскохозяйственных культур. Урожайность увеличивается, мы можем накормить больше людей во всем мире, например. Об этом много говорили еще в 80-е годы.
С другой стороны, например, если в Якутии станет теплее, уменьшатся затраты на отопление. Ну и не только в Якутии, это и других арктических регионов касается. Весна длиннее, зима короче и теплее, это в северных районах довольно значимо. Ну и прекрасно, будем меньше тратить на отопление. У всего этого есть свои, конечно, нюансы. Во-первых, если количество биомассы будет прирастать больше, больше концентрации СО2, значит, надо где-то еще добыть воду, чтобы всю эту сельскохозяйственную растительность полить. Воды в наших традиционных агропромышленных регионах становится все меньше: меньше осадков — меньше влагосодержания в речных бассейнах. Биомасса бы, может, и прирастала, но нет воды для того, чтобы найти такую возможность.
Что касается отопительного сезона, безусловно, он сокращается. Но, поскольку лето тоже становится жарче, чем обычно, на другой чаше весов у нас затраты на кондиционирование и охлаждение воздуха летом, которые точно так же ложатся нагрузкой на электрические сети. Добавим к этому возможность реакций мерзлоты, каких-то неприятных процессов, в том числе более доступный органический углерод в почве, который будет потреблен бактериями с выделением климатически активных газов. Это скорее риск, и для многих отраслей это большой риск, а вовсе никакая не возможность.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 33:43 Вы говорили, что есть какие-то цели по повышению температур в пределах 1,5 °C, если я не ошибаюсь. Какие меры предпринимаются сегодня местными экологами и властями для адаптации к изменению климата и хватает ли этих мер, какого-то энтузиазма, заинтересованности сейчас в регионах? Я понимаю, что это опять же комплексный вопрос, но, может быть, можно как-то кратко в рамках нашего подкаста на него ответить?
Никита Тананаев: В первую очередь, у него несколько уровней. У нас есть федеральный уровень, на котором есть национальный план адаптации к климатическим изменениям. Соответственно, есть план мероприятий первого этапа. Первый этап закончился, эти мероприятия частично выполнены, частично не выполнены. Теперь у нас есть план мероприятий второго этапа, до 2025, по-моему, года. Ну, 2025 год придет, его тоже частично выполнят, частично не выполнят. В конце концов, особо проверять никто не будет. Конкретных мероприятий в общем-то нет, поскольку это просто федеральный рамочный план.
На уровне регионов, наверное, это тот уровень, на котором можно отнестись к вопросу как можно более формально. Регионам достаточно было составить региональный план адаптации к климатическим изменениям. Ну, они там худо-бедно составили. Не все. Хотя дедлайн уже давно прошел, половина регионов вообще не посчитала необходимым этим заморачиваться. По своему региону я могу сказать, что для адаптации к изменениям климата пока никакие меры не предпринимаются, просто потому что, даже если кто-то видит в них смысл, возникает вопрос «Что делать?». Непонятно. Поэтому ничего делать не будем.
У нас есть региональный закон о защите многолетней мерзлоты, вечной мерзлоты (закон Республики Саха (Якутия) от 22 мая 2018 года 2006-З № 1571-V «Об охране вечной мерзлоты в Республике Саха (Якутия)» — прим. ред.). Но если его почитать, то становится совершенно непонятно, как же эту мерзлоту надо защищать. На изменение климата очень удобно свалить какие-то свои проблемы. С этой точки зрения, с ним не надо бороться, пусть оно лучше будет продолжать нам мешать, а мы будем вопреки бороться и, стиснув зубы, как говорится, превозмогать.
Безусловно, есть экологически ответственные ребята. В первую очередь, это связано с управлением бытовыми отходами. В этом смысле мы хорошо продвинулись. Есть попытки организовать раздельный сбор, по крайней мере в крупных городах. Я говорю про свой регион. Я знаю, что в Москве это давно уже сделано, но у нас тут все немножко сложнее. Пока на уровне многих регионов Сибири это выглядит таким образом, немножко никому не нужным что ли, неактуальным.
Анастасия Седухина: Понимания этой проблемы, того, что нужно что-то делать с изменением климата нет, верно? А если понимание есть, то возникает такой тупик: а что, а какой план? Плана тоже четкого, наверное, нет. Ну и в принципе заинтересованности, осознания, что изменение климата уже происходит здесь и сейчас, пока что не видно. Я правильный вывод делаю?
Никита Тананаев: Да, совершенно верный. Если совсем обобщить, то существует гораздо большее количество текущих проблем, которые никто не решает. Браться за другие проблемы, которые имеют отдаленные последствия, казалось бы… Решаем проблемы по мере их поступления. Пока так. Хотя я знаю, что в европейской части России, где население больше, промышленность поактивнее, люди побойчее, есть более осмысленная деятельность в этом направлении.
Анастасия Седухина: О каких долгосрочных мерах стоило бы подумать уже сейчас?
Никита Тананаев: Это такое общее место, что в отношении к изменениям климата мы можем вести себя двояким образом. Мы можем бороться с ними, устраняя причины: снижая выбросы СО2 или извлекая СО2 из атмосферы. Второе — это адаптация, изменение наших укладов жизни и привычек под воздействием климатических изменений. Привыкнуть мы всегда успеем, адаптироваться проблем нет.
В том, что касается уменьшения последствий — того, что называют митигейшн, — опять же есть государственный уровень, общефедеральный, есть уровень крупных промышленных предприятий, есть уровень обычного домохозяйства. На самом деле, у домохозяйства не так много рычагов в этом направлении. Каждое домохозяйство может для себя решить, готово ли оно отказаться от перемещений на автомобиле, снизить свой уровень потребления, быть больше вовлечено в раздельный сбор, какие-то программы по переработке и вторичному использованию, типа ремонта вместо покупки нового, и тому подобное.
38:12 Кто-то готов отказаться от деторождения. Опять же не каждый на это пойдет. Хотя это самый действенный способ уменьшить глобальные эмиссии климатически активных газов — отказаться от деторождения и перестать есть мясо. Это выбор, который стоит перед каждым. Тут кто-то хочет, кто-то не хочет. Не будем экстремистами, не будем обвинять тех, кто не хочет. Затем у нас, как у ученых, безусловно, есть свои мысли на этот счет, но очень часто они не такие системные, имеют локальный характер.
Вот мы бы хотели, например, снизить вероятность увеличения температуры почвы на территории нашего города. Мы знаем, что для этого нужно делать. Нам надо высадить деревья, чтобы увеличить затененность. Нам нужно высадить определенную растительность, чтобы она осушала заболоченные земли, где потенциально выделяется метан в атмосферу. И ряд других мер мы можем предложить, их довольно много. Где-то сами, где-то нам нужны консультации с промышленными предприятиями. Поскольку, как я уже сказал, ученые не всегда хорошо ориентируются в технологических особенностях переделок, которые происходят на предприятиях. Где-то есть возможности для уменьшения выбросов, где-то есть возможности для адаптационных мероприятий.
Отбивка.
Анастасия Седухина: 39:32 Достаточно ли внимания, на ваш взгляд, уделяют борьбе с изменением климата в России?
Никита Тананаев: Проблема заключается в том, что даже в академическом сообществе у нас до сих пор еще есть люди, которые скептически относятся к возможности вызванного человеческой деятельностью изменения климата. Периодически даже на высоком уровне возникают такие мнения: в этом году точно начнется похолодание и будет длиться ближайшие 10 тысяч лет. Поэтому давайте забудем все, что связано с потеплением климата. Давайте переключимся на более значимые вещи.
На мой взгляд, пока такие точки зрения будут существовать в том числе среди принимающих решения лиц, в России не будет уделяться достаточного внимания борьбе с климатическими изменениями. Как ей и сейчас не уделяется по большому счету. Единственное агентство, которое устойчиво, постоянно, год за годом говорит, что мы переживаем потепление и изменение климата, вызванные человеческой деятельностью, — это Росгидромет, российское агентство по гидрометеорологии и охране окружающей среды. В каждом своем докладе они об этом пишут. Но при этом ни одного рабочего плана ни на городском, ни на региональном уровне мы пока не увидели. Наша основная борьба с климатическими изменениями и в первую очередь с их последствиями еще впереди.
