29 мая 2020 года вошло в историю крупнейших экологических катастроф, когда-либо происходивших на территории России. Из разгерметизировавшегося резервуара ТЭЦ-3 «Норильско-Таймырской энергетической компании» (НТЭК), принадлежащей «Норникелю», в хрупкие арктические экосистемы вырвалось более 21 тысячи тонн дизельного топлива. Больше всего от разлива нефтепродуктов пострадали реки Амбарная и Далдыкан, впадающие в озеро Пясино, а также почвы вокруг водоемов и уникальная флора и фауна Таймыра. Спустя ровно два года Далдыкан снова оказался в центре событий — 29 мая эколог Василий Рябинин зафиксировал новое загрязнение реки и ее притоков. На видео с места событий он показал, что впадающий в реку ручей приобрел неестественно красный оттенок.
Специалисты минэкологии Красноярского края заявили, что причиной «покраснения» стало «хвостохранилище, которое принадлежит промышленному предприятию г. Норильска». В природоохранной прокуратуре уточнили, что речь идет о хвостохранилище норникелевского «Надеждинского металлургического завода». Сам же «Норникель», проведя исследование русла Далдыкана, отрицает проблему и сообщает лишь о «помутнении» водоема из-за паводков.
«Кедр» поговорил с Василием Рябининым о новом загрязнении и узнал, есть ли связь между текущими событиями и трагедией 2020 года.
Василий — экс-заместитель начальника экологического отдела Росприроднадзора по Норильску. Вскоре после катастрофы на ТЭЦ-3 он уволился со службы, но прежде — рассказал всей стране о том, что в действительности происходило на месте разлива. Тогда, два года назад, об аварии стало известно не сразу. К очистке от нефтепродуктов приступили лишь 1 июня. Рябинин стал первым, кто поведал широкой общественности о реальных масштабах бедствия. Сегодня он ведет независимую экологическую работу и по-прежнему привлекает внимание к проблемам экологии Таймыра.
— Как вы заметили новое загрязнение?
— Главный признак того, что с ручьем что-то не так, — выставленная рядом с ним охрана «Норильского никеля» на УАЗике. В тот день мы с товарищем проезжали мимо, увидели их. Вернулись вечером — там уже никого не было, и мы спокойно сняли загрязнение. На следующее утро я подал заявление в Администрацию президента и в норильский отдел Росприроднадзора.
— Что могло стать причиной нового «покраснения» Далдыкана, его притоков и земли вокруг водоемов?
— На мой взгляд, все очевидно — красные ручьи текут со стороны пульпопроводов и хвостохранилища «Надеждинского металлургического завода». Земля там всегда красная — из-за постоянных аварий на пульпопроводах, которые перекачивают отходы с производства к месту их складирования. Однако руководство «Норильского никеля» отчиталось: с трубами все в порядке, территория очищена от загрязнений. Но красный ручей говорит об обратном: либо уборку не сделали, либо это новые протечки.
— Насколько далеко распространилось текущее загрязнение?
— Загрязнения бывают двух видов. Первый — растворенные в воде вещества, второй — твердые загрязнители, которые перемещаются сильными потоками и тоже постепенно превращаются в растворенные. Они переносятся на огромные расстояния, разбавляются чистыми водами и могут быть не видны невооруженному глазу. То есть растворенные загрязнители, оказавшиеся в притоке Далдыкана (наподобие того, что мы видим сейчас), через какое-то время придут и в другие реки, и в озеро Пясино, а какая-то их часть может дойти и до Карского моря. Твердые вещества, если попадают в Пясино, как правило осаждаются там.
— Что из себя представляют отходы «Надеждинского металлургического комбината»?
— В воде мы видим взвесь цветных металлов. Краснота — это пульпа, то есть отходы Надеждинского комбината. В жидком виде они представляют собой смесь никеля, железа, сульфатов и серы, а в твердой фазе — микс из никеля, меди, кобальта, драгметаллов. Однако кроме отходов характерного красного цвета в реки Норильска сбрасывают и другие вещества. Наши руды — это полиметаллы, которые содержат в себе всю таблицу Менделеева. Геологические атласы даже указывают на содержание в некоторых ископаемых примесей урана. Проблема в том, что часть цветных металлов способна накапливаться в живых организмах, постепенно отравляя их. Никель и вовсе имеет первый класс опасности — это тяжелый металл, соединения которого оказывают токсический эффект на флору, фауну и на человека.
— Далдыкан не в первый раз становится красным. Это случалось, например, в прошлом году и в 2016-м — то есть проблема носит регулярный характер.
— Да, реки «пачкают» постоянно, на протяжении десятков лет, и это касается не только Далдыкана. На мой взгляд, больше страдает река Щучья. Но и другие водоемы — Талнах, Мукулай, Ергалах, Купец — загрязнены. И все они входят в Норило-Пясинскую водную систему. Примечательно, что верховье этой системы находится на плато Путорана — в 2010 году его внесли в список всемирного наследия ЮНЕСКО. То есть загрязнения «Норникеля» потенциально могут влиять и на тамошние экосистемы. Проблема сбросов — не единственная. Несколько лет компания строит дамбу, перегораживая реку Норильская. Сначала стройка была нелегальной, теперь ее приурочили к решению проблемы низкого уровня воды — при том, что на протяжении десятков лет это решалось обычным углублением русла. Сегодня плотина мешает сезонной миграции рыб. Поэтому проблем у рек много — уничтожаются целые экосистемы.
— Учитывая разлив двухлетней давности, рыбу из местных рек и озера Пясино лучше не есть?
— Как-то я попал на обсуждение планов очистки территории от дизельного топлива после аварии в 2020 году. Присутствовавшие на встрече ученые из РАН утверждали, что рыбы в озере Пясино не было и до этой трагедии. Никакие доводы, никакие журналы по рыбной ловле, сохранившиеся аж с 40-х годов прошлого века, их не убеждали. Тогда я привел на обсуждение одного из коренных жителей. Он спросил: почему же государство выделяет квоты на вылов, раз рыбы в озере нет? Этот вопрос поставил уважаемых ученых в тупик. Очевидно, что вся дискуссия была фарсом.
К сожалению, адекватного ответа на вопрос «можно ли есть местную рыбу» мы до сих пор не получили. Однако вот неоспоримый факт: до появления металлургического комбината в Пясино ловили осетрину — теперь ее нет.
То есть как минимум один вид в озере был истреблен. Также мы пытались узнать, что грозит рыбке валек, которая занесена в Красную книгу Красноярского края. Но, кажется, никого не волнует, как загрязнения скажутся на ее популяции и здоровье. Я встречал публикации 70-х годов: комбинат сливал в норильские реки даже серную кислоту. Хотелось бы верить, что сейчас этого нет, но в водоемы по-прежнему «летит» все подряд. Надеждинский завод вышел на полную мощность к концу 80-х и с тех пор лишь наращивает объемы переработки сырья. Масштабы загрязнения от всех предприятий «Норникеля» — гигантские. Эти проблемы нужно решать и как можно быстрее. По факту пока ничего не сделано. Мы давно пытаемся привлечь внимание не только к воде, но и к выбросам в атмосферу. После аварии на ТЭЦ-3 казалось: уж теперь на экологию обратят особое внимание и «Норникель» начнет что-то делать… Увы, это не так.
— Почему, на ваш взгляд, специалисты «Норникеля», обследовавшие русло Далдыкана, не смогли найти следов загрязнения?
— «Норникель» в курсе всех проблем. Мне кажется, на их решение просто не выделяют денег. Однако многое можно было бы устранить совсем небольшими усилиями. Например, установить очистные сооружения на все сточные выпуски, осветлять сбросы, сделать на комбинате зацикленный контур, чтобы использовать воду повторно несколько раз. Почему они этого не делают — для меня загадка.
— Связаны ли трагические события разлива дизтоплива в 2020 году с текущим загрязнением?
— И ТЭЦ-3, и Надеждинский завод — части одного организма. На всех предприятиях «Норникеля» должны проводиться регулярные регламентные работы — в этом смысле уход за пульпопроводами ничем не отличается от своевременной замены проржавевших резервуаров. Необходимо выделять средства на ремонт и реконструкцию, обновлять технику и технологии под современные условия труда и требования законодательства.
— После катастрофы 2020 года проводил ли «Норникель» модернизацию своих производств, очистил ли он полностью то загрязнение?
— Любой здравомыслящий человек вам скажет, что убрать разлив такого масштаба полностью невозможно. Но, судя по отчетам «Норникеля», ликвидация последствий стремится к 100%. Ощущение, будто люди, создававшие эти отчеты, либо крайне некомпетентны, либо держат россиян и государственные органы за идиотов. Но печальнее то, что у нас люди в принципе привыкли жить «в дураках» и не задавать вопросов. А ведь эти отчеты еще и другие страны смотрят — и наверняка делают выводы, чего стоят наши госорганы вроде Росприроднадзора. Главное ведь — не количество устраненных аварий, а умение делать из них выводы, чтобы не допускать подобного в будущем. Сейчас я вижу, что какая-то модернизация на производствах «Норникеля» все-таки идет — на местах трудятся строители, ездит техника, но пока ничего нового и особо технологичного не появилось. Но и это прогресс — раньше ничего, кроме «шоурумов», то есть красивых планов на будущее, которые демонстрировались иностранным делегациям, в плане экологии не делалось.
— На ваш взгляд, выводы были сделаны? Какие меры по недопущению подобных нефтеразливов были приняты местными и федеральными властями с 2020 года, и насколько они оказались действенны?
— Судя по действиям, то есть бездействиям, «Норникель» в корне не изменил свою политику в отношении природоохраны — даже после выплаты крупного штрафа за разлив дизеля. Декларируют одно — делают другое. А что касается госорганов — на мой взгляд, закрытость их системы лишь способствует процветанию коррупции внутри нее. Даже такую безобидную информацию, как наложение штрафов, невозможно получить из официальных источников — кроме новостей о 146 млрд, прогремевших на всю страну. Но о чем точно могу сказать: федеральные следственные органы и госслужащие стали лучше понимать к чему приводит бездействие. Это хороший знак — надеюсь, маховик безответственного отношения к земле, на которой мы живем, скоро остановится и закрутится новый, где каждый будет добросовестно участвовать в построении будущего для себя и своих детей.
— Какую экспедицию проводил Фонд полярных исследований? Почему его сотрудники пришли к выводу, что экосистемы Таймыра находятся в удовлетворительном состоянии?
— Скорее всего рядовые ученые все-таки увидели истинный масштаб загрязнения — тут было 70 человек из 10 научных институтов. Но информацию трактует тот, кто ее «заказывает». Экспедиция была организована при поддержке самого «Норникеля». Я не находил в открытом доступе данных этого исследований. Интересно, что
недавно из федерального бюджета выделили 54 млн рублей на расчистку русла реки Амбарной — и это только на разработку проектной документации. Но если ученые из экспедиции говорят, что с экосистемами все в порядке — зачем выделять из бюджета такие средства?
Значит, не так уж все гладко.
— Возможно ли, чтобы природа Таймыра полностью восстановилась? При каких условиях и сколько лет для этого потребуется?
— Арктическая зона уникальна темпами восстановления — они здесь замедленны. Но при этом природу здесь убивают так же быстро, как на юге и в любом другом регионе страны. Однако в южных широтах нефть способна полностью разложиться в природе за 1-2 года, на севере это происходит в 10 раз дольше. Если природу не трогать, она восстановится — в этом ее волшебное свойство, тут лишь вопрос времени. Но сможем ли мы и будущие поколения застать это — большой вопрос.
