В программе показов фестиваля документального зеленого кино EcoDoc, которые прошли этой осенью в городах России, был фильм «Лагунария» режиссера Джованни Пеллегрини — об антропогенном и климатическом влиянии на города на примере Венеции. После его показа состоялась дискуссия с экспертом — Юлией Кузнецовой, доцентом факультета географии и геоинформационных технологий НИУ ВШЭ. Корреспондентка «Кедр.медиа» обсудила с ней актуальные для России вопросы изменений климата.
— В августе 2021 года эксперты ООН по климату обнародовали доклад, в котором представили пять сценариев глобального потепления: от достижения углеродной нейтральности к 2050 году до двукратного увеличения выбросов и повышения среднегодовой температуры на 4,4 градуса к концу столетия. Как вы считаете, к какому сценарию готовятся в России?
— Что будет через 50 лет или к концу столетия, сильно зависит от изменений в экономике и промышленности. Про нашу страну сейчас не все понятно, мне по крайней мере. Сценарии основаны на прогнозах экономистов, промышленных аналитиков. По России сильно не хватает статистики, и вообще не ясно, куда мы будем двигаться в связи с текущей ситуацией. При этом важно понимать, что сценарии, на которые вы ссылаетесь, пишутся для мира в целом. Поэтому здесь не очень актуален вопрос об отдельной стране, хотя Россия, конечно, большой участник процесса. По сути, мы делим планету как коммунальную квартиру. Парниковые газы прекрасно перемешиваются в атмосфере. Поэтому все зависит от того, как все жители этой коммуналки будут себя вести. Вопрос «что будет дальше» сложный еще и потому, что сильно изменилась геополитическая ситуация в мире, и я, честно говоря, вообще не готова рассуждать, куда мы движемся сейчас. Если даже у политических аналитиков очень разные «вилки» о том, что нас ждет дальше, что тут говорить про сжигание ископаемого топлива.
— Какие территории России столкнутся с осязаемыми последствиями глобального потепления, и в чем это для них проявится?
— Вопрос хороший, потому что влияние на природные условия на каждой территории будет разным. Давайте по-отдельности. В Арктике температура воздуха растет быстрее, чем в среднем по миру. Это связано с эффектом положительных обратных связей. Если очень просто, в Северном Ледовитом океане устанавливался на долгий период времени ледовый покров, он белый, и он отражал свет, соответственно, держалась низкая температура. Как только началось маленькое потепление, ледовый сезон стал чуть короче, темная вода дольше открыта, она меньше отражает, нагревается и сама же нагревает воздух над собой. Соответственно, в Арктике потепление идет в 3-4 раза быстрее, чем в среднем по всей планете, где мы говорим о примерно одном градусе.
Что это значит для людей? Россия в буквальном смысле теряет территории на севере, потому что теплая вода разрушает мерзлые берега, происходят более активные процессы абразии. Дальше — зона мерзлоты, которая занимает более 60% территорий страны, доходит практически до южных границ России в Восточной Сибири. Самое опасное для инфраструктуры на таких территориях — увеличение глубины сезонного протаивания, потому что грунты становятся нестабильными, и могут усиливаться опасные криогенные процессы: просадки, термокарст, оползни, которые влекут за собой трещины, неустойчивость зданий, дорог, потенциальные нарушения трубопроводов и тд. Помимо этого из тающей мерзлоты высвобождается большое количество метана, а это мощный парниковый газ. Поэтому будет усиливаться эффект потепления.
В южных засушливых регионах могут увеличиваться засухи: это Южное Поволжье, восток Краснодарского и Ставропольского краев. На этих территориях сократится количество и изменится режим выпадения осадков. В горных регионах, в частности на Кавказе, активно тают ледники, и с этим могут быть связаны разные отложенные риски.
Например, снижение водности рек, которые имеют ледниковое питание, а значит потенциально — нехватка воды.
Эта угроза неблизкая, потому что льда много, но она есть. Еще при увеличении таяния могут переполняться приледниковые озера, тогда возникают риски селей и прорывов этих самых озер.
Очень во многих регионах меняется режим выпадения осадков, и это не всегда сокращение их количества, осадки все чаще выпадают в виде экстремальных ливней. А это грозит наводнениями, паводками, к которым мы далеко не всегда готовы. Добавлю, что в некоторых регионах может возрасти повторяемость волн жары. Городские жители попадают в группы риска: в основном те, у кого сердечно-сосудистые и респираторные заболевания, пенсионеры и маленькие дети. Так, в Москве в 2010 году более одиннадцати тысяч человек погибло именно от жары. На многих территориях все чаще складываются пожароопасные условия.
— С какими угрозами столкнется Сочи и регион?
— Во-первых, рост уровня моря — одно из основных последствий изменений климата. Прогнозы даже к концу века — около полуметра. Это серьезная величина, потому что рост уровня моря означает не только затопление территорий, а еще и более глубокое проникновение штормовых волн в прибрежную зону, то есть встает вопрос устойчивости конструкций, достаточности берегозащитных сооружений.
Кроме того, растут температуры. Диапазон изменений — от полуградуса до полутора в зависимости от высоты и удаленности от берега. Это очень много, в среднем по миру — один градус. Увеличивается длина летнего сезона, в большинстве районов сокращается разница между сезонами. Выпадает больше экстремальных осадков. Каждый экстремальный ливень — это риск где-то наводнений, где-то оползней, где-то селей и так далее.
Что еще касается конкретно Сочи — это колоссальная антропогенная нагрузка на территории (туризм, строительство жилья и сопутствующей инфраструктуры) без работы с устойчивостью склонов. В Сочи порядка 85% склонов официально считаются оползнеопасными. Город стоит на крутых склонах, на него приходится огромное количество осадков. Это все и так ползет. С глобальным же потеплением, как я уже говорила, увеличивается количество экстремальных событий, и, соответственно, сдвигается некий условный баланс, который был в этих долинах несколько десятилетий назад. Поэтому каждое строительство на очевидно опасном участке должно сопровождаться специфическими изысканиями и укреплением склонов.
— И будет хуже?
— Если мы не остановимся и не начнем регулировать застройку, не приведем в порядок то, что есть, хуже точно будет. Да, изменение климата мы уже точно не остановим. Теперь это вопрос про адаптацию и про то, что нам надо пытаться удержать глобальное потепление в каких-то рамках и разработать стратегии, как жить в новом климате.
— Во время обсуждения вы сказали, что обычные граждане могут участвовать в гражданских инициативах, привлекать детей, и это один из способов решения проблемы…
— Он работающий, но, естественно, не самодостаточный. Этого мало, но это ответ на вопрос, что лично я могу сделать, как помогать масштабным проектам. Они часто невозможны без большого количества данных, статистики по какому-то процессу, которые нужны для аналитики, а потом уже и для принятия решений, и для разработки стратегии адаптации. И в сборе таких можно поучаствовать. Но понятно, что это не замена масштабных решений: государственных, муниципальных или корпоративных.
Например, чтобы понимать, что происходит сейчас, надо понимать, что было раньше. Был об этом проект, Old Weather. Источником данных о климате могут быть не только измерения на метеостанциях, которых мало. Есть разные косвенные данные, которые помогают судить о том, как климат менялся в прошлом. Такими косвенными данными могут быть, например, лоции — морские навигационные карты, на которых рисовался ледовый покров, его особенности. И в этом проекте желающие могли пройти короткое обучение, после чего им предлагали оцифровать старые лоции. А дальше уже ученые восстанавливали: каким климат мог бы быть, чтобы был такой ледовый покров. То есть это реальная помощь. И есть много подобных проектов. Есть, например, базы, куда можно присылать фотографии облаков. Облака так или иначе зависят от погодной ситуации, которая складывается на территории.
— А если говорить о глобальных способах решения проблемы? Корпорации часто перекладывают ответственность на государства, некоторые государства тоже не особо проявляют активность, какой-то замкнутый круг, что же тогда делать?
— Я не знаю, что делать. Чтобы были изменения, должно быть требование снизу. Иначе никогда ничего не поменяется.
— На ваш взгляд, а сами россияне готовы сокращать свой углеродный след и требовать этого от правительства и корпораций? Есть ли запрос на борьбу с глобальным потеплением на уровне общества?
— В нашей стране людям не до этого. Я правда так считаю, и это очень печально. Связано это не только с тем, что сейчас происходит, а и с общим уровнем жизни. Если не брать большие города, которые хорошо живут, остальная страна, можно сказать, выживает.
Экологической обстановкой люди озаботятся всерьез, когда перестанет так остро стоять вопрос выживания.
Поэтому, я думаю, здесь, как и в любой экологической проблеме, многое решает в лучшем смысле слова активист, который задает пример и показывает, что происходит.
У нас есть те, кто озабочен происходящими изменениями и пытается это доносить до окружающих. И иногда это эффективно, благодаря грамотно выстроенной работе с местным сообществом, со школьниками. А иногда это принимает панические обороты, что, на мой взгляд, неэффективно. Безусловно, конкретные люди, которые скоро будут страдать от изменений климата, займут активную позицию — если будут понимать, что, например, появившаяся в огороде просадка из-за таяния мерзлоты, образовавшееся озеро вместо грядок или затопленный дом связаны именно с глобальным потеплением. Однако пока люди даже не понимают этого, потому что у нас еще и просвещение в этой области очень слабое.
Материал опубликован в поддержку проекта EcoDoc — межкультурного диалога по экологическим и климатическим вызовам. Партнеры показов: фестиваль зеленого кино ECOCUP, фестиваль документального кино «Докер», EUNIC.
