Большая часть года — зима, визиты голодных белых медведей и долгая полярная ночь. До ближайшей фактории — сотня километров. Такова Тамбейская тундра на самом севере Ямала. Именно здесь, неподалеку от Карского моря, раскинулись дальние стоянки ненцев-оленеводов.
Это одно из самых суровых мест на материковой Арктике. Лишенная даже ивняковых зарослей, продуваемая морскими ветрами, скудная на ягоды, сырая и холодная Тамбейская тундра сотни лет держит на своих богатых травой пастбищах потомков тех, кто пришел сюда со своей прародины — из приуральских тундр. Тамбейцы не кочуют на юг через Обскую губу в зону таежных лесов, где ненецкие оленеводы держат зимой свои стада. Здесь нет поселков и нет больниц.
Стоянки оленеводов встречаются в Тамбейской тундре по одной на несколько десятков километров. Пасут оленей роды Вэнго, Лаптандеры, Окотэтто, Вануйта, Яптик и другие. Всего 118 семей. Есть стоянки, на которых в одном чуме живет сразу три поколения: старики, взрослые и дети, а иногда и другие родственники или сироты.
Мне удалось посетить одну из стоянок оленеводов — вместе с бригадой ветеринаров на вакцинации домашних оленей от сибирской язвы.
Кормилец
Окрестности тамбейской реки Ябтикъяха. В четырнадцати километрах от пролива Малыгина, отделяющего Ямал от острова Белый, — стоянка многодетной семьи 40-летнего Вадима Вэнго (упрощенная на русский манер фамилия переводится как «Собачье ухо»), отца одного сына и пяти дочерей. В чуме живут и дети брата-вдовца Алексея: Эля, Роман и Артем, а еще — уважаемый, много повидавший старик Такоча со своей женой. Три поколения у одного огня.
Вертолет — единственный общественный транспорт, который появляется в Тамбейской тундре. Рейсы авиакомпании «Ямал» нерегулярные: ветеринарные, школьные, продуктовые, научные и… связанные с выборами. На стоянку летят с вертолетной площадки в селе Сеяха. Сами тамбейские ненцы с этими бортами периодически посещают село: например, чтобы оформить детские и кочевые пособия.
Раньше в хозяйстве у Вадима Вэнго было 800 оленей. После мора, вызванного гололедицей в начале зимы — из-за которой олени просто не могли добраться до корма, — осталось 130 голов. На восстановление стада потребуются годы.
Отёл важенок начинается в конце апреля и продолжается до исхода весны. Ненцы любят оленей, а затем душат и едят их по мере необходимости. Справляться с оленями в загоне нелегко. Артема Вэнго, живущего в чуме племянника хозяина стоянки, прижали в загоне: если дать слабину, животные могут затоптать человека, поломать ему кости или ранить рогами.
Летом кочевники стараются не забивать оленей — животные нагуливают вес. Убойка проходит по зиме. Во время вакцинации в загоне нервничающие животные ломают себе ноги. Таких утаскивают за чум и вечером душат, после чего пируют теплым мясом и кровью.
Разделка оленя — быстрый, налаженный до автоматизма процесс. Мясо отделяют от кости, сортируют; часть съедят сырым, часть — сохранят в кастрюлях. После разделки еще отвезут угостить соседей или родственников, или пригласят их по WhatsApp (если есть спутниковый интернет).
Весь олень идет в дело. Мясо, внутренние органы и мозги — в пищу. Рога на панты, копыта сгрызут собаки, а шкуру высушат и затем обработают женщины, сошьют из нее малицу или сделают нюк для чума.
На нартах с ездовыми оленями Вадим ездит круглый год. Он сохраняет веру в оленью упряжку. В отличие от снегоходов, она не ломается, а если где-то треснет, то легко чинится. Олени солярку не едят, шутят в тундре. Но таких умельцев становится все меньше из-за оттока молодежи в поселки.
Пока нет зимы, ненцы тоже ездят на снегоходах, предпочитая дешевые и некачественные российские «Бураны». Дорогие и хорошие импортные Yamaha берегут для снега.
Артем Вэнго возвращается на стареньком «Буране» от берега Карского моря, где сложена поленница. Топливо кочевникам завозят зимой на грузовиках. Дрова пилят и затем мелко колют.
Важна любая мелочь, даже мусор
Ненужный для кораля кусок дорнита, крепкой и дешевой ткани, увозят соседям-оленеводам. Магазины в Тамбейской тундре далеко, приходится ради доступного в городах «расходника» для загона тратить бензин или солярку.
Балок используется как склад для рыбных снастей и зимних вещей. На Таймыре и левобережье Енисея часть ненцев живет в балоках, но в Тамбейской тундре такое не практикуют. Чум лучше хранит тепло зимой, а дрова на севере Ямала — дефицит.
Если сложить вещи для зимней жизни в тундре, то тюки потребуют караван нарт. Теплые нюки, малицы, совики, обувь — все то, чему не страшна сырость. Если склад разгромит белый медведь, семья в одночасье обеднеет, потеряв вещей на сотни тысяч рублей.
Для сохранности нарту ставят полозьями на доску, чтобы сырость тундры не испортила дефицитное, выделанное дерево. Его в Тамбейскую тундру везут с юга Ямала и из Приуральского района.
Немногочисленный мусор оленеводы сжигают, облив его дефицитным бензином в специально выкопанной яме. Однако под влиянием пришлого населения нравы портятся, и на некоторых стоянках сейчас остается мусор — памперсы и пластиковые отходы, которые ветер разносит по тундре.
Бутылки, рваные сапоги и полозья от нарт в тундре — это не мусор. Возможно, в этих местах был хальмер (кладбище), и ненцы оставили ушедшим в Нижний мир необходимые вещи.
Дети бескрайней тундры
Редкий солнечный день в августе на самом севере Ямала. Местная тундра безопасна для пешеходов, топких болот в ней нет. Ковер из густых трав и ягеля теряется в горизонте. Равнинную тундру прорезают мутноватые ручьи. Вода солоноватая на вкус, прохладная даже летом, которое из-за потепления климата удлинилось на несколько недель.
Ненецкие дети отличаются силой. Приехавший в гости сосед Рома Окотэтто с удовольствием поднимает 24-х килограммовую гирю.
Для Романа Вэнго летние каникулы в Тамбейской тундре — возвращение в привычный мир. Проводить осень-зиму-весну в школе-интернате в Сеяхе ему не нравится. В конце августа — начале сентября его заберет школьный борт; раньше дети прятались от них. В тундре детям комфортней и интересней, хотя на стоянке установлена сетевая стерильность — нет интернета, до которого дети охочи.
Близится ночь. Пасмурно, с Карского моря дует прохладный ветер. Мужчины загоняют оленей в кораль, работают с нервным стадом, а подростки им помогают и учатся, чтобы продолжать традиции оленеводов. Сын хозяина стоянки, 10-летний Вадик, уже в 10 лет умеет добывать зверя, ловить рыбу и жить в тундре.
Дети тамбейских оленеводов, особенно маленькая Фаина, с любопытством реагируют на приезжих. Доучившись в школах-интернатах или Ямальском колледже, ненки переоценивают свое отношение к кочевой жизни и часто оседают в поселках или в Салехарде. Девушек в тундре все меньше.
В нескольких километрах от чума — озеро Тангабцъяхамал. По пути к нему находится сакральное место, где сложены сотни оленьих черепов с рогами. Однако не каждого пропустит к нему тундра. Вадим Вэнго часто обозревает оттуда своих пасущихся оленей.
