Чукотка — самый отдаленный регион России. Здесь, на огромной территории, где расстояние между «соседними» населенными пунктами может составлять сотни и тысячи километров, живет всего 47 тысяч человек. Редкий гость с материка добирается до столицы региона — Анадыря, чего уж говорить о дальних селах, попасть в которые порой можно лишь по морю или на вертолете.
Фотограф Андрей Шапран исследует жизнь чукчей и эскимосов в береговых северных поселках уже пятнадцать лет. «Кедр» публикует его очерк, посвященный жизни морского зверобоя в крошечном селе Инчоун на берегу Северного Ледовитого океана. Это история о жизни людей там, где кончается страна.
Северный быт
Роканто — мой сосед на ближайшие четыре месяца. Его дом стоит возле дороги, ведущей от телевышки и общественной бани к школе и кочегарке.
Школа в Инчоуне — арктический модуль: большой прямоугольный шатер, покрытый профнастилом. Возможно, такие же стоят на Аляске, в заполярной Норвегии и Финляндии. Здесь, на восточном побережье Чукотки, только в Инчоуне и соседнем Энурмино я видел два модуля, рассчитанных на небольшие и компактные классы. Здесь же располагаются и детские сады.
Дети в Инчоуне учатся до четвертого класса, затем отправляются в чукотские школы-интернаты, расположенные в районных центрах. Инчоуну, можно сказать, повезло — школа-интернат находится в соседнем поселении Уэлен, что примерно в тридцати километрах. Если позволяет погода, море и пролив — жители Инчоуна забирают своих детей на каникулы, а то и вовсе навещают их среди недели.
У Роканто небольшая семья: супруга Марта и двое сыновей, Аркаша и Коля. Роканто единственный, как здесь часто бывает, кто имеет постоянную работу и заработок морского охотника — около 50 тысяч рублей в месяц. Прожиточный минимум на Чукотке равняется 36 тысячам и определяется, скорее всего, по Анадырю и приближенному к центру Эгвекиноту, но никак не по таким далеким поселкам морзверобоев, где цены на продукты в два раза выше, чем в крупных поселениях Чукотки.
Как людям удается прокормить здесь семьи, я, откровенно говоря, не совсем понимаю. Аскетизм и минимальный набор продуктов на ближайшие четыре месяца ждет и меня самого. Выручает море — оно кормит и местных жителей, и редких незваных гостей восточного побережья.
Вероятно, отсутствие достойного заработка не позволяет Роканто купить для личных нужд снегоход или квадроцикл. Техника в подобных местах для многих охотников оказывается недоступной роскошью. Редко где можно встретить современные японские или китайские снегоходы. Чаще на улицах встречаются советские «Бураны», многократно переходящие из рук в руки.
У Роканто снегоход заменяет упряжка собак. Еще одну упряжку — из подрастающих рыжих щенков, похожих окрасом и мордами на лисиц, — он держит на привязи прямо у своего дома. Две упряжки у одного каюра на севере Чукотки встречаются редко. В каждой по 12–14 собак — это большой труд и, конечно, большие затраты на содержание.
Знающие верный путь. Какие собаки живут на Чукотке
С началом масштабного индустриального освоения Севера ценности традиционного образа жизни коренных северян были объявлены «не имеющими перспективы архаическими пережитками», а снегоходы, вездеходы и вертолеты активно вытеснили собачий транспорт. Ездовое собаководство уцелело только там, где местные не захотели отказываться от привычного образа жизни и своих традиций.
Задача упряжки собак — тянуть нарты по бездорожью. На крайнем Севере, помимо чукотской ездовой, существует камчатская. Природные условия внесли заметные отличия в экстерьер собак: климат на Камчатке теплее сурового чукотского, снег там более рыхлый и глубокий. На Чукотке преобладает снежный наст, спрессованный северным ветром. По этой причине камчатские собаки на 6–8 см выше в холке. «Задуманные» в первую очередь в качестве поводырей охотничьей упряжки, чукотские собаки отличаются от любого снегохода. Тонкий слой снега, хрупкий лед, скрывающий полыньи и открытую воду, подстерегают чукотского охотника на всем протяжении его пути. В такой ситуации только собаки способны найти «правильное» направление.
Старики вспоминают, как собаки помогали охотиться на белого медведя: разогнавшись, упряжка резко сворачивала в сторону перед грозным противником, а чукотская нарта, усиленная передней дугой, по инерции летела вперед и, словно таран, останавливала или даже сбивала медведя. Тут-то охотник и пускал в ход свое копье.
Еще одни знаменитые на Чукотке — собаки-лучницы. Они отбирались из ездовых собак. Во время зимней охоты на нерпу, выезжая на ледяной припай, чукотские охотники оставляют упряжку в приметном месте. Чукотские ездовые прекрасно чуют лунки нерпы под слоем снега, определяют, какие из них посещают нерпы, чтобы подышать воздухом. Упряжка много часов терпеливо ждет хозяина: в это время собаки, свернувшись в клубки, утыкаются носами в пушистые хвосты. Бывает, что их заносит снегом, но они все равно лежат там, где их оставил хозяин. Изредка они поднимают головы, пытаясь услышать его приближающиеся шаги.
Чукотская ездовая — среднего роста, достаточно массивная. Клинообразный профиль морды, небольшие стоячие уши. Особые требования чукотские каюры предъявляют к лапам собак: они должны быть мощными, с крепко сжатыми пальцами. Хвост не должен закручиваться в кольцо, как у охотничьих лаек. В спокойном состоянии он опущен или чуть изогнут на конце. Шерсть средней длины, с сильно развитым подшерстком. Порода распространена на крайнем северо-востоке страны. Собак, как правило, содержат промысловики морского зверя и рыбаки, занимающиеся подледным ловом рыбы.
Море кормящее
Роканто и других любителей собак выручает море. Общее правило для всех поселков морских зверобоев: мясо добытых на охоте морских животных может подойти и взять любой — неважно, ходит он в море на охоту или нет. Море кормит Роканто и его собак. Роканто не говорит об этом ни слова, но после каждой охоты он один из немногих, кто надолго задерживается на побережье. Доставив добычу на берег, охотники в первую очередь занимаются разделкой туш китов, моржей, нерп и лахтаков (морских зайцев — прим. ред.). Несколько часов охоты в море и затем несколько часов работы на берегу — почти каждый день морского охотника начинается с восходом солнца или до него и заканчивается в сумерках. Это правило, которого придерживаются в тех немногочисленных морских поселках на побережье Чукотки, где местных жителей — чукчей и эскимосов — продолжает кормить море.
На каждое береговое поселение, насчитывающее от двухсот до полутора тысяч местных жителей, приходится от сорока до пятидесяти морских охотников. Для себя я определяю этих людей как элиту, но и чукчи считают этих людей своего рода избранными: в какой-то мере они обеспечивают питанием не только себя и свои семьи, но и всех остальных местных жителей. Четыре предстоящих месяца я и сам буду прибегать к помощи и поддержке этих людей — мясо и печень моржа употребляю каждый раз, когда оказываюсь на побережье. Дело не только в серьезной дороговизне продуктов в местных магазинах, но и в необходимости белковой и калорийной пищи в условиях продолжительного холода и морского климата, способного убить любое живое существо.
Продолжительные выходы в море на маленьких охотничьих лодках являются испытанием для любого организма.
И если летом или в начале осени тело не успевает замерзнуть, то в конце октября, ноябре и декабре, когда охотники по-прежнему выходят в море, а температура опускается до –20 °C, каждый выход в море становится борьбой за выживание.
Гости, которых не звали
Кроме самих чукчей мясо морских животных активно употребляют и чукотские собаки. После каждой разделки на побережье появляется стая бродячих собак и кормится останками. Роканто говорит, что в прежние времена у каждого хозяина собаки были привязаны и не шатались по поселку. Бродячие псы представляют реальную угрозу не только для людей (несколько лет назад в северном поселении Нешкан стая загрызла ребенка, вышедшего в тундру), но и для тех животных, которыми занимаются такие профессиональные каюры, как Роканто. Собаки болеют и передают заразу от одного животного к другому. В свое время, говорит Роканто, в Инчоуне погибла едва ли не половина упряжек из-за эпидемии чумки.
Осенью вместе с ветеринаром Роканто обходит своих собак и ставит им прививки. Безопасность в таких местах необходима. Его собственные собаки время от времени снимаются с привязи (бывалые собаки это умеют) и убегают за большими и малыми собачьими приключениями. О побеге Роканто или узнает сам, или ему подсказывают соседи. Упряжка из подрастающих рыжих собак-лисиц находится прямо у его дома под постоянным наблюдением. Для второй выбрано место на краю поселка.
Нарты, на которых Роканто возит мясо с побережья, служат для него и средством передвижения. Таким же образом поступают и остальные каюры в Инчоуне. Двое-трое нарт, груженных мясом морских животных, путешествуют с одного края поселения на другой. Упряжки в Инчоуне распределены неравномерно, и собаки редко живут поблизости от дома своего хозяина.
Бродячих собак во всех поселках стреляют сами охотники. Кажется, стрелки знают своих и чужих собак поголовно, но все равно каждый раз перед отстрелом предупреждают владельцев. Убитых животных сбрасывают прямо на побережье — первым же штормом и волной их тела заберет всеядное море. В этом смысле Инчоун является едва ли не образцовым поселением: сразу же после охоты, в крайнем случае на следующий день, охотники очищают берег от костей, шкур животных и мясных остатков. Берег каждый раз приобретает практически первозданный облик. Через какое-то время такая традиция, никак не рассчитанная на приезжих, привыкших к грудам мусора, заставляет изменить и мое отношение. Ни одну съемку нельзя откладывать на потом — со стопроцентной гарантией можно утверждать, что уже утром на берегу в Инчоуне ничего не останется. Если есть желание запечатлеть повседневную картину морзверобоев, то никакой усталостью невозможно оправдать уход с побережья.
Еще одна причина «зачистки» берега — постоянное присутствие диких животных: песцов и бурых медведей. В этих местах белые медведи появляются крайне редко, но бывают и они. Кладбище, расположенное на другой стороне лагуны, примерно в одном километре от Инчоуна, открыто для доступа. Его, бывает, навещают бурые медведи и разрывают свежие захоронения. Такую картину приходилось наблюдать не только здесь — медвежий вандализм наиболее распространен в Арктике, на Мысе Шмидта.
Медведей не пугают ни поселковые собаки, ни присутствие людей, ни запах жилищ. Открытость поселения и отсутствие искусственных ограждений вынуждает жителей содержать свою территорию в чистоте, чтобы хищникам просто нечего было там искать.
Свою долю по охране поселка несут и инчоунские собаки.
Гонка
Роканто — гонщик, как и другой каюр Петр Поягиргин. Но свою страсть к собакам и собачьей упряжке он вынужден совмещать с работой в море. Море отнимает большую часть времени и душевных сил Роканто. Вокрестностях Инчоуна и в соседних Энурмино и Уэлене — оно непостоянно, поскольку открыто, как и сами поселения, всем ветрам. Выход в море отменяет раз за разом и тренировку на упряжке для Роканто.
Хороший каюр-гонщик должен тренировать свою упряжку постоянно. Это правило. Оседлая жизнь здесь, на краю земли, имеет свои недостатки. Мир много больше, чем эта территория, и чукчи об этом знают. Хотя выходишь на чукотское побережье, поднимаешься на мыс, и твоему взору представляются картины, которые ты нигде больше на материке не увидишь. На Чукотке мир кажется бескрайним. Для самых удачливых каюров ежегодные гонки на собачьих упряжках — отличный стимул, чтобы немного подзаработать. Все участники гонок получают денежное вознаграждение, а чемпион гонок — сразу миллион рублей.
Охоту в море Роканто пытается чередовать с тренировкой собак — осенью, еще до снега, раз за разом он запрягает свою упряжку, становится на нарты, почти каждый раз берет с собой своего племянника Владимира и исчезает «за горизонтом». Пару раз Роканто брал меня с собой. Но осенняя, не покрытая снегом тундра оказывается тяжелой для собак при такой дополнительной нагрузке.
У старшего брата Роканто, живущего на другом конце Чукотки, в поселке Провидения, собственная упряжка. С братом он периодически созванивается, скупо рассказывает о своей жизни. В целом жизнь в таких маленьких поселениях однообразна: выбраться куда-либо сложно — охотники привязаны к морю и своим жилищам и всегда ограничены в средствах. Вся «культурная» жизнь — это дискотеки по выходным в маленьком местном клубе.
Из спортивных состязаний летом проводится «Берингия» — соревнование гребцов на байдарах. Весной для взрослых и детей проводят гонки на собаках. На «большую землю» выезжают раз в два года и только по крайней нужде.
После Нового года стал свидетелем: в Уэлене и Инчоуне дети активно катались на собачьих упряжках. Вместо двенадцати собак запрягали половину. Пока взрослые отдыхали, дети тренировались, получая удовольствие от скорости. Роканто говорит, что собакам надо тренироваться, и поощряет такие выезды.
Нелегкая счастливая жизнь
Новый год я встретил в семье Роканто. Собрались его дети и многочисленные родственники. Потом был фейерверк. Роканто вышел на улицу — радовался как ребенок…
Собаки — часть непростой жизни чукотских поселений. За последний век изменились традиции, образ жизни, чукотский язык во многих местах стал чужим.
Чукотская культура и ее носители уходят. Неизменными пока остаются лишь морская охота и собачьи упряжки. И то и другое связано: исчезнут морские животные, исчезнут и собаки.
Когда мы расставались с Роканто, он поделился: «Нет покрытия для нарт — найдешь пластик, помоги». Часто каюры нарезают для нарт даже пластиковые трубы — такое покрытие, как ни одно другое, способно выдержать чукотское бездорожье и морозы. Оно значительно облегчает вес нарт и делает передвижение легче. На Чукотке все очень дорого, а привозное — еще дороже.
Как помочь Роканто, я не знаю. Попасть в поселок можно только одним путем: из Анадыря летит самолет в районный центр — в поселок Лаврентия, оттуда вертолетом раз в неделю (в январе-феврале — раз в месяц) можно попасть в Инчоун. За каждый килограмм груза здесь дерут и дерут основательно. Со своим багажом, рассчитанным на два-три сезона, и техникой мне приходится покупать практически два билета: один пассажирский, второй — для рюкзаков. Привезти трубу сложно, но можно попытаться отправить грузовой перевозкой по морю, хотя такая дорога на севере растягивается на месяцы.
