В 47 регионах России бушуют природные пожары. Особо тяжелая ситуация в Хабаровском и Приморском краях, Амурской, Курганской, Свердловской, Тюменской и Челябинской областях, в Еврейской автономной области — суммарно огнем охвачено более 600 тысяч гектаров земли. Стихии способствует аномально сухая погода.
Огонь уничтожает населенные пункты: «Кедр» писал, как живет уральский поселок Сосьва, где пожар оставил без жилья более 600 человек. А в Курганской области пламя сожгло 300 домов в поселке Юлдус, из-за лесных пожаров в регионе уже погиб 21 человек.
Вместе с экспертами Григорием Куксиным и Алексеем Ярошенко объясняем, откуда берутся столь разрушительные пожары и что с ними можно сделать.
Как появляются разрушительные пожары?
Алексей Ярошенко:
— Сейчас, как и вообще весной, 100% ландшафтных пожаров происходит по вине человека. Главные причины, примерно равнозначные в масштабах страны, — пожароопасные хозяйственные практики (сейчас это главным образом сельскохозяйственные палы и профилактические выжигания, позднее к ним присоединится огневая очистка лесосек) и просто разгильдяйство населения. Всему этому очень способствуют положения законодательства, вынуждающие хозяйственников жечь. Например, увеличившиеся в прошлом году штрафы за несоблюдение требований пожарной безопасности, в том числе за неочистку земельных участков от сухой травы, — вынуждают эту траву тайком сжигать. Прошлогодний же запрет на лесоводство на землях сельхозназначения, крупные штрафы и возможность отъема земли за сам факт наличия на ней леса — тоже вынуждает сжигать молодую древесную поросль вместе с сухой прошлогодней травой.
И наш исторический опыт, и опыт мировой показывают, что ни одна страна и ни один регион, где огонь массово используется в практике землепользования — в сельском и лесном хозяйстве — справиться с регулярными катастрофическими пожарами не может. А страны, отказавшиеся от использования огня — постепенно справляются, хотя процесс это небыстрый, дурные привычки изживаются десятилетиями.
Григорий Куксин:
— У нас это ежегодная история, такое происходит каждую весну — просто мы успеваем об этом забыть. И причина одна и та же, ничего не меняется по сравнению с предыдущими годами — человеческий фактор. То есть люди поджигают траву, думая, что это чем-то полезно.
Мифы о полезности поджогов травы
Существует несколько заблуждений о пользе от поджогов сухой травы. Как правило, они связаны с устоявшимися традициями и «народным» представлением о пожарной безопасности и методах ведения сельского хозяйства. Но эти представления не имеют научного обоснования.
Миф 1. Выжигание прогревает почву. На самом деле, почва прогревается лишь незначительно, зато в ней уничтожается органика и находящиеся на ее поверхности семена трав. Земля становится менее плодородной.
Миф 2. Выжигание обогащает почву золой. Минеральные питательные вещества, содержащиеся в золе, все равно бы попали в почву при разложении сухой травы. В этом смысле ничего не меняется.
Миф 3. После выжигания молодая трава лучше растет. Это кажущийся эффект. На самом деле, молодую траву на выжженном поле просто становится лучше видно, в то время как сухая трава ее скрывает.
В большинстве случаев эти поджоги незаконны, в некоторых случаях — на грани закона: проводить профилактические выжигания на определенных участках (которые определяются органами местного самуоправления — прим. ред.) не запрещено, но сама процедура обычно ведется с нарушением правил.
К сожалению, с поджогами у нас всерьез не борются. И усугубляется это тем, что ландшафтные пожары никто не учитывает, пока они не заходят в лес, где их учет обязан вести Рослесхоз. Конечно, и тут есть проблемы: чиновники обычно пытаются показать масштабы скромнее, чем есть на самом деле.
В общем, пока огонь не дошел до леса, все на него закрывают глаза: как бы просто трава горит, но «ничего страшного». А когда начинает гореть лес и это превращается в катастрофу, выясняется, что сил пожарной охраны уже недостаточно.
Почему пожары доходят до населенных пунктов?
Алексей Ярошенко:
— Невозможно защитить от огня населенные пункты, не обеспечив пожарную безопасность на прилегающих к ним природных территориях. На то, чтобы окружить каждое сельское поселение противопожарными разрывами, минерализованными полосами, да еще и постоянно поддерживать их в нужном состоянии, у большинства регионов просто нет денег. Но даже если бы и были, это бы снизило риски, но не стало бы гарантией безопасности — в сухую погоду при сильном ветре огонь иногда перескакивает препятствия и в сто-двести метров шириной. Так что единственный выход — в принципиальном сокращении масштабов ландшафтных пожаров, в том числе за счет исключения пожароопасных хозяйственных практик и стимулирующих поджоги положений законодательства, а также противопожарного просвещения населения и подобных мер, которые в целом хорошо известны. Но для этого необходим принципиально иной профессиональный уровень ведомств и чиновников, отвечающих за управление природными ресурсами и территориями.
Григорий Куксин:
— К сожалению, это тоже обычная история. И если вспомнить пожары 2015 года в Хакасии или в 2019 году в Забайкалье, то погибших тоже было много. Все зависит от обстоятельств и от того, какой населенный пункт горит. Я бы не назвал происходящее в этом году чем-то выдающимся, но каждый раз это катастрофа, каждый раз это останавливается только благодаря тому, что вырастает зеленая трава. К счастью, «весенняя история» — не бесконечная, она не будет длиться месяцами. Горение идет до тех пор, пока не вырастет зеленая трава, которая будет мешать продвигаться огню. Люди успокоятся, перестанут поджигать, но будут большие потери.
Есть отдельные примеры, когда буквально неудачные законы провоцируют поджоги. Например, запрет на сельское лесоводство. Человек, у которого сельхозземля зарастает лесом, не может его использовать по закону. Я не могу это рационально объяснить. Человек обязан избавиться от леса на своем участке, обязан его уничтожить. Вместо того, чтобы его выращивать, заготавливать и продавать древесину, создавать рабочие места и запускать на внутренний рынок дешевый и быстрорастущий лес, вместо этого он вынужден уничтожать этот лес неизвестно как. То есть срубить его нельзя, продать тоже нельзя, а уничтожить нужно. Если у человека остался лес, его могут оштрафовать на сотни тысяч рублей и даже отнять землю. У него нет никакого способа дешево избавиться от этого леса. Человек понимает, что его вряд ли поймают, кидает спичку и сжигает свой лес. Я не оправдываю этих людей, конечно, нельзя так поступать. Но в этой ситуации человек очевидно так поступит, потому что это дешевле.
Однако возникший в результате пожар не только избавит его от леса и от штрафа, но и от ближайшего населенного пункта вместе с его жителями. Государство само провоцирует поджоги глупым законодательством и глупыми запретами.
Как сейчас бороться с лесными пожарами?
Алексей Ярошенко:
— Прямо сейчас можно сделать очень немногое: проявлять максимальную осторожность в обращении с огнем, максимально быстро реагировать на любые возгорания на природных территориях. Очень важна честная оперативная информация о пожарах — чтобы о реальных масштабах беды знал не только узкий круг запуганных и молчаливых отраслевых специалистов, но и те, от кого хоть сколько-нибудь зависит принятие крупных управленческих решений.
Григорий Куксин:
— Можно как угодно критиковать власть и недостаточные бюджеты, но поджигают люди, люди самые разные. И органы власти, и обычные жители, и те, кто едут на шашлыки, и те, кто в своих огородах выжигают. Каждый поджог травы, каждый поджог мусора, каждый поджог опилок вносит свой вклад в то, что мы не справились, потому что каждая безобидная история может превратиться в катастрофу. И пожарным придется выбирать, на какой из этих пожаров ехать — есть одна последняя пожарная машина и десяток новых пожаров. И надо выбрать: что-то одно мы потушим, а девять будет разгораться.
Нам всем надо рассказывать людям, что пора перестать жечь. Второе — надо сообщать обо всех пожарах. Если вы видите горящую обочину, вы видите чей-то оставленный костер в лесу — надо звонить по телефону 112, если огонь угрожает лесу, и надо звонить по телефону 8 800 100 94 00. Пока люди не сообщают о пожарах, глупо думать, что пожарные приедут вовремя. Это вторая составляющая, про поведение каждого из ваших читателей, наших соседей, друзей, родственников. Это касается всех без исключения. Чтобы мы перестали поджигать, начали вызывать пожарных и помогать по мере сил. Простые люди могут становиться добровольными пожарными или помогать добровольным пожарным, давать им денег, оборудование, сообщать о ситуации в соцсетях. Ни одна более экономически развитая страна не сможет справиться без привлечения людей.
Что можно сделать в долгосрочной перспективе?
Алексей Ярошенко:
— Нужно сделать практически невозможное (в наших нынешних специфических условиях): перейти на государственном уровне от пожарного популизма к профессиональным стратегическим решениям. Нужна единая система обеспечения пожарной безопасности на землях всех категорий и любой ведомственной принадлежности — чтобы с самого обнаружения ни один пожар не оставался беспризорным и неучтенным, чтобы всегда был кто-то, кто «по умолчанию» за него отвечает. Нужно исключать пожароопасные хозяйственные практики и положения законодательства, вынуждающие людей опасно жечь сухую траву, молодые леса, порубочные остатки и другие горючие материалы. Нужно развивать лесоводство на безнадежно заброшенных сельхозземлях, чтобы превратить десятки миллионов гектаров из постоянно горящих пустошей в важный ресурс для развития сельских территорий. Нужно материально стимулировать сельские поселения и землевладельцев, избегающих использования огня на своих территориях. Нужно полноценно финансировать переданные регионам федеральные лесные полномочия — это значит примерно втрое увеличить их финансирование по сравнению с нынешним уровнем. Наконец, нужна мощная, охватывающая как минимум все государственные образовательные учреждения и средства массовой информации, система противопожарного просвещения населения, потому что основные причины пожаров — в головах граждан.
Григорий Куксин:
— Существуют понятные меры. Сейчас Greenpeace в очередной раз разместил петицию с просьбой принять их, чтобы мы каждый год не наступали на одни и те же грабли и не горели.
Первое, что надо делать — менять общественное мнение. И, конечно, государственная система пропаганды должна сконцентрироваться на борьбе с пожарами, пусть пропагандисты отучают людей поджигать. Это то, ради чего системы агитации и пропаганды должны существовать.
В России могут и умеют менять мнение людей по каким-то вопросам, вот проблема пожаров достойна того, чтобы на нее выделить достаточно пропагандистких усилий.
И до сих пор власти этим не занялись. Вот технику закупать можно, оборудование закупать можно, а заниматься пропагандой на государственные деньги именно в части борьбы с пожарами, к сожалению, по законодательству — не очевидно, что можно.
Дальше необходимо ввести систему учета ландшафтных пожаров. Сейчас есть система учета лесных пожаров, но она должна быть для всех возгораний, иначе просто никто не знает на что необходимо оперативно реагировать. Пока пожар не вошел в лесной массив или населенный пункт, его как будто бы нет, нет никаких оснований выделять на него людей и технику. Это проблема со стороны МЧС, которую надо исправлять.
Дальше. У нас по-прежнему есть очень странное явление типа профилактических выжиганий, которые проводит власть. Одной рукой мы подписываем всякие листовки, плакаты с воззванием «Люди, перестаньте жечь», а другой прямо за государственные деньги поджигаем траву — останавливается машина с надписью «Лесная охрана», выходят сотрудники в форме и поджигают траву. Это никуда не годится, мы обесцениваем все усилия по борьбе с поджогами. Правила для профилактического выжигания травы на землях лесного фонда есть, они установлены, но они предполагают очень много усилий, поэтому они не выполняются. Надо просто отказаться от пожароопасных практик в сельском и лесном хозяйстве, то есть просто перестать поджигать.
Те страны, в которых поджигают, — те и горят. США — горят, в том числе, потому что там много поджигают. Североевропейские страны не горят, потому что там не поджигают. По климатическим условиям мы близки к Финляндии, у нас Ленобласть горит, а Финляндия не горит. И это не потому, что у них какие-то другие условия, нет. Условия такие же, просто они не поджигают траву.
Ключевая вещь — это бюджет, потому что денег катастрофически не выделяется. Борьба с пожарами — вещь, которая не выглядит приоритетной. Когда леса горят, первые лица с экранов говорят как важно бороться с пожарами, но когда распределяют бюджет, об этой проблеме забывают.
Летом будет хуже?
Алексей Ярошенко:
— Это сильно зависит от погоды, но почти наверняка — да. В прошлом году нам очень повезло: в большинстве самых пожароопасных регионов лето было преимущественно прохладное и сырое, из-за чего площади летних лесных пожаров оказались меньшими, чем в предыдущие годы. Но такое везение редко повторяется два раза подряд. А если лето, особенно в регионах таежной зоны, будет преимущественно жарким и сухим, то справиться с катастрофическими лесными пожарами точно не получится.
Разрушительные лесные реформы последних двух с половиной десятилетий принесли вполне определенные результаты: людей и организаций, способных справиться с пожарами при долгих периодах высокой пожарной опасности, в большинстве регионов просто нет.
Таежные пожары превратились в главного российского лесопользователя: они уже съедают лесов и древесины больше, чем все крупнейшие лесопромышленные корпорации вместе взятые.
Плюс, разумеется, дым — главный поражающий фактор лесных пожаров: от него гибнет несравнимо больше людей, чем непосредственно от огня. Плюс, недавно пройденные пожаром площади или выросшие на них молодняки обычно горят быстрее и сильнее, чем остальные леса — поэтому катастрофические пожары прошлых лет увеличат риски и в ближайшем будущем. Плюс осушенные торфяники, на которых после нынешних весенних ландшафтных пожаров останется много очагов тления — и в летнюю сушь они дадут о себе знать.
Григорий Куксин:
— У нас традиционно май — это весенние пожары, то есть сейчас горит трава, в некоторых случаях огонь переходит на лес, но именно сейчас в мае у нас самые большие потери по населенным пунктам и погибшим. Огонь на населенные пункты переходит не с леса, а с обычных заросших бурьяном сельхозугодий. В июне у нас наоборот будет минимум пожаров — трава зеленая уже выросла, а лес недостаточно сухой. Поэтому в июне все празднуют победу над весенними пожарами, а в июле-августе у нас разгораются лесные пожары в таежной зоне. Это Красноярский край, Иркутская область, Якутия.
Сейчас горят южные районы, летом будут гореть северные. Сейчас горит трава, летом будет гореть именно тайга, причем в зоне ее освоения. Это будут пожары достаточно удаленные, на них будет тяжело попасть, будет дефицит сил, прежде всего авиационных, которые могут туда добраться. Это будет проблема задымления городов, но в меньшей степени проблема уничтожения населенных пунктов: то есть домов сгорает больше сейчас, а дым в крупные города в большей степени будет приходить летом. И все тоже понятно, и понятно, что надо было сделать, но все равно уже не сделали. Уже не выделили достаточно бюджета, не выделили достаточно сил лесной охраны, не отказались от сжигания порубочных остатков…
Пожары являются точно такой же прогнозируемой историей, как истории со снегопадами, дождями. Понятно, что пожары не возникают от погоды, погода — это просто условия, в которых люди могут устроить пожары. У нас почти все пожары от людей. Но это история, про которую мы заранее знаем, где и когда будет гореть. Потому что люди ведут себя примерно одинаково и погода одинакова. Каждый раз к этому надо готовиться, но каждый раз это как внезапный снегопад: как никто не знал, что в следующем году будет зима.
В этот же период во всех этих регионах начинаются торфяные пожары, уже сейчас именно от этих поджогов травы загорелись торфяники. Если их не тушить, то летом к нам придет дым торфяной. И опять будет казаться, что это какая-то внезапная новая штука — нет, это не внезапно. Весенние пожары всегда происходят на майские праздники, а потом начнутся торфяные пожары.
Поможет ли ужесточение ответственности для поджигателей?
Алексей Ярошенко:
— Ужесточение ответственности для поджигателей ничему не поможет. Во-первых, потому, что ответственность и сейчас достаточно большая: за поджог леса по неосторожности — до четырех лет лишения свободы, а за умышленный — до восьми лет, а если с крупным ущербом — до десяти лет, причем крупный ущерб — это от пятидесяти тысяч рублей, то есть это может быть буквально несколько десятков погибших деревьев. Плюс собственно ущерб, который нужно оплатить, плюс затраты на тушение — они тоже обычно взыскиваются с виновника. А если кто-то погиб или пострадал, или чье-то еще имущество сгорело — то это другая статья и дополнительное наказание. Куда уж больше? Большинство наших лесных наказаний уже давно перешло тот предел, после которого дальнейшее ужесточение просто не работает.
Во-вторых, поговорка «заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет» очень подходит к нашим законодателям. Они уже в прошлом году ужесточили наказания за неисполнение требований пожарной безопасности (например, в части очистки земельных участков от сухой травы) — в итоге резко усилили мотивацию землевладельцев к тому, чтобы избавляться от этой травы всеми возможными способами, в том числе самым простым — сжиганием. Да, официально жечь тоже нельзя — но если сжег тайком, то «нет травы — нет и штрафа», и поди докажи, что сжег владелец участка. С ужесточением наказаний может получиться то же самое — например, хозяйственники будут просто бояться тушить обнаруженные ими пожары, чтобы вдруг на них не повесили ответственность за их возникновение. Продумать и просчитать все возможные последствия тех или иных правовых формулировок — это явно не то, что хорошо удается нашим законодателям.
Григорий Куксин:
— Надо пояснить, что у нас недавно была значительно ужесточена административная ответственность. Если несколько лет назад это было 1500–2000 тысячи рублей, то сейчас, например, при введенном особом противопожарном режиме штраф за нарушение правил пожарной безопасности в лесах на физическое лицо — от сорока тысяч рублей, плюс виновника могут заставить компенсировать причиненный вред, плюс существует и уголовная ответственность для поджигателей. Как это работает? Да никак. Потому что важна не тяжесть, а неотвратимость наказания.
Если бы штрафы за поджигания были бы неотвратимыми, как, например, в случае с нарушениями правил ГИБДД — когда везде стоят камеры, и если человек нарушит правило, то он знает, что ему придет штраф. Вот тогда уже можно было бы говорить о пользе. А пока у нас нет этого, ужесточать наказания за поджоги можно сколько угодно — работать это не будет.
